башке. Иду дальше, спешу ко все так же опережающей меня Лафресе, ожидая, какие еще сюрпризы принесут мне зеркала...

И зеркала звали, предлагали, просили, умоляли, требовали, угрожали и хотели затянуть меня в себя навсегда. Передо мной вереницей ярких картин проскальзывали лица тех, кого я знал, лица тех, кого я когда-нибудь узнаю, и тех, кого я так никогда и не увижу.

– Гаррет! Иди сюда!

– Гаррет, иди к нам!

– Умри!

– Чего тебе стоит остановиться?!

– Заходи, ты теперь с нами!

– Привет, Гаррет!

– Эй, Гаррет, видишь меня?!

– Пожалуйста, ну пожалуйста, добрый господин!

Уже просто не обращаю на них внимания, отталкиваю от себя, вырываюсь из липкой паутины зеркал, благо научился отличать явь от видений. Не всегда это получается сразу, иногда картины так ярки и сильны, что требуется сделать над собой немалое усилие, чтобы отринуть морок.

Лафреса тоже идет вперед, и идет с трудом. Я то нагоняю ее, то вновь отстаю, замирая перед тем или иным зеркалом.

А затем Лафреса пропадает, и я остаюсь в полном одиночестве. Шаг, еще шаг и еще...

– Эй, Гаррет! – зовет меня Горлопан со зверски объеденным лицом. – Иди поговорим!

Я лишь качаю головой и прохожу мимо зеркала.

– Остановись, хулюган! – просит Болт и достает из-за спины бутылку дешевого вина. – Ты только посмотри, что у меня есть!

Иду мимо.

– Именем короля, вор! – Барон Фраго Лантэн с десятком стражников пытаются заступить мне дорогу. – Иди сюда, иначе Серые камни тебе обеспечены!

Даже не обращаю на них внимания.

– Хочешь золота, Гаррет? – Маркун трясет перед моим носом целым мешком золота. – Только остановись!

Я лишь хохочу, и мне в спину несется его визгливая брань.

– Кто мне заплатит за трактир? – в отчаянии ломает руки Гозмо.

Пожимаю плечами.

– Эй, Гаррет! – окликает меня знакомый голос. – Иди сюда!

Останавливаюсь, долго смотрю на отражение и делаю шаг в сторону зеркала...

Гляжу на него, а он на меня. У нас есть время изучить друг друга. Сейчас в наших руках целая вечность, и нам незачем спешить.

– Ну и как я тебе? – с искренним интересом спрашивает он у меня.

– Если честно, то не очень.

– Ничего удивительного, у меня был плохой образец для примера. – Он усмехается, и усмешка выходит какой-то ядовито-гадкой. Неужели и у меня такая?

Продолжаю смотреть на него. Точнее, на своего двойника, на себя. На точную копию мастера-вора Гаррета-тени. Бледное лицо, черные круги под запавшими усталыми глазами, черная щетина бороды, грязная, измятая, порванная одежда. Видок еще тот. Некоторые покойники, не говоря уже о нищих, и то краше.

– Кто ты?

Достаточно своевременный вопрос, не находите?

– Я? Я это я. Или ты. Все зависит от того, с какой стороны на нас посмотреть и что в итоге ты захочешь увидеть.

– Ты вроде звал меня? Так говори, чего надо, у меня своих дел полон рот, не хватало еще с собственными отражениями беседовать!

– Кто из нас отражение, вот в чем вопрос, Гаррет. – Его глаза нехорошо прищуриваются.

– Мы будем играть в словесную перепалку, двойник?

– Ты что-то имеешь против словесных перепалок, двойник?

– Да.

– Вот и первое различие между нами, ты не любитель поговорить, Гаррет.

– Что тебе надо? – Его рожа (моя рожа) начинает выводить меня из себя.

– Ну-ну, спокойнее! – В его глазах пляшет насмешка. – Гляди на мир веселей, отражение! Здесь много хорошего и прекрасного, просто ты не умеешь этим пользоваться.

Молчу. Жду.

– Ну хорошо. – Он вздыхает. – Зачем тебе все это?

– Что все?

– Не понимаешь?

– Нет, – совершенно искренне отвечаю ему.

– Все эти проблемы, все эти потуги спасти кого-то или что-то, все эти друзья, все эти моральные комплексы и прочая дребедень, от которой нет никакой прибыли. Зачем ты ввязался в эту авантюру? Раньше ты таким не был. Раньше ты больше походил на меня.

– Я рад, что теперь между нами нет ничего общего.

– Да полно тебе, Гаррет! Со всей этой беготней ты превратился в размазню и тряпку, зависящую от других людей! Вспомни золотое времечко, когда был только ты и ночь, когда ты полагался только на себя и не держал за пазухой десяток друзей, обязательств и правил. Разве раньше нам было плохо? Вспомни то время, когда ты играючи проникал в дом какого-нибудь толстозадого хмыря и обчищал его до нитки! Вспомни то время, когда, не думая о последствиях, ты всаживал болт в того, кто оказывался на твоем пути! Раньше ты убивал легко, и раньше ты бы не оставил Бледного жить!

– Я никогда не убивал того, кто мне просто мешал, отражение! Если бы это было так, то половина Авендума оказалось бы на кладбище. Я всегда защищался, чтобы спасти свою жизнь. Не путай себя и меня. От убийства я не ощущаю никакого удовольствия! Если у нас с тобой посиделки ради воспоминаний, то я лучше пойду. Наш разговор ни к чему не приведет.

Делаю шаг назад, и спина упирается в холодное серебро зеркала. Он смеется, и этот смех мне не нравится. Сейчас мы с ним совсем не похожи, сейчас мы совершенно разные люди.

– Отсюда ты сможешь выйти только со мной, Гаррет.

– Кто ты? – вновь спрашиваю у него.

– Я ведь уже говорил, кто я такой. У тебя плохая память?

– Ты позвал меня не для пустых разговоров, так? Ты ведь всегда ищешь свою выгоду, двойник?

– Выгоду? А ты не совсем безнадежен, отражение. – В его глазах просыпается затаенная искорка интереса. – Да, наметилась очень выгодная сделка, и я по старой дружбе хочу предложить тебе долю в одном маленьком дельце.

Решаю играть по его правилам.

– Маленькое дельце подразумевает маленькие барыши. – Усмехаюсь, стараясь скопировать его усмешку. Он вновь смеется:

– Ай да Гаррет! А я уж подумал, что совсем тебя потерял! Не беспокойся, в