поскольку в этом не было ничего секретного. Видя перед собой обыкновенную молодую работницу, он, конечно, не стал прятать эскиз секретного узора, поскольку не думал, что простая девушка сумеет понять его символику.

— Но вы все поняли!

— Сразу же. Ну и что из этого? Не буду лукавить и отрицать, что по-хорошему позавидовала вам. Я тоже намереваюсь добиваться для своей фирмы больших правительственных заказов, но только честным путем. Я хочу, чтобы моя фирма имела добрую репутацию в кругах шелкопромышленников. Хотя, конечно, обман и мошенничество среди конкурирующих фирм — не редкость. И подтверждением тому может быть многолетняя вражда между нашими семьями, причем обе стороны — не будем выяснять сейчас, кто прав, кто виноват, — пользовались подчас в борьбе друг с другом не совсем честными приемами. Я отлично знаю также о том, что многие шелкопромышленники при малейшем намеке на спад производства урезают зарплату ткачам, прядильщикам и красильщикам. Для меня это неприемлемо, я хочу вести честную игру. Поэтому я не собираюсь использовать против своего конкурента случайно полученную информацию, какой бы секретной она ни была, — Габриэль снова круто повернулась к камину, чувствуя, что нервы вот-вот сдадут. — Если вы собираетесь позвать полицию, сделайте это прямо сейчас. Я не буду отрицать то, что тайно проникла в вашу мастерскую, совершив тем самым правонарушение. Но я до самого смертного часа не признаю ваших обвинений в промышленном шпионаже. У меня не было и мысли выведать секреты вашего производства — хотите верьте, хотите нет.

Габриэль замолчала, и в комнате воцарилась полная тишина, нарушаемая только потрескиванием огня в камине. Затем Николя вздохнул, и Габриэль услышала, как зашуршали бумаги, которые он отодвинул в сторону, чтобы присесть на краешек стола.

— Ну, а теперь, после того, как вы увидели, каким образом я приспособил свои помещения под станки Жаккарда, собираетесь ли вы тоже переоборудовать свое производство?

Габриэль не верила своим ушам: неужели ее слова убедили его?

— Да, если меня в ближайшее время не упекут в тюрьму.

— Я не выдвину против вас никаких обвинений, — довольно угрюмо сказал он. — Прошу вас, садитесь. То, что я вам до сих не предложил этого, объясняется вашим поведением, вы вывели меня из себя, заставив забыть об учтивости.

Воспрянув духом, Габриэль быстро села на предложенный ей стул, опасаясь, что ее ноги могут в любой момент подкоситься, и она выдаст свое неимоверное волнение. Мягкий свет лампы освещал ее лицо и сложенные на коленях руки, она все еще не смотрела на Николя, отвернувшись в сторону.

— Если вы действительно поступите так, как сказали, я буду вам очень признательна за это.

— Я поступлю так, как сказал, — произнес он, изучающе глядя на нее. — Кстати, я рад приветствовать в вашем лице нового конкурента. С вашим твердолобым братцем вести борьбу было бы просто неинтересно, я с легкостью разорил бы его, приведя фирму к полному банкротству.

— Мне показалось, что вы не так давно говорили о вражде между нашими семьями как о чем-то, не имеющим для вас больше никакого значения, — сдержанно напомнила Габриэль.

— Лишь в той степени, в какой это касается нас двоих — вас и меня. Наши с вами отношения не зависят от прошлого. Что же касается вашего брата, мне не нравится, как он ведет дела. Я слышал, что, придя к руководству Домом Рошей, вы, словно та новая метла, которая хорошо метет, реорганизовали все на свой лад.

Габриэль насторожилась.

— А откуда вы все это узнали?

Николя понял, что затронул больную тему. Такие игроки, как Анри Рош, всегда нуждаются в деньгах, а его отец был известен своей скупостью.

— Я знаю о вас все, поскольку ваше имя постоянно на устах у деловых людей города, вы ведь представляете теперь ту новую силу в шелкоткацком производстве, с которой все вынуждены считаться. В обществе говорят также, что ваш брат перестал оплачивать свои карточные долги с тех пор, как умер ваш отец. Это о многом говорит.

