розыскных делах? Правильно, множество сотрудников и чуть соседей и родственников, а нужны нам, как уже сказано выше, друзья детства, сокурсники, знакомые, которых удостоимся раскопать.

– Да где же мы их возьмем? – Артем всплеснул руками.

– Я лишь опер, по части магии у нас они, – Крячко поклонился Гурову.

– Они не подведут. – Гуров пододвинул к себе телефон. Начал названивать розыскникам, которые побывали в этом кабинете, но не всем, а лишь тем, кого объявил калеками. Кого не заставал, просил срочно перезвонить, с кем соединялся, разговор велся как под копирку.

– Привет! С тебя причитается? Пора долги гасить, дружок. Быстренько ко мне, буквально на пять минут. Не можешь сегодня – завтра поутру. Все заняты, даже кто кроссворды разгадывает, тоже занят. Не уважал – не звонил бы, мне такой даром не нужен.

Когда все звонки были сделаны, Гуров принялся за присутствующих.

– А вы в театре или в цирке? Срочно составьте список людей, в чьем окружении может оказаться нужный нам человек.

Артем начал возиться с компьютером. Крячко почесал за ухом шариковой ручкой, написал размашисто три фамилии и перебросил листок на стол Гурова. Тот глянул искоса, усмехнулся и сказал:

– Фантазией не блещешь.

– Если бы блистал, так в кабинете нельзя было бы находиться, – парировал Крячко. Взял листок у Ермакова, покачал головой. – Ты не в «морской бой» играешь, парень. За каждой нарисованной тобой фамилией лежит агромадный человеческий труд. Операм машина не положена, он ножками, либо на метро, либо в троллейбусе гонит, автобусом протрясется, снова ножками да ножками… Ты вот фамилию, – Крячко ткнул в листок, – сдуру чиркнул, а человек будет кишки наматывать.

– Так ведь Лев Иванович определять будет, – робко сказал Артем и покраснел.

– Твой Лев Иванович тоже тот еще душелюб.

Разгорелся спор, в котором принял участие и Гуров. Он занял позицию между воюющими сторонами, но ближе к Артему Ермакову. Фамилии то вычеркивались, то вписывались, вскоре начали подходить оперативники. Наконец осталось пять человек, жизнь которых решили просветить основательно, начиная эдак с класса пятого. Когда посторонние ушли, Крячко сказал:

– Я тоже считаю, что настоящий киллер не возьмет в руки шило. Лев Иванович, я тебя люблю, но особо за то, что не упрям. Прошитый в троллейбусе мужичок нам совершенно не в масть.

– Ты великий интриган, Станислав, – убирая бумаги в сейф, сказал Гуров и подмигнул растерявшемуся Артему. – Сначала кричишь, что Яков Петрович Исилин твой и только твой. Я, конечно, соглашаюсь, не могу такую перспективную версию у друга отнять, никому не дал, я тебе оставил. Теперь шутки шутить изволишь.

Гуров развел руками и посмотрел в лицо Крячко так искренне, что сыщик даже засомневался в собственной памяти, начал в ней копаться. Слов сегодня много говорили, может, он действительно брякнул чего. Затем сообразил, как его элементарно «обули», шагнул к Гурову, но было поздно.

– Завтра ты, Артем, с утречка будешь один, рот не разевай, кроме генерала Орлова никого не пускай, а он не придет. Я прибуду после пяти, ну а ты, Станислав, раз решил, действуй. Значит, Исилин Яков Петрович. В один день не уложишься, скажешь – я тебе людей дам. С богом!

Третий день в Москве стояла жара. Настроение у Гурова было скверное, он вел свои «Жигули» следом за иномаркой, за рулем которой сидела Ирина, сестра супруги Бардина, и не очень представлял себе, зачем следит за молодой женщиной. «Взял» он Ирину от ее дома, теперь они следовали по набережной, поток машин становился все гуще, и сыщик понимал, что вскоре придется пристроиться непосредственно за машиной Ирины или отстать на ближайшем светофоре.

