песке кости.

Мучительный, нескончаемый, пробирающий до костного мозга вопль боли раздался откуда-то сверху и заставил меня пригнуться и втянуть голову в плечи. Я поднял глаза вверх, ожидая увидеть падающего на меня грифона-дракона-манти-кору-гарпию-Посланника-Хозяина- Неназываемого-Богов-и-н# не-пойми-еще-кого, но вот... Вот только на меня никто не собирался падать. Кричал один из орков, вплавленных в тело башни. Кричал безостановочно и мучительно. Его лицо исказилось от вселенской боли. Вот тут-то меня и пробрало...

Я, не разбирая дороги и расшвыривая попавшие под ноги кости, бросился прочь. Орк орал, как свинья, попавшая под нож неумелого мясника. Я метнулся из одного конца дворика в другой, стал прыгать по валявшимся камням разрушенной башни, не удержался, рухнул вниз, едва не попав в растекающуюся по двору кровь, откатился в сторону, вскочил, зажимая руками уши, и побежал. Понял, что уронил арбалет, развернулся, отбросил в сторону чьи-то ребра, подхватил оружие, вновь бросился прочь, заметался... Вопль мучившегося создания сводил с ума и поднимал со дна моего сознания льдинки страха.

Так и остался у меня в памяти размытый от бега двор, красный столб башни, горечь миндаля, истекающее кровью дерево и крик обреченного на вечные муки орка. Страх заставлял бежать, страх заставлял скулить, страх заполнил почти все сознание, и я лишь каким-то чудом смог выскочить через проломленную дыру в стене, находящейся на противоположной от ворот стороне. Крики орка подталкивали в спину и заставляли бежать по красной дорожке все быстрее и быстрее. Два раза я падал, отбивая колени, вновь вскакивал и продолжал бежать. Остановился лишь после того, как вопли вечно живого и вечно умирающего существа поглотило расстояние.

Я уперся руками в колени и отдышался. А тьма! Только и знаю что бегать! Так ни на какие Костяные дворцы здоровья не напасешься!

Я оглянулся назад, на покинутую крепость. Отсюда она казалась не больше маленькой шкатулки, в которой некоторые недалекие личности хранят дурящую мозги дрянь. Ай да Гаррет! Это ж надо было умудриться за один присест пробежать такой кусок пещеры!

Солнечный свет, бивший все время моего путешествия по оранжевой пещере, постепенно мерк и становился не таким ярким и живым. Случись такое на поверхности, и я, не задумываясь, сказал бы, что начинается закат и наступают сумерки. Впрочем, наверное, так оно и было, а значит, не стоит стоять и глазеть, как пещера погружается во тьму. Зачем тратить и так уже порядком оскудевший запас 'огоньков', если можно поспешить и преодолеть расстояние до выхода из оранжевой пещеры засветло? Поспешным шагом, ежеминутно косясь на темнеющий потолок, я направился по красной дорожке к далеким стенам пещеры. Каменное крошево скрипело под сапогами, словно снежный наст или осколки древних костей.

Когда я подошел к стене пещеры, редкие солнечные лучи уже не могли осветить местность. Собрался было воспользоваться новым волшебным фонариком, но случилось чудо. Каменные столбы-пальцы, меж которых вилась дорожка, разом мигнули, полыхнули и засияли холодным бледно-голубым светом. Точно такие же камни, только размером поменьше, росли прямо из стены, и их сияние указало мне на ранее незаметную тропку, которая причудливым серпантином взбиралась по стене куда-то ввысь. Делать нечего, тропка должна привести меня к выходу, это вроде единственный путь, если только я не захочу пойти вдоль стены, надеясь найти еще какой-нибудь способ выбраться отсюда. Но стоит ли заниматься глупостями и терять время, если пещера даже в картах не указана? А вдруг другого выхода нет?

Несмотря на подъем, идти оказалось легко, и, преодолев девять витков серпантина, я поднялся на довольно большую высоту. Тропка была узкой, и приходилось прижиматься к стене, чтобы чувствовать себя хоть немного увереннее. Зазевайся, не заметь плохо лежащий камень – и тут же сверзишься вниз. Конечно, под ногами не пропасть в сто ярдов глубиной, но, рухни я с тропки, костей точно не соберу. Вниз я старался не смотреть до тех пор, пока серпантин, вырубленный прямо в отвесной скале, не привел меня к выходу.

