– Высокие договаривающиеся стороны остались друг другом недовольны. Каждый остался при своих.

– Почему ты пошел на связь с ментом, не поставив меня в известность?

– Гуров подсел ко мне в машину неожиданно.

– Как он нашел тебя?

– Он сыщик.

– Но не бог! – Валентино ударил кулаком по столу. – Почему ты читаешь газетки, а не докладываешь о ЧП мне, своему шефу?

– Уважаемый Иван Прокофьевич, у меня ЧП не произошло. Ну, встретились – рано или поздно от судьбы не уйдешь, – поговорили, не договорились, разошлись. При случае рассказал бы, докладываючи новости. Гуров умен, опытен, опасен и пытается найти против нас компромат. Так это известно. Новости, видимо, у вас. Хотите, рассказывайте, хотите, нет – вы хозяин. Хотя по лицу вашего Джеймса Бонда из Хацапетовки можно догадаться, что вчера вечером ваши парни предприняли вторую попытку ликвидировать Гурова.

– Почему ты рад происшедшему? – на редкость безразлично спросил Валентино.

– Уважаемый Иван Прокофьевич, я нормальный человек. Так ведь каждый человек радуется, когда оказывается прав. Даже мать, предупреждая ребенка, чтобы не трогал ножницы, когда он уколется, охает, бежит за йодом, однако радостно кричит: «Я же тебе, паршивцу, говорила!»

Жеволуб отлепился от подоконника и тоненьким голосом попросил:

– Шеф! Ну разреши! Ну разочек! Мы рискуем, Витьку и Лешку убили, а эта ученая крыса…

– Заткнись и жди за дверью. – Валентино слез со стола, поставил ногу на радиатор батареи, протер и без того сверкающие ботинки.

– Убили… Точно? Гуров не захватил парней? – быстро спросил Еланчук.

– Я позвонил кое-кому. Парни только ранены, взяты с оружием в руках. Завтра с ними встретится следователь прокуратуры.

Еланчук хотел этого красивого самодовольного кретина поздравить, понял, что может выпасть двадцать два, и лишь кивнул.

– Они ничего не знают! Ни-че-го! – шептал Валентино. – Парни пасли тебя, я велел – боялся за тебя. Потом они увидели Гурова, узнали по фото, один знал в личность. Вызвали две машины боевиков. На Тверской он их засек, начал уходить…

– Можешь не продолжать, – перебил Еланчук. – Дальнейшие события предсказуемы, о них предупреждают на первом курсе специального обучения. Я не могу прочитать твоим парням лекцию: не хочу, чтобы потенциальные покойники и предатели знали меня в лицо. Скажу лишь тебе из личной симпатии и ради сохранения собственного здоровья.

– Последнее вдохновляет – похоже на правду, – Валентино заставил себя улыбнуться, обнажив превосходные зубы.

– Ты не любишь Гурова, ты мужик горячий, можешь сорваться. Запомни – никогда не преследуй опытного оперативника. Представится возможность выстрелить и терпежу нет – стреляй. Но никогда не преследуй. У человека не менее десятка заготовленных уходов. Хочешь, слушай, хочешь, нет – дело твое, я предупредил. Теперь о раненых, которых Гуров захватил. Запомни – только Господь знает человека. Твои слова о захваченных – только слова, твое личное мнение и не более того.

– Так что будем делать? – спросил Валентино.

– Думать. Дай мне два дня спокойно посидеть за столом, только спокойно.

– Хорошо. – Валентино взглянул на часы. – Сорок восемь часов тебя никто не побеспокоит, гарантирую.

За дверью раздался шум, звук удара и стон. Дверь распахнулась, и в кабинет влетел Жеволуб, следом, с пистолетом в руке, вошел Гуров, только пистолет сыщик держал не за рукоятку, как положено, а за ствол.

– Здравствуйте и извините за шум. – Гуров положил пистолет на стол Еланчука. – Я заглянул к вам, Юрий Петрович, меня не пускают и, извините, в морду тычут. Я объясняю, интеллигентно предъявляю удостоверение Министерства внутренних дел, – говорил Гуров, не сводя взгляда с Валентино.

– Извините, дела, – Валентино направился к двери, но стоявший на его пути Гуров не тронулся с места.

