на базаре. И сыщик наверняка подписку о сотрудничестве не брал, никаких «корочек» на малого заводить не станет, потому ни в какие учеты проделанная работа не попадет. И когда генерал Орлов в очередной раз скажет, что полковник Гуров лучший оперативник конторы, какой-нибудь чиновник тонко завизжит: мол, почему? Вербовок мало, заведений разработок и реализаций мало. А на громкие дела вашему другу и любимчику просто везет!
– Лев Иванович, ты человек везучий? – спросил Крячко, убирая со стола.
– Обязательно. В нашем возрасте двух таких друзей иметь – большая удача. – Гуров тонко улыбнулся. – Конечно, я тоже стараюсь вам нравиться и угождать.
– Ты стараешься? – У Крячко от возмущения даже дух перехватило. – Да ты, окромя своего самолюбия и так называемой чести, ни о чем не думаешь!
– Во-первых, честь не так называемая, а просто – честь, можно сказать: мужская или офицерская, но никак уж не «так называемая». А во-вторых, дружище, если я такой эгоист, скажи, за что ты меня любишь?
Заместитель прокурора Федул Иванович Драч, худощавый, жилистый мужик лет шестидесяти, взглянул на вошедшего Гурова равнодушно, скрывая неположенную на службе симпатию, сухо сказал:
– Здравствуй, сокол, присядь, коли залетел.
– Здравствуйте, дорогой Федул Иванович, рад видеть, выглядите вы просто великолепно, – ответил Гуров, глядя на прокурорского распахнуто и искренне, что получалось у него не так уж часто.
Прокурорского чиновника и милицейского сыщика жизнь уже сталкивала, они нравились друг другу, каждый внутренне удивлялся, как такого держат на руководящей работе, и радовался, что судьба свела их вновь.
– Никакого почтения ни к возрасту, ни к должности, сказано прибыть – должен у дверей ждать.
– Да я с утра сидел под дверью часика три, потом перекурить отошел, – улыбнулся Гуров, доставая «Мальборо». – Угоститесь или вы «Беломор» смолите?
– Ничего не смолю. – Федул Иванович взял у Гурова сигарету, прикурил, смачно затянулся.
Гуров вновь отметил, какие у Драча цепкие узловатые пальцы, хитрые светлые глаза под кустистыми бровями, и вспомнил циркового богатыря дрессировщика Михаила Рогожина.
– Чего тебя в деле интересует?
– Стрелок, естественно, – просто ответил Гуров. – Что еще может интересовать мента в деле об убийстве? – Он привычно пожал плечами. – Так как стрелка у вас нет, дайте на материалы взглянуть.
– Смотри, Лев Иванович. – Драч держался простецки, но Гурова это не обманывало. Прокурорский был заинтригован интересом знаменитого сыщика к безнадежной «висячке», как называли нераскрытые дела.
Гуров устроился за журнальным столиком, начал читать дело, которое состояло из постановления о возбуждении, протокола осмотра места, допроса свидетелей, которые ничего существенного сказать не могли, и заключений баллиста по изъятой из черепа пуле и патологоанатома о причине смерти.
Выстрел произведен один, пистолет «вальтер», девятый калибр, пуля пробила затылочную кость и застряла в лобовой. Стреляли примерно метров с шестидесяти. Гуров выяснил то, ради чего и приехал, не валял дурака перед уважаемым человеком, «пустые» бумаги лишь пролистал, сидел, раздумывал, что можно говорить Федулу Ивановичу, а чего не следует.
– Взглянул и топай себе, делов у тебя хватает, – сказал неожиданно Драч. – Старшим врать грешно. Я твоему Петру позвоню, он мне все выложит.
– Это вряд ли. – Гуров положил папку на письменный стол. – Расскажу вам все я, только не сегодня. Большое вам спасибо, Федул Иванович. Распорядитесь, чтобы мне дали пулю, хочу на всякий случай повторную экспертизу провести.
– Так и знал. – Драч хмыкнул. – У тебя есть пуля от «вальтера» девятого калибра, и ты желаешь сравнить. Между прочим, убийства такого не зарегистрировано – значит, менты, как обычно, преступление укрывают.
