мигом!

Не успел я и рта открыть, как гоблин уже унесся за покупками.

— Чего это он? — недоумевающе спросил меня Делер.

— У каждого свои слабости, — ответил я. — Кто-то не хочет драть зубы, а кто-кто обожает морковку.

Халлас пропустил намек про зубы мимо ушей и картинно застонал

— Не стони! — безжалостно прикрикнул на гнома Делер. — Кто тебя заставлял уходить от цирюльников?! Теперь мучайся!

— Они все плохие цирюльники!

— А ты-то откуда знаешь?

— А вот и знаю!

— Знаток, ядрить твою кочерыжку! Ты уж честно скажи, что до ужаса боишься! — презрительно сплюнул карлик.

— Это кто боится? — тут же вскинулся Халлас. — Гномы ничего не боятся! Это ваше безбородое племя боится! Заперлись в наших горах и дрожите как осиновый лист на осеннем ветру!

— Тогда чего ты зуб не дерешь?!

— Говорю же, глупая твоя черепушка! Это плохие цирюльники!

— Угу, так я тебе и поверил!

Гном лишь фыркнул, показывая карлику, что разговор с ним закончен.

— И чего ты опять со своим мешком таскаешься? — не отставал от Халласа Делер. — Ты можешь его хотя бы на минуту оставить?! У тебя там что, гномья книга заклинаний?!

— Ну что ты расстрекотался?! - взорвался Халлас. — Мой мешок! Что хочу, то и ношу!

С этим мешком гном был попросту неразлучен. Куда бы ни направлялся Халлас, он всегда таскал мешок с собой. Что там лежит, не смог узнать даже проныра Кли-кли. Делер просто умирал от любопытства и терялся в догадках. Уж не знаю, какие в мешке хранились сокровища, но гном, раздобывший его у родичей, несущих вахту в форте Авендума, крутился вокруг собственности, как курица вокруг первого в своей жизни яйца.

— Ты мне скажи, ты зуб драть решился или мне придется заклеймить тебя трусом? — не сдавался Делер.

— Будь у меня мотыга, ты бы так не разговаривал, — буркнул гном. Решился я драть, решился! Чтоб у тебя глазки повылазили!

— Когда? — Делер ухватил быка за рога и не обратил внимания на оскорбление.

— Как только найду первого попавшегося цирюльника!

— Заметано!

— А вот и я, — весело хрустя морковкой, к нам подошел Кли-кли. — Ну что, зуб будем драть или станем ждать, когда он сам отвалится?

— И этот туда же! — буркнул гном. — Дался вам мой зуб! Что хочу, то с ним и делаю!

Халлас развернулся и решительным шагом протопал к дому, где висела вывеска цирюльника. Нам ничего не оставалось делать, как последовать за ним, в душе надеясь, что гном наконец-то решится и вырвет проклятый зуб.

Естественно, судьба бросила кости, и нам выпали Глаза смерти[7]. Лавка, как и следовало того ожидать, оказалась закрыта.

— Клянусь Д'сан'дором! — прогудел Делер. — Я сейчас разнесу эту улицу в щепки! Или сам вырву тебе зуб, Халлас! Мне эта тягомотина уже надоела!

— Идем! Тут недалеко Большой рынок! Там точно должен быть цирюльник! поспешно предложил Кли-кли, опасаясь, что карлик и в самом деле попытается вырвать гному зуб и на драку сбежится вся городская стража.

Кто-то тихонько застонал. Очень надеюсь, что это был не я.

Большой рынок действительно был большим. Нет, не так! Он был просто огромным! Как по размеру, так и по количеству товаров. А народу, шастающего между торговых рядов, было вовсе не сосчитать.

— Купите лошадь! Настоящая доралисская порода! Посмотрите, какая у нее грация!

— Яблоки, яблоки!

— Лучшая сталь севера! Лучшие клинки юга!

— Заходите!

— Купите обезьянку, господин!

— Это я дура? Да ты на свой товар посмотри, стерва! Разве это репа? Это одно название!

— Вор! Держите вора!

— Лови его!

— Султанатские ковры высочайшего качества! Не боятся моли!

— Эй! Поаккуратнее! Это фарфор низинских мастеров, а не глиняный горшок твоей бабушки!

— Да хватит мне на ноги наступать! Щас как врежу!

— Испугал! Сейчас сам врежу!

— Семечки!

— Милорд, у нас в заведении лучшие девочки в этой части Валиостра! Пройдемте! За серебряный сразу три штуки! А за два они вам такое сделают!

— Ма-а-а-ам! Хочу крендель! Ну ку-п-и-и-и-и! А-а-а-а-а!

— Не толкайся!

— Вожжи, уздечки, седла! Вожжи, уздечки, седла!

— Щенки имперской собаки! Уже кусаются!

— Имперской? Да ладно врать! Это же крысята, а не собаки!

— Пира-ажки!

Гвалт тут был почище, чем у ворот во время нашего въезда в Ранненг. Угорь что-то пытался мне сказать, но вопль толстой бабки, сунувшей мне под нос одуряюще воняющую рыбу никак не меньше чем месячной свежести, не дал мне расслышать слова воина. Я отмахнулся от торговки и бросился догонять Угря.

Халлас, видать от боли лишившись последних мозгов, привел нас в толпу народа, наблюдающую представление балагана прямо посреди рынка. Халлас, никогда не отличающийся вежливостью по отношению к ближнему своему, распихивал народ локтями, наступал на ноги и сквернословил, как заправский житель Портового города. Буквально через несколько секунд популярность гномьего племени в Ранненге упала ниже цен на навоз.

Мы все же сумели пробраться через эту давку, а Кли-кли, не удержавшись, вылез на сцену, сделал колесо, стойку на руках, вырвал у жонглера изо рта факел, сел на него задницей, вскочил, залез по столбу на канат, перебрался на другой столб, плюнул на лысину силача, поднимающего гирю и, сорвав гром аплодисментов, смылся.

— Все развлекаешься? Бом-тирлим и труль-ля-ля? — спросил я гоблина, когда он догнал меня.

— А ты все бурчишь и думаешь о худшем? — не остался в долгу Кли-кли. Дурацкая у тебя жизненная позиция, Гаррет!

— Не согласен! У меня прекрасная жизненная позиция!

— Думать о худшем — это прекрасная жизненная позиция? — Шут наморщил лоб. — Это кто же тебя надоумил?

— Я сам. Вот смотри, я тебе сейчас все объясню…

— Послушаем, послушаем, — заинтересовался шут.

— Вот ты бегаешь, песенки поешь и говоришь, что все будет хорошо. А когда это хорошо не случается, что ты делаешь?

— Я расстраиваюсь, конечно!

— Вот! А я нет, так как всегда склонен ожидать худшего, и, когда оно случается, не расстраиваюсь, а продолжаю жить дальше, да еще и пытаюсь выпутаться из случившейся неприятности. А если неприятность не случается, а происходит совсем наоборот, я искренне радуюсь неожиданному сюрпризу!