словно боднуть примеривался.

– Мы знакомы, – он глянул на Олега, подмигнул. – На минутку, Олег, разговор есть.

Они прошли в гостиную.

– Люблю секреты, – Олег постарался улыбнуться. Он скрыл от Ветрова, что ушел с завода и работает на фабрике у Семенова.

Ветров кивнул в сторону кухни.

– Об этом потом. А сейчас вот что. Ты, парень, извини, я без подходов и реверансов, тебе, – он щелкнул пальцем по горлу, – за ум взяться надо.

Разговор продолжался не минутку, а час. Семен Семенович хотел было уйти, затем раздумал. Ирина, пытаясь сгладить бестактность мужа, кое-как поддерживала беседу. Шутин пытался ей помочь, но злость на Павла с каждым мгновением все росла и росла.

Еще утром Ветров позвонил Шутину, спросил, чем тот занят вечером, и предложил заглянуть к Перовым. «Мне надо с Олегом один вопросик обмозговать, а ты с Иришкой поболтаешь, – объяснил Павел, – позже мы куда-нибудь заскочим, потолкуем за жизнь». Шутин согласился, попал в глупейшее положение, сидит на кухне, словно дворник в барском доме, и ждет, когда Павел соизволит вспомнить, что пришел не один. Олег ни из-за кого другого гостей бы не бросил. И Ирина, попробуй Шутин увести хозяина, мгновенно бы такую попытку пресекла, а от Павла вот терпит. Почему все наглость Павла Ветрова терпят и молчат? Что он такое, в конце концов, тоже мне писатель! Да я его в тридцать лет запятые учил расставлять, объяснял, что прямая речь начинается с красной строки. Сейчас встану и уйду. Приятно улыбаясь Ирине и кивая Семену Семеновичу, Шутин выпил рюмку. «В Ирину Павел, конечно, влюблен, – размышлял он, – ведет себя как-то странно. Она права, что абсолютно равнодушна к нему, женщина любит прежде всего внимание и ласку».

– Женя, – позвал Ветров из прихожей, – на выход!

Ирина пыталась их задержать, Олег молчал, насупившись, видимо, ему крепко попало, и он смотрел себе под ноги и лишь сопел. Шутин церемонно раскланялся с Семеном Семеновичем, поцеловал Ирину в щеку, развел руками, указывая глазами на Павла: мол, извините, горбатого могила исправит. Ветров же вел себя, будто не понимал своей бестактности, а возможно, действительно не понимал. Он хлопнул Олега по плечу, подмигнул Ирине, на Семена Семеновича вообще не обратил внимания и подтолкнул Шутина к дверям.

– Ребята, бывайте, звоните, – говорил Ветров уже на лестнице, нимало не заботясь, слышат его или нет и что о нем ду-мают.

– О чем у вас был разговор? – спросил Семен Семенович, когда Олег пошел проводить его до метро. Семен Семенович не ездил на такси из соображений принципиальных.

– Личное, – попытался увильнуть Олег.

– У нас с тобой теперь все общее, – Семен Семенович сел на скамейку, и Олег неохотно опустился рядом. – Так что этому человеку от тебя надо? – угодливая улыбочка исчезла с его лица. Если раньше он смотрел на Олега Перова с обожанием, очень редко сам начинал разговор, всегда соглашался, то теперь положение изменилось. В добрые минуты Семенов поглядывал на Олега как на избалованного, но любимого сына, детские суждения которого до поры выслушиваются с улыбкой и терпением. Сейчас наступили минуты другие. Семен Семенович задал вопрос и повторять не собирался, смотрел холодно.

– Павел требует, чтобы я пить бросил, – Олег отвернулся. – Всем до меня дело, все воспитывают.

– И все? – Семен Семенович взял Олега за плечо, заглянул в глаза. – О работе речи не было? Прекрасно. А пьянку надо бросать, я тебе тоже говорил.

– Он хочет, чтобы я лечился, значит, ни грамма, даже пива нельзя, – в голосе Олега было сомнение.

– Так или иначе, с пьянкой кончай, – Семен Семенович помолчал, прикидывая, что сказать, а о чем не говорить. – Ты с этим человеком дружбу порви, ни к чему тебе этот человек. Он злой, людей не любит, только о себе думает.

И хотя Олег был не согласен, но слушал с удовольствием, уж очень унизил его сегодня Павел, обидных слов наговорил.

