– Как он умер?

– Мой хозяин говорит, что он умер, когда его вызвала стража.

– О! Бедняга.

– Мой хозяин говорит, что смерть и жизнь – это одно и то же. Душа священника будет ждать сорокового дня и потом возродится снова. Зачем печалиться? Это неизменный закон природы, – Она о чем-то заговорила, но передумала, только добавила: – Буддисты считают, что мы имеем много рождений или воплощений, Анджин-сан. До тех пор, пока мы наконец не станем совершенными и не достигнем нирваны – неба.

Блэксорн на миг отбросил свою печаль и сосредоточился на Торанаге и присутствующих.

– Можно ли мне спросить его, как моя команда? – Он остановился, так как Торанага отвел взгляд. Молодой самурай поспешно вошел в комнату, поклонился Торанаге и ждал.

Торанага сказал:

– Нан дза?

Блэксорн ничего не понял из разговора, кроме того, что ему показалось, что он разобрал прозвище отца Алвито «Тсукку». Он заметил, что глаза Торанаги скользнули по нему, заметил тень улыбки и подумал, не послал ли Торанага за священником из-за того, что он рассказал Торанаге. «Надеюсь, что это так и что Алвито в дерьме по самые ноздри. Он это или не он?» Блэксорн решил не спрашивать Торанагу, хотя ему и очень этого хотелось.

– Каре ни матсу йони, – коротко сказал Торанага.

– Джиойи. – Самурай поклонился и быстро ушел.

Торанага повернулся к Блэксорну:

– Нан дза, Анджин-сан?

– Вы что-то говорили, капитан? – спросила Марико. – О вашей команде?

– Да. Не мог бы Торанага-сама взять их под свою защиту тоже? Проследить, чтобы о них заботились? Их тоже пошлют в Эдо?

Она спросила Торанагу. Торанага заткнул мечи за пояс своего короткого кимоно.

– Мой хозяин говорит, конечно, распоряжения об этом уже сделаны. Вам не стоит о них беспокоиться. И о вашем корабле тоже.

Торанага встал. Все начали кланяться, но Блэксорн неожиданно вмешался:

– Одна последняя вещь. – Он остановился и обругал себя, поняв, что он был невежлив. Торанага явно закончил беседу, они все начали раскланиваться, но были остановлены словами Блэксорна, и теперь все были в замешательстве, не зная, закончить ли поклоны, или подождать, или начинать кланяться снова.

– Нан дза, Анджин-сан? – голос Торанаги был резок и недружелюбен, поэтому он также был мгновенно выведен из равновесия.

– Гомен насай, извините, Торанага-сама. Я не хотел вас обидеть. Я только хотел спросить, будет ли госпоже Марико позволено поговорить со мной до того, как я уеду? Это поможет мне.

Она спросила Торанагу.

Торанага только буркнул что-то властно-утвердительно и ушел, сопровождаемый Кири и личной охраной.

«Обидчивые вы все, негодяи, – подумал Блэксорн про себя. – Боже мой, ты должен здесь быть аккуратней». Он вытер лоб рукавом и тут же заметил огорчение на лице Марико. Рако торопливо предложила маленький носовой платочек, которые они, казалось, держат наготове в неистощимых количествах засунутыми за оби. Потом он понял, что на нем кимоно «хозяина» и что, очевидно, нельзя вытирать вспотевший лоб рукавом хозяина; ей-богу, ты совершил еще одно богохульство! Я никогда не научусь, разве что на небе!

– Анджин-сан? – Рако предлагала саке. Он поблагодарил ее и выпил. Она тут же наполнила чашку. Он заметил, что у всех на лбу блестит пот.

– Гомен насаи, – сказал он им всем, извиняясь, взял чашку и в шутку предложил ее Марико. – Я не знаю, вежливо это или нет, но вам не хотелось бы саке? Это можно? Или я должен разбить себе голову о пол?

Она засмеялась.

– О, да, это достаточно вежливо, и не надо, не разбивайте голову. Не надо извиняться передо мной, капитан. Мужчина не должен извиняться перед женщиной. Что бы он ни сделал, все правильно. По крайней мере в это верим мы, женщины. – Она объяснила, что она говорит, девушкам, и она кивнули очень серьезно, но их глаза смеялись. – Вы не могли узнать, Анджин-сан, – продолжала Марико, потом сделала маленький глоток саке и вернула чашку, – Спасибо, но я больше не хочу саке, спасибо вам. Саке сразу бьет мне в голову и в колени. Но вы быстро учитесь – это, наверное, очень трудно для вас. Не беспокойтесь, господин Торанага сказал мне, что он нашел ваши способности исключительными. Он никогда бы не дал вам свое кимоно, если бы он не был очень доволен вами.

– Он послал за Тсукку-саном?

– Отцом Алвито?

– Да.

– Вам следовало бы спросить его самого, капитан. Мне он ничего не говорил. В этих вопросах он очень умен, тогда как женщина не имеет ума или знаний в политических вопросах.

– Ах, со десу ка? Я хочу, чтобы все наши женщины были равно мудры.

Марико обмахивалась веером, удобно сидя на коленях, подобрав под себя ноги.

– Ваш танец был превосходен, Анджин-сан. Ваши дамы танцуют так же?

– Нет, только мужчины. Это мужской танец. Танец моряков.

– Поскольку вы хотели задать мне вопросы, можно сначала я вас спрошу?

– Конечно.

– Какая у вас жена?

– Ей двадцать девять лет. Высокая по сравнению с вами. По нашим меркам, во мне шесть футов два дюйма, у нее около пяти футов восьми дюймов, у вас около пяти футов, так что она на голову выше, чем вы, и так же больше во всем – я имею в виду пропорционально. Ее волосы цвета… – Он указал на полированные чистые кедровые брусья, и все глаза повернулись в их сторону, потом вернулись к нему… – Вот такого цвета. Белокурые с красноватым оттенком. Глаза у нее голубые, более голубые, чем мои, голубовато-зеленые. Она носит длинные волосы, в основном распущенными.

Марико перевела это другим, и все они вздохнули, глядя на кедровые брусья, потом снова на него, самураи-часовые так же внимательно слушали. Следующий вопрос задала Рако.

– Рако-саи спрашивает, у нее такое же тело, как у нас?

– Да. Но ягодицы у нее больше и более выпуклые, талия длиннее и… ну, наши женщины вообще более округлые и имеют более тяжелые груди.

– И все ваши женщины – и мужчины – настолько выше, чем мы?

– В целом да. Но некоторые у нас такие же маленькие, как и вы. Я думаю, что ваша миниатюрность восхитительна. Очень приятна.

Аза спросила что-то, и интерес у всех усилился.

– Аза спрашивает: в смысле секса – как ваши женщины по сравнению с нашими?

– Извините, не понимаю?

– О, пожалуйста, извините меня. Секс в интимном смысле. Секс – наше выражение для физического соединения мужчины и женщины. Это более вежливо, чем блуд, правда?

Блэксорн справился со своим смущением и сказал:

– Я имел… э… я имел только один… э… опыт секса здесь. Это было… э… в деревне – и я не помню всего этого слишком ясно, потому что… э-э… я был так истощен нашим путешествием, что наполовину спал, наполовину бодрствовал. Но, как мне показалось, это было вполне удовлетворительно.

Марико нахмурилась.

– Вы любили только один раз с тех пор, как приплыли сюда?

– Да.

– Вы должны чувствовать себя очень скованным, да? Одна из этих женщин будет рада отдаться вам, Анджин-сан. Или все они, если вы пожелаете.