в порядок турецкой фирмой. Гай считал, что в заведении должны были царить тихая, уютная обстановка, уважительная и дружелюбная атмосфера, девушки должны нравиться мужчинам, но не соперничать с женщинами. Гай не был наивен, понимал, что все зависит от культуры обслуживающего персонала, а культура – качество врожденное, истребляемое в России десятилетиями. Он собирался не торопясь познакомиться с каждым своим сотрудником и по возможности каждого понять.

Известно, благими намерениями устлана дорога в ад, и Гай той дороги не миновал. Учитывая национальность прежнего хозяина, в казино работало много кавказцев. Театр начинался с вешалки, казино – со швейцара. Высокий, крупный швейцар с приметным акцентом, презрением во взгляде и фальшивой улыбкой на губах не годился стопроцентно. Его требовалось убрать не только от дверей казино, но и, выяснив у Харитонова связи швейцара с местной мафией и милицией, убрать его из района, что, как выяснилось впоследствии, оказалось делом совсем не простым.

Но главные неприятности ожидали нового хозяина не в самом заведении. Гай не представлял себе, насколько значима фигура хозяина казино в районе и с каким количеством людей ему придется иметь дело. Он еще не успел вникнуть в суть дела, как в его кабинете уже побывали сотрудники милиции и контрразведки, налоговой инспекции и префектуры. Все вели себя интеллигентно, пили кофе, хотя некоторые рассчитывали на большее, но Гай твердо решил для себя данный вопрос: никакой выпивки никому не выставлять. Более-менее серьезный человек на рюмку не купится, пускать пыль в глаза и приучать к своему кабинету шушеру в лице мелких чиновников он не желал.

Неожиданно позвонил бывший шеф, справился о здоровье, что Гая насторожило, так как в последний раз попрощались они довольно холодно. Гай с не свойственной ему прямотой извинился, сказал, мол, занят, и попросил переходить к делу.

– Меня осаждают вопросами, каким образом удалось без потерь разойтись с компаньонами. – Шеф замолчал, видимо, прикрыл трубку, там слышались приглушенные голоса. Гай решил положить трубку, когда шеф вдруг заговорил снова: – К вам хочет обратиться с просьбой очень солидный человек. Мое скромное мнение, господина Самойлова следует принять и выслушать.

– Завтра в десять утра. Всего доброго. – Гай положил трубку, почувствовал тревогу, однако отказываться от встречи счел в высшей степени неразумным.

На следующий день, ровно в десять, вошел охранник, пропустил в кабинет мужчину неопределенного возраста и национальности. Гай встал и спросил:

– Господин Самойлов? – Получив утвердительный ответ, Гай отпустил охранника, пригласил гостя присаживаться. – Я вас слушаю, только не надо вступительных слов.

– Предлагаю заработать семьсот тысяч, – сказал Самойлов, и, судя по его выговору, настоящая фамилия у него была отнюдь не русская.

Гай ничего не ответил, выразительно посмотрел в сторону двери. Гость понимающе улыбнулся, покачал головой:

– Мой папа, человек мудрый, говорил, что торопиться всегда плохо. Но вы, уважаемый Борис Петрович, сказали, мол, не надо вступлений, я высказал суть, чувствую, в таком кастрированном виде она вас не устраивает. Не буду злоупотреблять вашим терпением. Один человек должен мне два миллиона сто тысяч долларов, но, увы, не отдает. У человека деньги имеются, у меня есть его расписки. Вы получаете деньги, оставляете себе треть суммы. Я считаю, что это справедливо.

– Почему вы не обращаетесь в суд – понятно, почему вы пришли ко мне – нет. Удивлен и категорически отказываюсь от вашего предложения.

– Сорок процентов.

У Гая мелькнула мысль, что за пятьсот тысяч парни Харитонова выбьют долг из кого угодно.

– Вам, естественно, необходимо подумать, – сказал гость и положил на стол плотный конверт. – Здесь все данные на должника, копии его расписок и пять тысяч долларов – ваш гонорар за время, которое вы на меня потратили.

Гай молчал, наконец решился и ответил:

– Я попытаюсь выполнить вашу просьбу, но на определенных условиях.

Гость кивнул понимающе.