– Таких немного, однако встречаются, – продолжал тихо Семен Семенович, который никак не мог простить, что полчаса назад через него чуть не перешагнули в прихожей. – Он ради своих принципов тебя с кашей съест и не поморщится. Если человек в его мерку не влезает, он лишнее отрубит, а тому, кто ростом не вышел, этот человек хребет разорвет, но на нужную высоту вытянет. Изобрази, что приревновал к жене, в дом этого человека не приглашай, к нему не ходи, они гордые, быстро сами отстанут, – поучал Семен Семенович.

Олег не спорил. Но с Павлом отношений не порвал, и настал в жизни Олега Перова момент, когда он проклял себя, что не послушался многоопытного руководителя.

По настоянию Павла Олег обратился к врачу, прошел курс лечения, еще держался месяца два, затем выпил рюмку, и скоро все возвратилось на круги своя.

Жизнь шла. Ирина притерпелась. Уходя на работу, Олег оставлял машину жене. Ирина научилась водить, получила права, и «Жигули» целый день находились в ее распоряжении. Дел у Ирины хватало – убрать квартиру, купить продукты, приготовить, постирать. После двенадцати дня начинал звонить телефон, новые подруги, появившиеся вокруг Ирины неизвестно откуда, звали проехаться по магазинам, посетить парикмахерскую или портниху или просто встретиться в кафе, съесть что-нибудь вкусненькое и на людей посмотреть. Ирина очень быстро привыкла и к машине, и к хорошим вещам, которые Аллочка, супруга Бориса Ванина, умела доставать буквально из-под земли. Ирина уже забыла, как тратить на хозяйство четыре рубля в день. Первые месяцы она еще задумывалась, откуда у Олега такие деньги, даже спросила об этом у Аллы. Та лишь брезгливо поморщилась, махнула выхоленной рукой. Пусть у мужиков голова болит.

– Прогрессивки, премии, левые, правые, – Аллочка рассмеялась. – Они покорители мира, сильные и умные, мы с тобой, Ириша, слабые женщины. Ты скажи своему, что тебе шуба нужна, а он пусть думает, где деньги достать.

Ирина с подругой не согласилась, но и не возразила. Она несколько раз спрашивала у Олега, не много ли они тратят.

– Крутимся, перебиваемся, – отвечал беспечно Олег и рассказывал небылицы о перевыполнении плана на четыреста процентов и о колоссальных премиях. Ирина успокаивалась, деньги облегчили существование, сколько тратит их семья в месяц, она подсчитать не могла.

Вещи очень скоро перестали по-настоящему радовать ее. Ирина по своему существу не была накопительницей. Посторонние мужчины ее интересовали мало, завлекать их новыми нарядами потребности тоже не было. Доставая ту или иную вещь, Ирина помнила о ней сутки-двое, затем забывала в шкафу или серванте. Наткнувшись на вещь через месяц, Ирина морщила лоб, вспоминая, что это, кем и с какой целью приобретено.

Однажды Ирина приехала к Ветрову, открыла дверь своим ключом, который дал ей Павел после ее первого визита. Павел высунулся из ванной, где замачивал рубашки, и приветственно махнул рукой:

– Здравствуй, поставь кофе, я сейчас.

– Здравствуй, – Ирина сняла модный узкий жакет, повесила его на гвоздь, вбитый Павлом в дверцу шкафа специально для нее, и прошла на кухню.

Здесь Ирина, как и у себя дома, двигалась, брала кофе, доставала чашки не глядя, автоматически. Чуть подсластив воду – Павел не любил сладкий кофе, – она засыпала в турку коричневый порошок и, скинув туфли, забралась с ногами в большое «писательское» кресло. Ирина прижалась щекой к шершавой, чуть пахнущей пылью спинке, закрыла глаза и лениво потянулась. Кто увидит, ведь черт знает что подумает. «Что – черт знает что? – рассуждала она, почти засыпая. – Замужняя женщина часто бывает у холостого мужчины, порой, когда он работает, дремлет с книжкой у него на тахте или без книжки в кресле».

После страшного многомесячного запоя мужа, после своего первого появления здесь, вопля о помощи и долгих слез, Ирина изменила отношение к Ветрову. Она знала, что Павел заставил Олега лечиться, хотя оба не сказали ей об этом ни слова. Гордое мужское самолюбие! Она перестала ревновать мужа к этому странному, замкнутому и открытому, хмурому и веселому, до отвращения уверенному в себе человеку. Она чувствовала, что Ветров неравнодушен к ней, влюблен в нее, Ирину, и ведет себя совершенно непонятно,