эмигрантов и студентов. Возле Старого парка мяурра вышла, привела нас на набережную, сев на лавочку, потянулась, подобрала под себя ноги и сказала:

— Надо ждать.

Я, не став задавать вопросов, сел рядом, а Талер, у которого вновь началась аллергия, подошел к воде и вместе с мальчишками, детенышами ка-ra и тремя оторвавшимися от дел фиоссами начал швырять камушки в воду, пуская «лягушек». Кошка следила за ним безмятежным взглядом раскосых лиловых глаз, затем сказала мне:

— От него пахнет поррохом.

— Да. Талер любит стрелять.

— Поэтому вы и взяли его с собой?

— Нет. Причина в другом. Если Талер что-то решил, его тяжело переубедить.

— Он похож на нас, — сказала Фэркаджамрея и, поймав мой непонимающий взгляд, уточнила:

— Мряушурров.

Мы вновь замолчали. Стэфан начал что-то бубнить о бездарно растрачиваемом времени, но я попросил его замолкнуть и, подставив лицо осеннему солнцу, закрыл глаза. Было тепло, хорошо, мягко плескались волны, слышались крики чаек и занятых игрой мальчишек, иногда над водой неслись гудки далеких пароходов. Чудесный день, чтобы поехать куда-нибудь за город, подальше от скоплений народа, пожить в свое удовольствие, погулять в тишине и покое, наслаждаясь единением с природой.

— Может, ты все-таки обратишь на меня внимание?

— Что тебя беспокоит на этот раз? — мысленно обратился я к трости.

— Шпики. Я понимаю, что ты так привык к их присутствию и перестал замечать, но сегодня их действительно нет. Горизонт чист, мой мальчик.

— Неудивительно. Эр'Дви мертв. Серый отдел стоит на ушах. Каждый оперативник на счету. На кой я им теперь сдался? Они потеряли надежду, что Носящие колпаки еще раз ко мне нагрянут, и занялись более насущными проблемами.

— Но ты-то должен понимать, что эти люди вновь могут тебя найти?

— Конечно.

На лицо легла тень, и я открыл глаза. Сигарообразный серо-стальной цеппелин закрыл собой солнце и, снижая скорость, полз по небу. Он казался медлительным, неповоротливым и громоздким китом, внезапно научившимся летать.

Обтекаемый нос, гондола экипажа, две пассажирские, каждая из которых размером с приличный ресторан, восемь дымящих паром мотогондол с медленно крутящимися лопастями пропеллеров, крестообразное оперение на корме — два вертикальных киля и два горизонтальных стабилизатора.

Он проплыл над городом и удалился к Станции дирижаблей, находящейся на большом поле в окрестностях Маленькой страны. Там стояло шесть посадочных мачт, так что воздушные чудовища курсировали постоянно. В том числе не только пассажирские, но и грузовые и военные.

У Рапгара было уже двадцать семь жестких цеппелинов, и город на этом останавливаться не собирался. Воздушный флот развивался стремительно, акции росли, Данте даже предлагал мне поучаствовать в этом деле, купить ценные бумаги, но к подобным экспериментам, пусть даже они и будут выгодны и перспективны, я относился с сомнением.

Да, у дирижаблей хорошая скорость, способность быстро преодолевать большие расстояния, поднимать серьезные грузы, но они тяжелы в управлении, зависимы от погоды и слишком ненадежны. На мой взгляд, настоящие перспективы у этого вида транспорта появятся, когда на них поставят мощные электрические моторы, которые в данный момент существуют лишь в одном, экспериментальном образце в лабораториях тропаелл. Пока эти штуки слишком громоздки, дороги и нефункциональны, мы будем зависеть от пара. Стэфан считает, что надлежащий прорыв в технической мысли возникнет не раньше чем лет через десять. К тому же паровые магнаты, получающие на производстве привычных двигателей баснословные прибыли, будут тормозить вредные для их капитала разработки всеми возможными способами. Ну и не стоит сбрасывать со счетов магов. Эти, потеряв большую часть власти и способности влиять на правительство, до сих пор еще достаточно сильны для того, чтобы научно-технический прогресс спотыкался на любом бюрократическом законе.

