— Да, — девочка опустила голову.

— Ну, что ж, — Воронцов задумчиво почесал небритую по случаю выходного шею, — все может быть.

После чая Воронцов решил пройтись с девочкой на базар, чтобы купить ей кое-какие вещи. Перед выходом он напялил ей на голову свою старую бейсболку, чтобы не отсвечивала лысиной.

Дядык уже слонялся по базару, у него тоже был выходной, но он не терял времени даром.

— Я уже взял, — сообщил он Воронцову, как только они встретились между рядами и пожали друг другу руки. — А это что? То есть, кто? — Он кивнул на девчонку, которая стояла рядом с Воронцовым, прижимая к животу набитый пакет.

— Ты, Толян, не заговаривайся, — строго сказал Воронцов. — Это моя племянница, приехала из Ростова и будет у меня жить.

— Ну и хороню, — ухмыльнулся Дядык. — Может, ты теперь перестанешь ночевать на опорном и дашь мне спокойно поработать с агентурой.

— Может, ты теперь научишься сам выносить за собой презервативы и бутылки, — заметил Воронцов. — Пиво холодное?

— По сезону. И…

— И хватит. Сегодня выходной, ты собираешься когда-нибудь отдыхать?

— Ну, как хочешь, — Дядык индифферентно пожал плечами, — а я думал, ты поделишься со мной своим тормозком.

— Каким тормозком?

— Тормозищем. Девка какая-то принесла.

— Как выглядела девка?

— Здоровенная, как ее тормоз. Во, — Дядык показал на полметра выше своей головы. — Но красивая. И черная, как у негра в дупе.

— Что сказала?

— Просила передать «спасибо» за науку. Чем ты ее учил, Воронцов?

— А ну, идем, покажешь.

На столе стояла большая квадратная коробка, в которую упаковывают торты, расписанная яркими цветами и плотно перетянутая красной лентой.

— Во, затянула, — заметил Дядык. — Это, чтоб я не залез.

В упаковке находился почти обычный тормозковый набор, — литр «шнапсу», копченая свиная нога, дыня. А под всем этим добром лежала клетчатая коробка для шахмат. Воронцов открыл коробку и увидел свое лицо в сияющем, как зеркало, металле пилы, скалящей остро отточенные зубья с обеих сторон лезвия.

Пузырь времени лопнул, время вырвалось наружу, сминая головы копытами, колесница Джаггернаута ускорила ход и бойни Аримана наполнились.

В эту ночь кто-то зарубил на опорном пункте Толика Дядыка и вместе с ним неизвестную женщину, личность которой устанавливалась. В эту же ночь в квартале развлечений были зарезаны пилой проститутка и двое туристов из Германии. Уже под утро на подъездной дороге к кварталу была обнаружена залитая кровью машина патрульно-постовой службы и три страшно изуродованных трупа милиционеров в ней.

Воронцов сообщил руководству, что имеет агентурное сообщение о подозреваемом, который может скрываться в брошенном здании «Плюса». Здание взяли штурмом, высадив двери и окна, в операции участвовал не только розыск, но и весь личный состав райотдела, вплоть до последнего патрульного милиционера, и тех, кто в срочном порядке прибыл из отпуска, «Плюс» обшарили по сантиметру, взломали пол и стены, но ничего не нашли, девушка и собака исчезли.

Подключилось УВД, все райотделы, во всех районах города начали переворачивать вверх дном все, где мог затаиться человек с пилой, на дорогах восстановили упраздненные посты ГАИ. Это была не просто полицейская операция, действия имели ярко выраженный характер мести, маховик насилия, раскручиваясь против насилия, рубил в капусту и правых и виноватых, под шумок пристрелили нескольких «авторитетов», которых не могли взять законным путем, конторы наполнились воплями и скрежетом зубов. Милицейские пацаны рвали тельняшки, спрятанные под формой, глотали водку и шли вышибать двери и валить заборы, не глядя, что там, под ногами, — кукла или ребенок. Часть граждан возроптала, другая часть — воспрянула духом, решив, что где-то, кто-то, наконец-то, принял правильное решение и взмахнул твердой рукой.

Воронцов наблюдал все это, стиснув зубы, он уже видел подобное в Карабахе, в Сумгаите, в Педжикенте.

Да, сейчас делалось много правильного и полезного, да, «братки» упали на брюхо, не смея под ять головы, но в суматохе били невинных, рвали цепочки с шей у беззащитных блядей и растаскивали воровские «общаки», а «комсомольцы», делали себе карьеру и расправлялись с персональными врагами, это было время дилетантов, время сыска закончилось.

А на четвертые сутки яростных «зачисток» некто, вооруженный пилой, вошел в массажный салон на «улице красных фонарей» и зарубил там двоих посетителей прямо на столах и двух девушек, рядом с ними.

Полицейский террор пер по головам, как каток, давя и бандита, и старуху, торгующую самогоном, вместе с ее бутылками и болячками, но он не мог достать одинокого убийцу, который, терроризируя всех, был вне общества, вне системы и вне структур, по которым можно проехаться катком.

Воронцов понимал, что время частных расследований прошло, но он не мог доверить катку основные детали расследования — нападение на него самого и вызов в коробке из-под торта, — он не хотел сам оказаться под катком и не верил, что каток сможет извлечь из этих деталей пользу.

Ржавый гвоздь, — вот, что могло остановить зверя; Воронцов знал, что упырь придет за ним. Но он не хотел, чтобы за ним приходили, и не хотел, чтобы его вбили в землю рядом с упырем. Он полжизни провел в усилиях выйти за пределы любого давления, теперь он был там же, где и упырь, — вне системы. Они снова остались вдвоем. Игра продолжалась в сумеречной зоне, вне закона, вне систем, противники кружились среди светотени, сживая друга со света и меняя правила игры каждый своим движением, вопрос состоял только в том, кто сумеет сделать последний ход, пока часы еще тикают.

— Какое мне до этого дело? — сказал Хозяин.

— Это твое дело, заниматься убитыми блядьми. А я занимаюсь финансами.

Они сидели в креслах напротив друг друга, в гигантском кабинете, сплошь обшитом панелями красного дерева, снаружи не проникало ни звука, было прохладно, пахло дорогими сигарами.

— Ты застраховался от милиции, но ты не можешь застраховаться от сумасшедшего, — сказал Воронцов. — Он убивает людей на твоей территории.

— На мою территорию не пройдет и дивизия «зеленых беретов». Мне нет дела до того гадюшника рядом с зоной.

— Ты родился в том гадюшнике.

— У тебя хорошая память, усмехнулся Хозяин. — Это бывает вредно. Что ты хочешь?

— Его до сих пор не поймали, потому что не там ищут. В квартале менты не делают резких движений, ты сделал все, чтобы повязать им руки. А он умен и хитер, он прячется где-то там или где-то рядом.

— О чем ты болтаешь? — поморщился Хозяин.

— У меня прекрасные отношения с милицией. Почему ты не пойдешь и не сделаешь то, за что тебе деньги платят?