сэндвичи.

— Доброе утро, чэр, — сказал Бласетт, входя в комнату вместе с Шафьей. — Желаете легкий завтрак?

— То же, что и Бэсс, Бласетт. И если на кухне остался маринованный лосось в сметане, то с радостью его увижу в своей тарелке.

— Мы бы хотели поздравить вас с днем рождения, саил, — сказала магарка.

— Спасибо, Шафья. — Я не мог не улыбнуться.

— У тебя сегодня день рождения?! — удивилась Бэсс, когда слуги вышли. — Ну вот! А у меня даже подарка нет…

— Он совершенно ни к чему. Ты давно встала?

— Наверное, с час, — сказала она, задумчиво нахмурив лоб. — Сегодня, в виде исключения, я решила побыть жаворонком. Твоя служанка оказалась добра ко мне, к тому же без всякого страха относится к низшим.

— Шафья особенная.

— Я заметила. Она очень красива.

— И это тоже правда.

Мы позавтракали, почти не разговаривая друг с другом, и только когда я опустошил тарелку, девушка задала мучивший ее вопрос:

— Ты места себе не находишь. Куда-то собрался?

— Следует срочно навестить одного родственника.

— Я с тобой, если, конечно, ты не возражаешь. — Рыжая допила кофе.

— Не возражаю, — после некоторого колебания сказал я, попросту не желая с ней спорить.

— Вот и чудесно! — обрадовалась девушка. — Если я тебя отпущу одного, Данте устроит мне нагоняй. Я обещала ему глаз с тебя не спускать.

— Порой он выглядит куда более заботливым, чем есть на самом деле.

— Ты его плохо знаешь. Данте всегда старается заботиться о своих друзьях. Впрочем, я не хотела бы, чтобы ты считал меня чем-то вроде телохранителя. Это не так. К тому же я предпочитаю быть всего лишь верной помощницей.

— И прекрасной спутницей. Я буду ждать тебя в холле.

Трамвай был похож на железного волка, рассекающего предрассветный сумрак пробуждающегося города. Освещая дорогу с помощью мощного фонаря, он скользил по рельсам, гулко стуча многочисленными колесами, и его звонок дребезжал на поворотах, распугивая побледневшие ночные тени.

Кроме меня и Бэсс, в вагоне никого не было (если, конечно, не считать вагоновожатую ка-ra). Даже маленький народец не спешил кататься на крыше. Низшая подняла воротник своего пальто, закрыла глаза темными очками и распустила рыжие волосы, которые волнами рассыпались по ее плечам.

— Погода изменится. Сегодня последний теплый день, — неожиданно сказала девушка.

— Не страшно, — отозвался я, глядя в окно. — Зима ничуть не хуже лета. Снег этому городу не повредит.

— У чэры неприятности? Поэтому она в твоем доме? Когда мы уходили, Алисия еще спала.

— Верно.

— Интересная девушка. Красивый цветок, внутри которого стальной стержень.

— Тебе она не понравилась? — Я с любопытством посмотрел на Бэсс.

— С чего ты взял? Просто я к ней осталась равнодушна. Мы… люди, — она усмехнулась, смакуя это слово, — разного круга. Она благородная чэра, я ничуть не лучше прокаженной. Плод связи страшного демона и неразборчивого лучэра. В обычной ситуации мы никогда бы не встретились и не заговорили. Мы чужие друг другу. Уверена, что она бы даже общаться со мной не стала, не будь гостьей в твоем доме. Социальные нормы никогда не позволят нам сблизиться и стать хотя бы знакомыми.

— Но ведь я с тобой общаюсь.

Она невесело рассмеялась и похлопала меня по руке:

— Просто ты, в отличие от многих других, уникальная и противоречивая личность, Пересмешник.

Мне было странно слышать такое, и я, ничего не сказав, вновь отвернулся к окну. Трамвай мчался по Небесам, не останавливаясь на пустых остановках, миновал улицу, где находился дом Данте, казармы гвардии и свернул в кварталы и улочки. Я приподнялся, дернул за шнурок, дав сигнал вагоновожатой остановиться на следующей остановке.

— Мы ведь направляемся не в Темный уголок? — внезапно спросила Бэсс.

— Тебя это беспокоит? — удивился я.

— Этот родственник… твой дядюшка? Бывший глава Палаты Семи? — вместо ответа она задавала вопросы.

— Ты очень осведомленная девушка.

— Данте мне как-то рассказывал о нем. Нет. Меня не беспокоит Темный уголок. Скорее интригует. Я там никогда не была.

— В общем, ты не много потеряла.

— Правду говорят, что он опаснее Города-куда-не-войти-не-выйти? — Трамвай начал замедлять ход, и она встала, взявшись за поручень.

— Не думаю. Уголок, если не считать конечно же Места, вполне безопасный район. Просто не стоит соваться в некоторые подворотни в западной части острова.

Я распахнул дверь, когда трамвай остановился, протянул Бэсс руку, помогая спуститься по ступенькам.

— Я думала, туда пускают только лучэров.

— Так было раньше, сейчас может попасть любой желающий, но таких обычно не находится.

Мы прошли маленькую улочку насквозь и оказались на закованной в гранит набережной. Узкий пролив отделял остров Нелюбимый от Небес, и лишь небольшой горбатый мост связывал их берега. Он был кованый, черный, ребристый, похожий на позвоночник неизвестного науке животного. Мост гремел под нашими ногами и тревожил гулкими звуками сонную, неспешную морскую воду.

Темный уголок — это две параллельные друг другу улицы, сжатые с двух сторон древними особняками. Их крыши покрыты черной черепицей и украшены многочисленными шпилями и горгульями, а часть окон давно заколочена. Каждая чистокровная семья лучэров, ведущая свой род от момента создания Всеединым, считает крайне важным владеть собственным домом в этом безлюдном месте. Цены на недвижимость в Тёмном уголке много выше, чем в Золотых полях.

Дома покупают, но мало кто здесь живет. Предпочитают менее пустынные улицы, и количество жителей Темного уголка не превышает пары десятков чэров, в основном стариков из числа благородных. Все они проживают на дальней от моста улице.

Наш же путь шел по ее сестре. Она называлась Дорога к Сгоревшим душам и тянулась через весь остров, заканчиваясь на западе точкой, лаконично называемой Местом. Там, по легендам и свидетельствам всех канонических источников, в мир пришел и ушел Всеединый. Соответственно, если кому-то не терпится оказаться в Изначальном пламени, Место — самый лучший и самый быстрый способ туда попасть. Зашедшие на маленькую площадь, окруженную со всех сторон безучастными домами, назад обычно не возвращаются.

Мы шли мимо нависающих над мостовой домов с грязными стеклами, запертыми дверями, заросшими высохшим плющом стенами и проржавевшими оградами. Со всех сторон на нас смотрели уродливые, раскрывающие зубастые пасти крылатые статуи — символичное изображение сгоревших душ.

Я вновь вспомнил старину Талера. Он пару раз приходил сюда на экскурсию. Его всегда тянуло хотя бы одним глазком взглянуть на Место, но каждый раз благоразумие брало в нем верх над безрассудством.

Несмотря на запустение, мостовая была удивительно чистой, словно ее каждый день подметают несколько дворников, хотя это и не так.

— На этой улице вообще кто-нибудь живет? — Бэсс с интересом смотрела по сторонам.

— Двое. Вон в том особняке — палач лучэров, Влад. И мой дядюшка, в самом последнем доме.

— Влад? Тот, что казнил тебя? — Да.