поэтому, раз уж представился такой случай, просто хочу заранее поздравить вас и, увы, откланяться. Ганторис, это было прелестно.

Мон Мотма повернулась было к выходу, однако оглянулась еще раз на Лею.

— Кстати, прекрасно сработано. Лея. Правительство буквально захлестывают потоки жалоб от представителей различных фракций, которые никак не могут договориться между собой, — слишком много их, этих жалобщиков, так что волей-неволей мы забываем о достигнутых успехах. И изрядная доля этого успеха — твоя заслуга, Лея.

Лея не могла скрыть своей смущенной улыбки. Если бы она не потеряла мужа, она бы ощущала себя, быть может, на верху блаженства.

Близнецы заорали в унисон, как только Винтер шагнула на платформу, где стоял ее шаттл без опознавательных знаков. Наперсница Леи остановилась и медленно повернулась к малышам.

Лея обнимала за плечи своих детей, но они все еще боялись собственной матери, все еще видели в ней чужую тетю, даже по прошествии нескольких дней. Она накрепко вцепилась в них, что было, наверное, не самым лучшим выходом из положения и не самым мудрым из педагогических приемов, однако именно в этот момент она почувствовала свою власть над близняшками.

Лицо беловолосой Винтер оставалось холодным и бесстрастным.

— Дети, прекратите плакать сию же секунду. Джесин засопел, шумно и сердито:

— Винтер, мы хотим, чтобы ты осталась. Винтер вытянула руку, указывая на Лею:

— Вот ваша мать. И только она будет заботиться о вас. Вы уже достаточно выросли, и пришло время вернуться домой. А я позабочусь о вашем младшем брате.

Лея еле сдерживала дрожь. Она знала Винтер давно, и все, что хранилось в ее памяти, было так или иначе связано с подругой — эта женщина была живым дневником ее детских и отроческих впечатлений, безмолвной и бесстрастной хранительницей ее воспоминаний и надежд. Теперь Лея думала о том, что ее подруга, должно быть, очень опечалена разлукой со своими подопечными, хотя и не показывает виду.

Лея присела на корточки перед близнецами:

— Вы останетесь со мной — оба вместе, понимаете? И папа тоже скоро вернется. И нам будет так весело вместе.

Близнецы повернули головы в сторону матери, и Винтер воспользовалась этим моментом, чтобы прошмыгнуть в свой шаттл. Не успели Джесин с Джайной заметить ее исчезновение, как она начала герметизацию, огораживаясь от своих подопечных толстой обшивкой корабля.

Лея стояла перед детьми на посадочной платформе, и одежду их яростно раздувал ветер. Репульсоры шаттла засвистели, поднимая корабль. Лея отступила назад, увлекая детей за собой.

— Пойдем отсюда. Там будет безопаснее. Джесин и Джайна по-прежнему хныкали, готовые каждую секунду всерьез разреветься. Все свои слаботренированные телепатические способности Джедая Лея употребила на то, чтобы послать им успокаивающие, полные любви -и материнской нежности импульсы Силы.

Она бросила в микрофон на лацкане дипломатического костюма:

— Разрешаю взлет шаттлу без опознавательных отметок с северной платформы Дворца. Министр Органа Соло.

Орбитальный диспетчер принял ее сообщение, и шаттл Винтер медленно оторвался от платформы, качнулся и под углом устремился в небо. Лея подняла руку в прощальном приветствии.

— Помашите Винтер, — сказала она детям. Двойняшки замахали пухлыми ручонками. Винтер подмигнула им маяками; затем орбитальные ракеты высунулись из корпуса, и судно выстрелило в направлении забрезжившего за горизонтом зарева.

— Ну, пойдем, малыши, — сказала Лея. — Я хочу кое-что вернуть вам…

Стрин восседал на самой верхушке разрушенного и заброшенного небоскреба, на котором он недавно обосновался. Когда Люк доставил его в наполненное шумом и гамом пространство Великого Города, где миллионы людей, толстым слоем покрывавших эту засиженную веками планету, протравили ее насквозь своими мыслями, страстями и чувствами, Стрин взмолился, прося под угрозой собственной смерти отыскать ему немедленно место, где он обретет покой и одиночество на то время, пока они не удалятся в Центр подготовки Джедаев. Люк показал ему все заброшенные кварталы города, и выбор Стрина пал на самое высокое из зданий. Высота напоминала ему об оставленных заоблачных кущах Беспина.