Стоило отдохнуть. Я расположился на ровной площадке явно искусственного происхождения, добыл сухарь, поболтал фляжкой, проверяя, сколько осталось воды, и разочарованно цокнул языком, понимая, что там не больше чем на три-четыре глотка. Скоро будет туго, если только я не отыщу какой-нибудь источник или пруд, чтобы пополнить скудные запасы. Сухарь как всегда оказался безвкусным и жестким, словно подошва старого военного сапога (слава Саготу, что он не пах соответственно). Жуя сухарь, я наслаждался открывающимся передо мной видом. До потолка отсюда было не более шести ярдов, а до пола все пятьдесят. Вся пещера как на ладони. Сотни искорок-столбов яркими холодными светляками горели ровным волшебным огнем, озаряя местность. Пол и стены тонули в голубых кругах света, исходящего от столбов. Красиво. Волшебная, непередаваемая красота. Столбы-фонари, находящиеся слишком далеко, сливались в одну яркую линию. Островки голубого света топили пещеру в нереальном сказочном сне. Даже ночным огням Заграбских лесов далеко до такой красотищи.

Наслаждаться красотой можно бесконечно, но, сидя здесь, Рог Радуги не добудешь. Я с сожалением встал, отряхнул крошки с рук, убрал флягу и вошел в просторный коридор, на стенах которого осталась копоть факелов. Ковырнул копоть ногтем. Свежая. Готов поставить золотой против тухлого яйца, что на вскидку отвечу, чьи факелы здесь напачкали. Ребята Хозяина. Видать, Лафреса наколдовала себе и своему отряду крылья, иначе как объяснить, что слуги Хозяина меня все время опережают? Что же, придется догонять.

Солнечный янтарь тепла стен и немногочисленные волшебные факелы, едва разгоняющие темень залов. Слава Саготу, сейчас мне не надо тратить запас 'огоньков' – света, для того чтобы беспрепятственно продолжать путь, предостаточно. Несмотря на полумрак, обитающий в этом секторе Костяных дворцов, в залах, начавшихся после Оранжевой пещеры, чувствовался уют и тепло домашнего очага. Наверное, такое ощущение создавалось из-за янтаря, которым строители облицевали стены залов. Янтаря ли? Не уверен. Во всей Сиале не сыщется такое количество янтаря. Это что-то другое, пускай и очень напоминающее янтарь. Какой-то другой камень, но с точно таким же, как и у Слез деревьев (так называют янтарь орки и эльфы), цветом и насыщенностью. Какой-то кварц? Или слюда? Не знаю.

Бесконечные узоры стен, складывающиеся в весьма небрежные рисунки. Рисунки – нечто вроде хроники. Передо мной расстилались все мало-мальски значимые события истории Сиалы за Неназываемый знает сколько тысячелетий. Но рассматривать все художества орков и эльфов не было ни времени, ни желания. У меня нет в запасе лишнего миллиона лет.

Пол из красного минерала точно такой же фактуры, как и стены, оказался зеркальным. Так что сейчас по залам шли сразу два Гаррета, только один был здесь, а другой там – в зеркальном полу. Плиты отчего-то были скользкими. Повинуясь какому-то детскому порыву, я разбежался и заскользил, словно у меня под ногами не пол, а настоящий лед.

Я понял, куда попал, после того как пропутешествовал около часа по сектору Янтаря (как я стал называть это место) и вышел к двум четырехъярдовым статуям возле входа в очередной зал. Справа стоял орк, слева эльф. Оба в одинаковых свободных одеждах с поясами в виде цепи, оба с несвойственными им двуручными мечами с волнистым лезвием. Эльф и орк закрывали руками уши. На полу какая-то надпись на орочьем, но, как это бывало и раньше, я проигнорировал непонятные закорючки. Предупреждение? Пожелание доброго пути? Сагот их знает! Какой тьмы ломать себе голову и беспокоиться, если все равно ничего не поймешь?!

Так что особо не раздумывая, я прошел мимо застывших скульптур в следующий зал. Хотя признаюсь, что после оживающих горгулий к статуям я относился с вполне понятной подозрительностью.

... бам! баМ! бАМ! БАМ! БАМБАМ!! БАМ-БАМ-М-м-м!!

Вот уж действительно неожиданно! Я едва не оглох от гремящего эха собственных шагов! Оно все нарастало, нарастало, затем перешло в рев прорвавшегося водопада, зазвучало как разящий гром богов и сгинуло без следа, оставив на прощание звон в ушах.

– Тихо, – шепнул я, и эхо тут же подхватило это слово, разнеся его чуть ли