Еще неделю назад Орлов приказал разобраться с «девицей», после визита к Бардиным, когда в квартире оказался пьяный депутат Думы, оставался неприятный осадок, что-то в этой истории было фальшивое, подстроенное. Генерал считал своего друга мужиком неотразимым и многоопытным, что соответствовало действительности лишь частично. Гуров имел у женщин успех, но только у определенной категории и далеко не при всех обстоятельствах. Он знал, что очень понравился Ирине, но тот вечер упустил, а оскорбленная женщина – иной человек, подойти к которому вторично отнюдь не просто. Главное – зачем, а если и удастся, то о чем говорить, не выказывая заинтересованности в отношении Бардина и депутата Доронина? Любая женщина желает, чтобы интересовались только ее особой. Она значительно чувствительнее мужчины ко лжи, которая является ее оружием, полученным при рождении из рук прямой прародительницы – Евы.

Сыщик не верил в успех своего мероприятия, но как опытный оперативник знал: отступать нельзя, иначе отступление незаметно превратится в манеру поведения.

У Каменного моста Ирина свернула направо, миновала библиотеку, выехала на Тверскую и припарковалась под знаком «Остановка запрещена». Надо сказать, что вдоль тротуара стояло много машин, видимо, все имели специальное разрешение стоять там, где им вздумается. Гуров встал в ряд и тут же увидел инспектора ГАИ, который, разомлев от жары и лениво помахивая жезлом, направился к «чужой» машине. Как гаишники узнают, что водитель не блатной и не родственник, не знает даже лучший сыщик России. Он принимает это как аксиому и ведет себя покорно.

Гуров запер машину, шагнул навстречу инспектору и твердо сказал:

– Полковник Гуров, нахожусь на работе, шагай мимо, – и заторопился следом за Ириной, которая уже скрылась за сверкающими дверями гастронома.

При первом знакомстве женщина показалась Гурову ниже ростом и, как говорят в народе, не такой фигуристой. Он понял, – как-никак опер по особо важным, – что дело тут в каблуках, которые изменяют осанку, походку и даже выражение лица. Ирина закупала продукты и делала это с таким брезгливым видом, словно выполняла чужую грязную работу, которую ее вынудили совершать за неизвестную провинность.

Гуров почти ежедневно бывал в магазинах – такова холостяцкая доля. Сегодня, как известно, везде все есть, но оказалось, что магазин магазину рознь и женщина не зря проехалась по душной Москве, толкаясь в автомобильном потоке.

За сверкающими прилавками, уставленными самой различной снедью, порхали улыбающиеся продавщицы. Колбасы, ветчина, окорока, сыры, банки и баночки, а главное – этикетки и этикетки, от которых можно сойти с ума.

Гуров на прилавки не смотрел, встал в сторонке, оглядел длинный магазин, выяснил, что в настоящее время карманников не видно, равнодушно наблюдал за Ириной и лениво размышлял, почему такая интересная, богатая, родовитая женщина не замужем, а в данном конкретном случае без сопровождающего?

Когда она прошла через весь магазин и число пакетов в ее руках пересчитать было уже невозможно, Гуров «случайно» задержался в дверях. Ирина его толкнула. Чертыхнувшись, он пробормотал извинения, посторонился и подхватил женщину под руку. Они вышли на тротуар. Гуров взял у Ирины несколько красочных пакетов и сказал:

– Во-первых, здравствуйте, во-вторых, в какой-то телевизионной рекламе я слышал, что от судьбы не уйдешь.

– Судьба? – Ирина прищурилась. – Расскажите морским пехотинцам. Ладно, несите в машину, полковник.

Оказаться на пути человека, с которым надо встретиться, – прием довольно затасканный, однако большинство мужчин на него попадаются, рассуждая так: раз я на человека налетел – значит, он за мной не следил, встреча произошла случайно. Мужчина – существо, мыслящее логически, повелитель вселенной, а женщина слаба, эмоциональна, логика ей чужда, она не рассуждает, а чувствует, причем так, как ей чувствовать приятнее. Ба! Вот он, голубчик, под ноги бросился, и правильно сделал, на месте оказался! Выследил, красавчик! Нервы не выдержали! Теперь мы с него шкурку, как с перезревшего банана, снимем.

Гуров не стал валять дурака и спрашивать, к какой именно машине нести пакеты, остановился около иномарки, которая при ближайшем рассмотрении оказалась «Пежо-405». Ирина достала ключи, отключила сигнализацию, уверенно сказала: