бы синьорина Элеттра по поводу качества новой формы комиссара?
— Да, все женщины через это проходят, — не стала спорить Гриффони.
— И как вы поступаете в таких ситуациях?
— Некоторые из нас пробуют завоевать уважение флиртом и кокетством. Уверена, ты и сам не раз такое наблюдал. Просишь коллегу выехать с тобой на семейную разборку, а он ведет себя так, будто вы на свидание собрались.
Брунетти и впрямь была знакома подобная картина.
— Ну, или наоборот — пытаемся стать грубее, вульгарнее и жестче мужчин.
Брунетти понимающе кивнул.
— А еще варианты есть? — спросил он, когда Гриффони умолкла.
— Есть. Некоторые из нас стараются не сойти с ума и просто хорошо делать свою работу.
— А если и это не помогает?
— Ну, тогда остается только одно: перестрелять ублюдков к чертям собачьим.
Брунетти расхохотался. За время их знакомства он ни разу не пытался давать ей советы, как усмирить непокорного Скарпу: более того, решил до последнего воздерживаться от каких бы то ни было оценок. Опыт подсказывал ему, что большинство профессиональных и личных конфликтов чем-то похожи на озеро с неровным дном — рано или поздно вода все выравнивает и нивелирует. Со временем люди начинают безошибочно определять, кто главный, а кто на подхвате. Конечно, более высокое звание служит в этом ориентиром, но далеко не всегда. Впрочем, Брунетти не сомневался, что в конце концов комиссар Гриффони поймет, как обуздать непокорство лейтенанта Скарпы, а тот, в свою очередь, непременно найдет способ ей за это отомстить.
— Он ведь очень давно здесь работает, почти как вице-квесторе, да? — спросила Клаудия.
— Да, они вместе сюда перевелись.
— Наверное, не стоит этого говорить, но вообще-то я сицилийцам не доверяю, — призналась она. Клаудия Гриффони, как и многие другие девушки родом из обеспеченных неаполитанских семей, выросла в доме, где говорили исключительно на итальянском. Конечно, она знала диалект — наслушалась в школе и от друзей — и иногда даже вставляла в речь чисто неаполитанские словечки. Но сицилийские выражения она произносила крайне иронично, словно подчеркивая лингвистическую дистанцию, отделяющую диалект от настоящего элегантного итальянского. Брунетти еще не слышал, чтобы кто-нибудь настолько совершенно владел языком. Незнакомый с Клаудией человек наверняка решил бы, что ее недоверие к сицилийцам объясняется тем, что она родом с севера — откуда-нибудь из-под Флоренции.
Брунетти сообразил, что комиссар предложила ему своеобразный тест: если он согласится с ее высказыванием, попадет в одну категорию людей, если нет — в другую. Не принадлежа ни к одной из этих категорий — или принадлежа к обеим сразу, — Брунетти в ответ задал Клаудии вопрос:
— Значит ли это, что ты вскоре присоединишься к Лиге?[33]
Настал ее черед расхохотаться. Отсмеявшись, она спросила, словно не заметив ловкости, с какой Брунетти отказался глотать наживку:
— У него тут есть друзья?
— Какое-то время он работал вместе с Альвизе в одном специальном проекте по Европе, но им урезали бюджет и всю лавочку прикрыли раньше, чем они успели что-нибудь сделать — и даже раньше, чем кто-нибудь успел понять, что они вообще должны были делать. — Брунетти ненадолго задумался. — А вот насчет друзей я не уверен, — добавил он. — Мне о нем вообще мало что известно. Кажется, он предпочитает ни с кем на работе особо не общаться.
— Но, конечно, дело не в вас, венецианцах — ведь дружелюбнее и гостеприимней людей на всем свете не найти, — улыбнувшись, поддела его Клаудия.
— Тут не все — венецианцы, — неожиданно для самого себя с жаром возразил Брунетти.
— Знаю-знаю, — успокаивающе замахала рукой она. — Все тут очень милые и любезные, но все любезности оставляют у порога, когда мы расходимся по домам.