— Я не люблю слухов, — резко оборвала его Габриэль.

— Но ведь это не слухи, а факты. Подобно вам, я занимаюсь сбором необходимой мне информации, — и Николя, сложив руки на груди, продолжал: — Кстати, позвольте дать вам один совет. Прежде чем вы начнете устанавливать в своих мастерских ткацкие станки Жаккарда, подготовьте к этому ваших ткачей, иначе вас ждут большие неприятности, вплоть до открытого бунта.

— Похоже, вы сами легко справились с этой проблемой.

— Моя ситуация была не похожа на вашу. Я набирал работах заново, поскольку старая мастерская Дево была долгое время закрыта; поэтому мне легче было переоборудовать производство и вводить новые методы. У вас же дело обстоит по-иному. В работающих мастерских очень трудно будет заменить старые станки на новые, механические, и шелкопромышленники, которым рано или поздно предстоит сделать это, еще столкнутся с массой неожиданностей. Если вас интересует мое мнение на этот счет, то могу дать вам еще один хороший совет: подождите, пока самые известные лионские мастерские не произведут переоборудование. Тогда ткачам некуда будет деваться, они будут поставлены перед свершившимся фактом, и им придется смириться с необходимостью работать в новых условиях.

Габриэль решительно встала.

— Я не хочу ждать так долго. Мне понравилось изобретение месье Жаккарда сразу же, в первый день его демонстрации в Лионе.

— Так вы были там? — удивился Николя. — Я не знал об этом.

— Меня восхитило ваше поведение в тот день, вы один пришли на помощь месье Жаккарду.

Николя только отмахнулся, слыша эту похвалу из ее уст.

— Он ведь старый друг моего отца, кроме того, я служил в армии вместе с его сыном Шарлем, которого убили при Камбре. Жаккарды, как и наша семья, вынуждены были бежать из Лиона во время осады города правительственными войсками после того, как на них было возведено ложное обвинение. Их дом сожгли. Слава богу, что с моим домом не случилось ничего подобного.

— А вы виделись с месье Жаккардом в последнее время?

— И довольно часто. Он был здесь и смотрел, как работают его станки.

— Так он отважился вернуться еще раз в родной город?

— Как это водится, у месье Жаккарда в родном городе много старых друзей и тайных доброжелателей.

— Как бы мне хотелось встретиться с ним в его следующий приезд, если это, конечно, будет возможно.

— Я устою вам эту встречу.

Габриэль чувствовала, как меняется атмосфера в комнате, как настороженность и обоюдная враждебность уступают место прежней сердечности.

Хотя, конечно, она оскорбила его своим поступком, а он, в свою очередь, задел ее самолюбие и намеренно унизил ее. Однако, несмотря на все эти обстоятельства, страстное влечение друг к другу вновь с неудержимой силой захватило души обоих. Над их чувствами не были властны ни время, ни жизненные обстоятельства, ни другие люди. Николя вцепился руками в край стола, как будто боялся, что они, помимо его, могут потянуться к Габриэль и обнять ее. Габриэль тоже было не по себе, потому что все ее существо в этот момент стремилось к нему. Надо было срочно уходить.

— Я должна идти.

Николя проводил ее до парадной двери. На пороге он спросил Габриэль, ждет ли ее экипаж, поскольку не хотел, чтобы она шла по вечерним улицам без провожатого. Она кивнула, тогда Николя распахнул перед ней дверь, но тут же загородил ей выход рукой и сказал:

— Наши силы примерно равны, поэтому я предвкушаю захватывающую конкурентную борьбу с вами на рынке сбыта и прежде всего за репутацию в «Мобилье Империаль», который размещает самые выгодные и престижные заказы.

Габриэль была поражена: неужели его толкали к ожесточенной конкурентной борьбе с ней те же самые причины, которые двигали ею самой?

— Я буду рада нашему деловому соперничеству, — промолвила она и, не удержавшись, задала Николя