– Извините! Иван Прокофьевич Жмых, если не ошибаюсь? Хозяин данной фирмы и окрестностей?

– Ну? – Валентино был вынужден остановиться. – У нас охрана, как везде. Данный человек имеет официальное разрешение на ношение оружия.

– Боже мой! – Гуров неожиданно взял руку Валентино, взглянул на его кисть с удивлением. – Как же вы позволили, Иван Прокофьевич, портить такую великолепную кожу? Обратились бы ко мне, я бы рекомендовал настоящего мастера. Пардон, забыл представиться, извините, нервы. Третий десяток лет не могу привыкнуть к виду оружия. Гуров Лев Иванович, в прошлом известный мент, а сейчас так – работаю за деньги.

– Лев Иванович, кончай. Иван Прокофьевич – начальник. Ты ставишь меня в дурацкое положение, – вмешался Еланчук. – Шеф, как только выпровожу наглеца, тут же зайду.

Гуров решил выжать максимум из создавшейся ситуации. Опытный сыщик прекрасно знал, что в момент наибольшего нервного напряжения человека быстрее всего выводят из себя разговоры сторонние, поэтому он наивно взглянул на Валентино и спросил:

– Как же получилось, интеллигентный человек, а разрешили какому-то уголовнику-портачу такую красивую кожу испортить? И выкололи букву «В» и змейку. «В» – так, наверное, девчонку в юности звали? Хотя наколочка не так уж и стара…

– Я в цирке давно не был, отвык! – Валентино вышел и хлопнул дверью.

– Плохие нервы себе сегодня может позволить… ну очень богатый человек. – Гуров взглянул на охранника, на его пистолет. Лицо сыщика потеряло насмешливо-дурацкое выражение, взгляд стал цепким, недобрым.

– Однажды ты стрелял мне в затылок, вчера в темноте не разглядел, – сказал Гуров. – Сейчас хорошо видишь?

– Кто стрелял? Чего вчера? – Жеволуб переминался с ноги на ногу. – Ничего не знаю.

Еланчук хотел вмешаться, но Гуров движением руки его остановил, сказал:

– Извини, Виктор, это все, чему ты в милиции обучился? Пять лет опером отбегал, мог бы умнее стать. Предупреждаю, третий раз попадешься – убью. – В голосе Гурова не звучало угрозы, лишь сухая констатация факта, отчего слово «убью» словно материализовалось. – Бери свой пугач и уходи.

Когда Жеволуб ушел, Гуров взглянул на Еланчука с искренним сожалением, вздохнул:

– И с такими людьми вам приходится работать… Кошмар!

– Я не понимаю, зачем вы пришли и чего добиваетесь? – сказал Еланчук.

– Все вы понимаете, Юрий Петрович, абсолютно… – Гуров прошелся по кабинету, словно был не в гостях, а у себя дома. – Меня по вчерашнему инциденту хотят пригласить в прокуратуру. Я дома не ночевал, на службу не явился, ранним утром в санчасть, где содержатся мои крестники. Они везунки, кости у обоих целы, так что их быстренько поднимут и переведут в общий режим. Я изначально был убежден, что бандиада организована не вами – уж шибко бездарно. Сегодня с ребятами потолковали, убедился: точно, не ваша работа.

– Благодарю. – Еланчук чуть привстал и поклонился. – Мне полагается выражать недоумение. Но я ваш характер понял – вы от своего не отступитесь, поэтому не стану терять время. Да, я все знаю, отношения не имею. Зачем вы явились?

– Как это? – Гуров развел руками. – Неужто не ясно сказано? – Он искренне удивился. – Я не пошел в прокуратуру, решил поболтать с подраненными ребятами: у них, родимых, даже единой сказки не придумано. Куда, зачем с автоматами кинулись? Один в лес, другой по дрова – детский сад, да и только. О наркотиках они не проболтаются, не знают и не ведают об этом деле. Но в головах у них довольно интересная информация имеется. Сами, как профессионал, знаете – совсем пустых голов не бывает.

Еланчук согласно кивнул. Недавно он то же самое втолковывал своему шефу.

– Ну, серьезно я шпаной не занимался: они кровь пролили! – с пафосом произнес Гуров.

– Вам бы в кино сниматься, – не выдержал Еланчук, – и внешность подходящая, и талант