На этот раз Лея взяла двойняшек с собой: крепко сжимая их ладошки, она завела детей в ветхий лифт, который вскоре вынес их на самую крышу. Они вышли к верхней платформе, на самом краю которой одиноко сидел Стрин. Старик свободно болтал ногами в воздухе, свесив их за барьер и нимало не беспокоясь о том, что от земли его отделяет километровая пропасть. Он разглядывал городской ландшафт, его жесткие геометрические очертания, строгие спирали простирающихся кварталов. Он созерцал крошечные фигурки мышесов, поднимавшихся на термальных потоках.

Лея направилась к нему, идя по периметру крыши. Она никогда не боялась высоты, но с детьми на руках приходилось волей-неволей испытывать другой сорт страха: сжимающий желудок параноический страх по поводу миллиона всевозможных случайностей, угрожающих ее детям со всех сторон. Джесин и Джайна уже ринулись вперед, чтобы высунуться за край платформы и посмотреть оттуда, но Лея не отпустила их рук.

Заслышав их приближение, Стрин обернулся. Лея обратила внимание на то, что он по-прежнему носит свой затасканный комбинезон парашютиста, с тысячью всевозможных кармашков и пистончиков, упрямо не желая сменить его на более теплую и удобную одежду, предложенную ею.

— Мы пришли просто так — проведать тебя, Стрин. Люк уехал, и я хотела узнать, не надо ли тебе чего-нибудь?

Стрин ответил не сразу.

— Все, что мне надо, -это одиночество, но боюсь, его-то и не сыскать на всей этой планете. Даже в самых уединенных местах на Корусканте я слышу отчетливый шум: шепот чужих голосов и мыслей. Мне трудно освоиться в таком городе, пока я не научился блокировать внутренний шум. Мастер Джедай обещал обучить меня этому в совершенстве.

— Люк скоро вернется, — пообещала Лея. Они приблизились к самому краю, и Лея настойчиво оттягивала малышей подальше, на безопасное расстояние, — чисто инстинктивно. Однако Джайна вырвалась вперед, и Лее пришлось вытянуть руку, так что дочка могла заглянуть за край и пялиться на распахнувшуюся внизу бездну.

— Так далеко! — восхищенно пискнула Джайна.

— Слишком далеко, чтобы падать, — вторила ей мать.

— А я не хочу падать.

— И я тоже, — напомнил о своем существовании Джесин. Он настоял, чтобы и его подпустили к самому краю пропасти.

Стрин смотрел на них с некоторым удивлением.

— А вы не такие, как все. Ум этих детей прост и прям, и поэтому они не беспокоят меня. Только когда мысли сложны и наполнены тысячью подтекстов, только тогда у меня поднимается головная боль. А вы, министр Органа Соло. спокойнее и сосредоточеннее многих людей.

— Люк научил меня контролировать сознание. Я приглушаю все мысли и чувства, чтобы не беспокоить вас. Я стараюсь, чтобы они не передавались постороннему человеку.

На лице Стрина появилась тусклая улыбка, затем он поднял взор в серое просторное небо над головой. По параболам, подмигивая посадочными маячками, беспрестанно сновали прибывающие и отбывающие шаттлы.

— Надеюсь, что и прочие ученики смогут овладеть этим мастерством — глушить свои мысли. Общение — праздник для меня, с такими людьми, как вы и ваш многоуважаемый братец — Мастер Джедай. И скоро он вернется, как вы полагаете?

Он глубоко заглянул на самое дно ее глаз, и Лея отодвинула детей подальше от края крыши.

— Скоро, — сказала Лея. — Очень скоро. Она клятвенно заверила, что немедленно займется поиском места для Школы Джедаев, чтобы успеть с этим делом до возвращения Люка с Кессела. Место должно быть подходящим по всем параметрам: тишина, удаленность, уединение, — и она займется этим