– Готовится теракт, который унесет сотни человеческих жизней. Я напал на след террориста, потому меня хотят срочно ликвидировать. Как политики-убийцы используют смерть людей, мне неизвестно. Думаю, поднимут дикий вой, что нынешнее правительство несостоятельно, потребуют отставки Президента. Вы, господа лейтенанты, лишь оружие, из которого стреляют. Ваши непосредственные начальники тоже мало знают, могут лишь догадываться. Раскрывать заговоры не наша с вами задача, мы обязаны найти террориста и спасти невинных людей. Петр, ты любишь говорить, высказывайся.
– Значит, используют контрразведку…
– Не надо обобщать, – перебил Гуров. – Контрразведка необходима, в ней служат честные ребята, просто некоторых используют втемную. Но мы не можем обратиться к вашему руководству, так как не знаем, кто конкретно участвует в заговоре.
– Начальство посчитает, что мы обосрались, – сказал Петр. – Нам перестанут доверять.
– Толковые слова, – согласился Гуров. – Вы должны не защищаться, а нападать. Вам поручили найти Валентину, якобы связную полковника Гурова. Вы девицу отыскали, сумели приехать к ней домой. Объясните, что это было отнюдь не просто. Выполняя задание, вы ждали продажного мента до… – он взглянул на часы, – пяти сорока трех. Неожиданно входная дверь открылась, и в квартиру вошла компания из пяти человек. Две женщины и трое мужчин. Вы не могли расшифровываться, да и удостоверений у вас с собой не было. Стрелять на поражение, устраивать бойню вы не сочли возможным. Если у ваших начальников имеется хотя бы одна извилина на всех, вас похвалят. Вы одолели в рукопашной вдвоем троих амбалов, понесли легкие потери. – Полковник указал на лицо молчаливого Ивана. – Вам покалечили личную машину. Требуйте, чтобы ремонт «Жигулей» оплатили. А что мент в засаду не пришел, так виноваты те, кто засаду устраивал.
– А как эта компания в квартиру вошла? – спросил, явно приободрившись, Петр.
– У любовника Валентины имелся ключ. Кстати, Петр, ты проститутке понравился, она хочет снова встретиться и обещала позвонить тебе на квартиру. Убежден, вас станут использовать в деле и в дальнейшем. Они не захотят привлекать к такой работе лишних людей.
– Верните вашу фотографию, – сказал Петр.
– Не могу. Один из пришедших оказался каратистом, сбил тебя ударом ноги в живот, ты упал, он забрал твой бумажник. От удара стволом у тебя на животе к вечеру будет такой кровоподтек, никакие доказательства не понадобятся. Начальник еще удивится, как ты сумел подняться и продолжать бой. Все! Телефон мой помните, повторите приметы разыскиваемого террориста. Ты, Иван, – закончил инструктаж Гуров. – Я тебя слушаю.
– Ну, – лейтенант замялся. – Около сорока лет, рост сто семьдесят с небольшим, точно мой, вес около семидесяти, шатен, или нет, скорее темный блондин, одет стильно, но не современно, имеет легкий акцент.
– Уверен, что к вечеру сообщу дополнительные приметы, – сказал Гуров. – Все, закончили.
Гуров заехал домой, принял душ, побрился, переоделся, выпил две чашки крепчайшего кофе и отправился на службу. Наступила суббота, коридоры пустовали, но Орлов был уже на месте. На столе генерала лежали два пистолета, стопка бумаг, он сам сидел, сгорбившись и закрыв глаза.
– Здравствуй, здравствуй, – приветствовал он вошедшего Гурова. – Выглядишь отлично, как огурец с грядки, не то что некоторые. – Орлов кивнул на дремавшего в углу Крячко.
– Некоторые от страха отойти не могут, – пробурчал Крячко, не открывая глаз. – Я, между прочим, пожилой полковник, а не тридцатилетний боец «Альфы» в бронежилете.
Станислав друзей знал прекрасно и не сомневался, что его слова не примут за хвастовство.
– Лев Иванович мне орден обещал да пожидился. Станислав Крячко всю жизнь крайний. Генерал, может, отгул дашь?
– Совесть поимей, – ответил Орлов. – Ты хоть немного спал, а Лева третьи сутки на ногах.