– Я не пишу никаких расписок в получении подлинных документов, которые могут мне понадобиться. И еще. Мне необходимо знать, кто назвал вам мое имя, почему вы пришли именно ко мне.

Гость покачал головой, как бы взвешивая условия, ответил:

– Расписки есть глупости, и мое положение эти глупости доказывает. Имя я назвать не могу, так как дал слово. А мой папа, человек умный, говорил, человек стоит столько, сколько стоит его слово. Вам, уважаемый Борис Петрович, я верю на слово.

– Хорошо, господин Самойлов. – Гай убрал конверт в стол. – Оставьте свою визитную карточку, я вам позвоню.

– Не стоит беспокоиться, я сам…

– Дайте вашу карточку, – перебил Гай. – Я начну с того, что установлю, кто вы такой.

– Вы мудрый человек. – Гость положил на стол визитную карточку, поклонился и вышел.

Борис Петрович Гай начал новую жизнь, хотя в тот момент и не подозревал об этом, рассматривая визитную карточку, на которой скромно значилось: «Самойлов Виктор Сергеевич, инженер, ремонт телевизоров».

В понедельник, двадцать пятого сентября, в кабинете сыщиков все было на своих местах, как и неделю назад, когда генерал Орлов «предложил» полковнику Гурову принять меры к розыску людей или организации, которая взяла на себя тяжкий труд получать с людей или организаций долги. А не согласных платить – устранять, что в переводе на русский язык означает убивать.

За неделю никаких перемен не произошло, разве что Станислав Крячко не писал за столом, а сидел в своем кресле и смотрел в окно. Гуров же по привычке расхаживал по кабинету.

– Почему ты молчишь? – Гуров остановился напротив Крячко. – Ждешь, пока я не придумаю, как нам выбраться из тупика?

– Ты упрям, Лев Иванович, я не собираюсь тебя перевоспитывать. Глупо, бессмысленно, а мне, как подчиненному, и небезопасно. Ты, а не я произнес слово: тупик. Не в первый раз забрались, и выход давно известен – все скорости назад, до развилки, искать новую дорогу. Версия с Аляшиным – ложная версия.

– Брата Аляшина убили? Факт. За Аляшиным велось наблюдение? Факт.

– Аляшин отказывается давать показания? Факт. – Крячко загнул палец. – Проверка людей, которые за ним следили, ничего не дала. Тоже факт. Я тебе говорю, в этом аквариуме рыбы нет, ловить нечего.

– У тебя есть другой аквариум? – спросил Гуров.

– У меня есть начальник. Он гений сыска и должен вывести меня на дорогу.

Подобные стычки между сыщиками случались не часто и совершенно не влияли на их личные отношения. В подобных случаях они походили на боксеров-профессионалов, которые в тренировочном бою наносят друг другу жесткие удары, пытаются пробить защиту и сбить дыхание, затем не спеша моются в душе, массируют затекшие мышцы и мирно беседуют о погоде.

– Наличие начальника не освобождает тебя от обязанности думать самостоятельно. Аляшин явно боится, но на контакт с властями не идет. На что он рассчитывает?

– У Аляшина с кредиторами имеется неизвестная нам договоренность, – ответил Крячко. – Непонятно, почему его держат под наблюдением?

– Боятся, сбежит, разыскать человека за рубежом – дело хлопотное и дорогое. Я бы все происходящее мог понять, если бы не состав группы преследования. Здесь все по-уродски. Почему используется машина, обслуживающая депутатский корпус? Почему наблюдающих четверо, хотя вполне достаточно двоих? Отвечай, Станислав, что ты уставился в окно?

– Я же тебя не попрекаю, когда ты шарахаешься по кабинету как очумелый. – Крячко крутанулся в кресле. – Ты забываешь, что мы в России, где самые нелепые накладки и противоречия составляют суть бытия. Почему машина из гаража обслуживания? Хозяин деньги на транспорт выделил, а у меня дружок в гараже работает. На кой черт я буду отдавать деньги дяде, когда я могу с приятелем поделиться? Почему работают четверо, когда достаточно двоих? Платят хорошо, работа непыльная, катайся себе да глазами хлопай. Начальство в кабинете сидит, чего угодно объяснить можно. К примеру, можно соврать: мол, объект