— Чего мы ждем? — окликнул нас Талер, подкидывая на ладони камешек.

Я вопросительно посмотрел на Фэркаджамрею.

— Мряуих дррузей, — произнесла она. — Они скорро будут.

— Что за жетон вы показали в трамвае?

Она с неохотой вытащила из кармана круглую железяку с гравировкой и повернула ее ко мне:

— Мы следим за поррядкомряу срреди своего наррода. Глас Иных и мэрр наделили нас соответствующими полномочиями.

Я знал, о чем она говорит. Народные отряды правопорядка из этнических меньшинств, облеченные властью и приравненные в правах к жандармам, являлись рукой правительства в своих районах. Создание таких отрядов было вполне разумно — местные всегда лучше знали, что происходит у них под боком, чем пришлые чужаки.

— Жандармам ввели льготу на бесплатный проезд?

— Уже очень давно, — ответила она мне.

Я чувствовал во всем ее поведении, в каждом слове некоторую холодность, отчуждение, скрытое за стеной вежливости. Я не стал интересоваться, в чем дело. Мне не было даже любопытно. Возможно, одна из мышурров не считала правильным быть на побегушках у лучэра.

Длинная лодка с сильно чадящей закопченной трубой забрала нас через пять минут. Капитаном оказалась бледная женщина из народа кохеттов. Кроме нее здесь находились лишь двое мяурров в тусклых неброских одеждах, как и у Фэркаджамреи. Оба были такими же короткошерстными и дымчатыми, как она, но гораздо выше и мощнее. Они не представились и никак не показали, что замечают нас, лишь перебросились несколькими фразами с нашей провожатой.

Лодка отошла от берега и поплыла, нацелив нос между южным берегом Соленых садов и Хвостом. Мяурра подошла к нам и сказала:

— Мы напрравляемся в конец Складской бухты. Его зовут Димитррос, он урроженец Кирруса, но давно живет здесь. Рраньше мряурры не замечали, чтобы он прродавал лунный поррошок, но, как оказалось, этот бизнес у него уже больше шести лет. До последнего врремрряуни человек был очень осторрожен. Никто не знал о нем.

— Он вооружен? Есть охрана? — поинтересовался Талер.

— Уже нет.

Тон ее говорил за себя.

— Вы зададите ему свои вопрросы, чэрр, а затем уйдете. Хорошо?

— А что будет с торговцем?

Она недовольно прижала уши к голове:

— Мы отвезем его к старрейшинам. Они ррешат его судьбу.

Кошка ушла на корму, к своим соотечественникам, а Талер чихнул и сказал:

— Значит, стрелять сегодня мне не придется.

Я поморщился и закрыл нос платком. Мы вплывали в Тухлую бухту, куда постоянно залетала фабричная вонь из индустриальных районов, до которых было рукой подать. Лодка причалила чуть ниже складов — бесконечных унылых сооружений, тянущихся вдоль всего берега. В них сгружали с барж привезенные уголь и металл, а оттуда — забирали продукцию заводов.

Черные трубы, выбрасывающие в воздух желто-коричневую гарь, казались такими же близкими, как Талер, шедший справа от меня.

— Как можно жить в этой помойке? — простонал мой друг, кашляя и чихая.

Я вяло пожал плечами, стараясь дышать как можно реже и неглубоко. Складской берег — это еще рай. Представляю, что творится в Дымке или Пепелке. Говорят, там продолжительность жизни гораздо меньше, чем в других районах Рапгара. А у тех, кто работает на заводах, и того меньше. Нужно иметь железные легкие, чтобы дышать угольной пылью и прочими «радостями» цивилизации, носящимися в воздухе.

— Мы живем в дикую и смешную эпоху, — с горечью сказал Стэфан.