– Парадокс ситуации заключается в том, Федул Иванович, что пуля действительно имеется, а убийства нет. – Гуров развел руками. – Судя по всему, это мой стрелок. – Он постучал пальцем по папке с делом. – Экспертизу провести необходимо, так что не обессудьте.
– Валяй, проводи. – Драч изображал, что сердится. – Разговариваешь ты, парень, как в кино, словечки такие выковыриваешь – закачаешься.
– Большое спасибо, господин советник юстиции не знаю какого класса, в мундире вас не видел. – Гуров поклонился. – А вы своей простотой дураков объезжайте. – Он направился было к двери, но передумал и вернулся. – Федул Иванович, ты моего генерала сто лет знаешь, встретился бы с ним, потолковал, может, две старые головы и придумали бы чего толковое.
– Хорошо. Сделаем, – согласился Драч, глядя на Гурова с нескрываемым интересом. – А ты мне скажи сейчас, я бы подумал, приготовился.
– Да нет у меня ничего конкретного. – Гуров знал, что ему не поверят, говорил без азарта.
– А с рукой у тебя чего приключилось? – неожиданно спросил Драч.
– Трамвай хотел остановить, а он меня не понял, – сказал Гуров. Выходя из кабинета, он услышал за спиной телефонный звонок и остановился, вспомнив, что велел Крячко в случае крайней необходимости звонить в прокуратуру.
– Где сегодня ты, шустряк, трамвай отыскал? – поинтересовался Драч, снимая трубку. – Слушаю, – жестом позвал Гурова. – За хвост его поймали, сейчас подойдет.
Гуров взял трубку, сказал:
– Это я, говори.
– Тебя просят в течение получаса подъехать к месту, у которого ты был позавчера в пятнадцать часов, – сказал Крячко.
– Спасибо, буду, – ответил Гуров, кивнул и вышел.
Солнце выползало из-за туч, накалить город не успевало и вновь уплывало в облака. Аллея на Воробьевых горах имела дополнительную защиту деревьев, так что было вполне терпимо, хотя Гуров в пиджаке все равно привлекал внимание. Мамы, бабушки с колясками и редкие прохожие были одеты совсем легко. Полковник Еланчук в рубашке с короткими рукавами и неизменным шейным платком, здороваясь, усмехнулся.
– Конечно, мы с тобой блестящие конспираторы. Я вчера выезжал из Москвы, так что новость совсем свежая. Тобой и Ионой Дорониным интересуется наше ведомство. Я получил задание встретиться с полковником Гуровым, выяснить его истинные намерения. – И Еланчук пересказал свою беседу с генералом Барсуком.
– И как ты данный факт оцениваешь? – спросил Гуров.
– Очередное блядство властей и наших старых мудаков! – Еланчук взмахнул узкой рукой.
Гуров несколько опешил, услышав от интеллигентного человека столь расхожие простые слова. Они никак не вязались с Еланчуком, были в его устах столь же чужеродными, как французский язык в очереди за портвейном.
– Чего ты уставился? Полагаешь, я прибежал потому, что ты подвербовал меня? – Он сунул под нос Гурову кукиш. – Они снова хотят нас в легавых и проституток превратить! Найдутся, найдутся у нас людишки, которые с великой радостью… Только не я!
– Надеюсь, ты о своей позиции не высказался? – Гуров улыбнулся.
– Ты меня своим агентом не считай! – продолжал горячиться обычно спокойный Еланчук. – Союзники, напарники, провалимся, станем – подельники! Никаких агентурных дел!
– Я такого слова не употреблял, да, если честно сказать, по отношению к тебе никогда его и не прикладывал. И хватит матюгаться, господин полковник, вам не к лицу.
– Хорошо-хорошо, что будем делать? – успокаиваясь, спросил Еланчук и что-то пробормотал по- французски.
– Работать, Юрий Петрович, мы с тобой больше ничего и делать не умеем.
– Начнем с того, что место встречи надо сменить, мы здесь слишком светимся. Я ехал небрежно, не исключено, что нас уже засекли. Я выполняю задание начальства, а ты?