– А я с ним и не равняюсь. Он Гуров, ему все дозволено. Рюмку бы налили, на фронте полагалось. – Станислав валял дурака и довольно улыбался.
Орлов изобразил недовольство, хмурил белесые бровки, которые несуразно смотрелись на его массивном мужицком лице.
– М-да, господа сыщики, работали вы долго, да единственная удача, что живы и здоровы остались. – Он отпихнул от себя пистолеты и бумаги с признаниями контрразведчиков. – Станислав, не говори, как хорошо быть генералом, присоветуй, что мне со всем этим дерьмом делать?
Наступило утро, конкретных дел не проглядывалось, друзья могли позволить себе немного расслабиться.
– После кончины великих людей, а все мы смертны, уважаемый Петр Николаевич, создается комиссия по творческому наследию, – ответил Крячко. – Молодые сыщики будут долго ломать головы над этими бумажками.
– Так, говоришь, парень дверь открыл и руку в кармане держал? А ты ему пистолет суешь?
– Рукояткой вперед, – уточнил Крячко. – Господин полковник сказали, что человек не может не схватить протянутое ему оружие. А я приучен Льва Ивановича слушаться.
– Признайся, Станислав, струхнул малость?
– Обязательно. Подленькая мысль мелькнула: вдруг малый, не вынимая руки из кармана, на спусковой крючок нажмет и только опосля начнет подарки принимать? Гении, они тоже порой ошибаются, особливо когда в стороне стоят. – Крячко взглянул на Гурова, слушавшего болтовню друзей молча, без улыбки.
– Извини, генерал. – Он подошел к столику с телефонами, набрал номер, выждал два гудка, разъединился, снова набрал.
– Вика, говорит Гуров. У вас все в порядке?
– Ничего. У Валентины истерика.
– Свет в квартире горит?
– Нет, ты же не велел зажигать. Я тебе про истерику, ты мне черт знает о чем.
– О твоей жизни пекусь. Свет ни в коем случае не зажигай, к телефону не подходи, дверь никому не открывай и не приближайся к ней, чтобы заглянуть в глазок. Я или мой напарник скоро приедем, условный звонок помнишь? Все, телефон не занимай. Валентине налей стакан, уложи, накрой теплее. – Гуров положил трубку, взглянул на Орлова задумчиво и прошел к своему любимому подоконнику.
– Ты прав, Лева, вернемся к нашим баранам. – Орлов отодвинул пистолеты, взял листки с признаниями лейтенантов. – С одной стороны, этим бумагам цены нет, с другой, – он пожал плечами, – если в обычную квартиру притащить роскошную люстру, ее негде повесить.
– Запри в чулан, – зло ответил Гуров. – Мог бы поинтересоваться, как я в засаду не вмазался.
– Я стар и не задаю вопросов, на которые нельзя ответить. Ты сам не знаешь, почему поступил так, а не иначе. Последний дурак не спросит у поэта, как он пишет стихи, – тоже сердито сказал Орлов. – Ты скажи, как тебе удалось заставить людей подобное написать? – Он постучал пальцем по бумагам.
Гуров замялся, начал открывать форточку. Крячко тонко хихикнул.
– Иногда ловят на живца, случается, на пустой крючок. Лев Иванович пригрозили, что расстреляют парней, инсценируют перестрелку.
– А они испугались и поверили? – Орлов откинулся в кресле, сцепил пальцы на животе, смотрел с неподдельным интересом. – Значит, нашлись люди, поверившие, что ты способен расстрелять безоружных?
– Ты не прав, генерал, – снова встрял Крячко. – У Гурова такой неприятный голос иногда случается… И вообще система Станиславского.
– Ради бога, заткнись! Ты же понятия не имеешь о системе Станиславского!
– Почему? Я знаю, что он великий режиссер и однажды сказал… – Крячко встал, вытянул руку и напыщенно произнес: – «Не верю!»
– Вот именно. – Орлов вновь наклонился к столу, взял листки с признаниями молодых контрразведчиков. – Их убьют. Я верю в твои способности, Лева, не сомневаюсь, ты сочинил им приличную легенду.
– Не убьют, – убежденно сказал Гуров. – Ты не видел, как выглядит один, который упал с лестницы, у второго отличный кровоподтек на брюхе. Главное, он парень видный, девкам наверняка нравится, я велел ему сказать, что Валентина обещала звонить. А Валентина им нужна позарез.
