беззащитному маленькому существу? Ведь у меня нет ни ручек, ни ножек, дабы в честном поединке отстоять своё доброе имя.

– Гм… – только и нашёлся что сказать несколько пристыженный сэр Бонифаций.

– Зато у тебя имеется очень острый язык, – ехидно ввернул едущий в конце маленького отряда Гийом.

– Совершенно верно, – подтвердил Йорик, – и это, пожалуй, моё единственное и самое эффективное оружие.

Мрачно опустив забрало, сэр Бонифаций во всех подробностях представил, как опускает на стеклянную ёмкость свою верную остро заточенную алебарду.

Сэр Гэвин резко натянул поводья верного скакуна.

– В чём дело, мой благородный друг? – обеспокоенно воскликнул сэр Бонифаций, также останавливаясь.

– Сэр, если я не ошибаюсь, то впереди через дорогу протянута верёвка!

– В самом деле?

– Убедитесь сами!

Сэр Бонифаций присмотрелся:

– И впрямь верёвка. Очень странно, кому понадобилось натягивать её здесь?

– По-моему, это ловушка, – испугался Гийом.

– Ловушка?!! – Рыцари недоумённо обернулись.

– Ну да! – кивнул оруженосец. – Если бы не зоркие глаза сэра Гэвина, то его лошадь наверняка бы переломала ноги, споткнувшись на полном скаку прямо посредине дороги. Смею допустить, что только этим предполагаемые несчастья не закончились бы. Сэр Гэвин определённо не смог бы удержаться в седле и, упав с лошади, сломал бы себе шею. Однако если бы каким-то чудом ему и удалось избежать столь страшной травмы, то ему всё равно настал бы конец, ибо сэр Бонифаций растоптал бы собрата по оружию своей могучей лошадью, имеющей обыкновение с опозданием выполнять некоторые команды ездока.

– Ты всё сказал? – Сэр Гэвин вознамерился прожечь взглядом в верном оруженосце приличную дыру.

– Я всё сказал! – гордо ответил Гийом.

– Мой конь Бифрост и впрямь немного своенравен, – нехотя признался сэр Бонифаций, – но вряд ли он посмеет топтать благородного рыцаря, попавшего в такую передрягу. Не правда ли, Бифрост?

Бифрост согласно заржал, демонстрируя крупные белые зубы.

– Вот видите, он возмущён подобным предположением до глубины души! – обрадованно констатировал сэр Бонифаций.

Тем временем сэр Гэвин спустился с коня и, выхватив «Дюренталь», стремительно кинулся к ближайшим кустам.

Кусты неожиданно ожили – у зелёного насаждения вдруг выросли две кривые ноги в разорванных штанинах.

– Однако! – безмерно удивился сэр Бонифаций, видя столь невероятную метаморфозу.

Босые ноги немного потоптались на месте, после чего, определившись с направлением, бросились бежать.

– За ним!!! – громко скомандовал сэр Гэвин, снова вскакивая на лошадь, и рыцари кинулись в азартное преследование.

Но они не учли одного немаловажного нюанса, а именно того, что живой куст отлично ориентировался в довольно глухой местности.

В принципе в этом не было ничего удивительного, ведь вокруг простирались родные земли убегающего зелёного насаждения. Он тут засеялся, впитывал влагу и солнечные лучи, медленно рос, зеленея весной и желтея осенью.

Волшебный куст обладал на редкость быстрыми, хотя и слегка кривоватыми ногами, покрытыми густым рыжим волосом.

Тут-то сэр Гэвин и засомневался, что они имеют дело с очередным волшебным существом.

– Ату его, ату! – хрипло выкрикнул прикорнувший было в седельной сумке сэра Бонифация гомункулус, разбуженный внезапной встряской. – Заходи слева…

И Йорик пронзительно засвистел, как заправский лесной разбойник.

Услышав свист, куст припустил пуще прежнего.

– Сэр Гэвин… – прокричал сэр Бонифаций. – Не кажется ли вам, что то, чем мы сейчас занимаемся, довольно безнадёжно?

– Боюсь, вы правы, сэр. Но подскажите мне иной выход из создавшийся ситуации.

– Выход только один – отступить. Но не будь я сэром Бонифацием, если соглашусь.

– Взаимно, мой друг! – отозвался сэр Гэвин, и тут произошло непредвиденное: удирающий куст споткнулся, налетев в густой траве на выпирающую из земли корягу.

Секундное замешательство – и беглец был настигнут, повален и окружён со всех мыслимых сторон.

– Гм… – неопределённо выразился сэр Гэвин, глядя на огромный ворох листвы, из которого торчали две волосатые ноги.

Ноги не шевелились.

– Прошу вас, сэр Бонифаций…

– Я… а что я, собственно, должен сделать?

– Но вы же специалист в подобных делах, или я заблуждаюсь?…

– Конечно, специалист! – с чувством задетого достоинства возразил сэр Бонифаций и, сорвав сухую травинку, стал щекотать ею грязные пятки поверженного злодея.

Ноги ожили, делая нелепые движения, словно их владелец продолжал бежать. Затем откуда-то из переплетения усеянных пожухлыми листьями веток послышался приглушённый смех.

– Ага! – воскликнул сэр Бонифаций.

– Так-так! – оживился сэр Гэвин. – Оно боится щекотки!

Меч «Дюренталь» описал в воздухе дугу и под разными углами несколько раз опустился на ворох жёлтой листвы.

Куст распался, и перед благородными рыцарями предстал оборванный мужик, заросший по глаза рыжей бородой.

– Ты кто? – грозно поинтересовался сэр Бонифаций, по-прежнему сжимая в руках верную алебарду.

– Кто, я? – удивился рыжебородый и даже оглянулся на всякий случай, ища того, к кому обращается благородный господин.

– По мне, так типичный разбойник! – оценивающе рассматривая незнакомца, объявил Гийом. – Вздернуть его на ближайшем суку – и всех дел.

– Мы не вправе вершить суд над рабами божьими, – холодно отрезал сэр Гэвин, и сэр Бонифаций кивнул в знак солидарности со своим благородным другом.

Затравленный взгляд незнакомца осторожно скользнул по рыцарям и, остановившись на лошади сэра Бонифация, заметно прояснился.

Глаза оборванца расширились, и с истошным криком «Мясо!!!» рыжебородый вцепился зубами в ляжку Бифроста.

Не ожидавший подобной выходки сэр Бонифаций отреагировал с небольшим запозданием, опустив рукоять алебарды на всклокоченную макушку явно ненормального незнакомца.

Тело рыжебородого обмякло.

Бифрост недовольно косил блестящим чёрным глазом на поверженного врага, он даже ухом не повёл, когда зубы лесного человека вцепились в его лоснящийся бок.

– Славная лошадка! – восхищённо проговорил сэр Гэвин. – В бою такой конь незаменим.

– Бифрост нечувствителен к боли! – подтвердил польщённый сэр Бонифаций. – Один чародей наложил на него особое заклятие. Правда, стоило оно мне… немалую сумму и нескольких седых волос, когда конь стал вещать человеческим голосом.