Не будь Брунетти женатым человеком, он бы немедленно воспользовался ситуацией и пригласил ее на ужин. Но свободные деньки были далеко позади, а болезненная реакция Паолы на его интерес к Франке Маринелло была еще столь свежа в памяти, что он не стал рисковать. Нет уж, хоть она и чрезвычайно привлекательна, никуда он с ней не пойдет.
Метания Брунетти были прерваны появлением Вьянелло.
— Ах вот ты где! — воскликнул он, увидев Брунетти.
Клаудию он поприветствовал кивком головы и неопределенным взмахом руки, который где-нибудь в ином мире мог сойти за офицерский салют.
На полпути до стола Брунетти он остановился.
— Я по дороге сюда встретил синьорину Элеттру, — сообщил инспектор. — Она просила передать, что переговорила с врачами из Сан-Маркуолы и скоро придет к тебе с отчетом. — Брунетти благодарно закивал, и инспектор продолжил: — Парни из участка сказали, что ты к ним обращался. — Вьянелло стоял, широко расставив ноги и уперев руки в бока, всем своим видом демонстрируя, что не сдвинется с места, пока начальник не объяснит ему, что происходит.
Гриффони тоже взирала на Брунетти с откровенным любопытством, так что он, махнув рукой, предложил Вьянелло сесть.
— Ко мне сегодня утром приходил карабинер, — вздохнул он и рассказал подчиненным о визите Гуарино, убийстве Ранцато и неизвестном мужчине, предположительно живущем близ Сан-Маркуолы.
Выслушав Брунетти, они какое-то время сидели молча.
— Какого черта! — взорвалась вдруг Гриффони. — Нам что, своего собственного мусора не хватает?! Теперь будем из других стран его импортировать?
Обоих мужчин поразила эта вспышка ярости — вообще-то Гриффони отличалась редкостным хладнокровием, особенно когда дело касалось преступлений. Повисло молчание, которое вновь прервала женщина.
— Понимаете, — сказала она совсем другим голосом, — у меня в прошлом году две двоюродные сестры умерли от рака. Одна, Грация, была на три года меня моложе. Она жила в Таранто, меньше чем в километре от мусоросжигательного завода.
— Мне очень жаль, — осторожно сказал Брунетти.
Она только отмахнулась.
— До того как приехать сюда, я работала над мусорными делами. Нельзя жить в Неаполе и ничего не знать про мусор. Я уж не говорю про то, что на улицах он скапливается кучами, от него и на работе житья не было: мы без конца разбирались с несанкционированными свалками. Вокруг Неаполя куда ни глянь, везде мусор.
— Я читал про Таранто, — обращаясь к ней, сказал Вьянелло. — И видел фотографии овец на полях.
— Они, судя по всему, тоже погибли от рака, — ответила Гриффони уже совсем спокойно. Поймав взгляд Брунетти, она покачала головой и резко сменила тему: — Это теперь наше дело или все-таки дело карабинерии?
— Официально им занимаются они, — ответил Брунетти. — Но раз мы ищем этого мужчину из Сан- Маркуолы, то, получается, и наше тоже.
— А разве вице-квесторе не должен дать добро на это расследование? — нейтральным тоном поинтересовалась Гриффони.
Прежде чем Брунетти успел ответить, в кабинет вошла синьорина Элеттра. Поздоровавшись с Брунетти, она улыбнулась Вьянелло и кивнула Гриффони. Брунетти она напоминала одного из персонажей горячо любимого Паолой Диккенса, того, кто в любой ситуации пытался понять, «откуда ветер дует». Сейчас ветер дул, очевидно, с севера.
— Комиссар, я поговорила с одним из врачей, — официальным голосом сообщила синьорина Элеттра. — Но он не смог вспомнить никого, кто подходил бы под нужное нам описание. Зато пообещал спросить у своего коллеги, когда тот приедет.
Хорошо, что за все эти годы они так и не перешли с синьориной на «ты» — формально-вежливое
