низко над горизонтом висело раскаленное солнце, ярко-розовое небо обещало на следующий день хорошую погоду.

– Почему сейчас, Урага-сан? – спросил Блэксорн с юта. Кормчий все время недосыпал, здорово устал, и глаза у него были красные. Только что он приказал команде, да и всем остальным идти спать, а тут Урага… Попросил отложить отдых – желает узнать, есть ли среди его вассалов христиане, – Вы не можете подождать до завтра?

– Нет, господин, извините, – Урага взглянул на него, стоя перед собравшимися самураями; голландская команда беспокойной толпой сгрудилась у релинга. – Пожалуйста, извините меня, но это очень важно определить сразу же. Вы их самый большой враг, – значит, должны их знать, чтобы принять меры вовремя. Я обязан защитить вас. Это ведь недолго.

– Все на палубе?

– Да, господин.

Блэксорн подошел ближе к релингу и спросил по-японски:

– Есть здесь кто-нибудь из христиан? – Ответа не последовало. – Приказываю христианам выйти вперед, – Никто не двинулся. Тогда он повернулся к Ураге: – Поставь десять человек на охрану палубы, и распусти остальных.

– С вашего разрешения, Анджин-сан. – Урага вынул из-под кимоно маленькую нарисованную маслом икону, которую захватил в Эдо, и бросил ее на палубу изображением вверх, потом наступил на нее… Блэксорн и его команда были встревожены таким святотатством – все, кроме Жана Ропера, – Пожалуйста, пусть все ваши вассалы сделают так же, – предложил Урага.

– Зачем?

– Я знаю христиан, – Глаза Ураги были наполовину спрятаны под полями шляпы. – Пожалуйста, господин. Важно, чтобы это сделал каждый. И именно сейчас, вечером.

– Хорошо, – неохотно согласился Блэксорн. Урага повернулся к вассалам Блэксорна.

– По моему предложению наш господин требует, чтобы каждый из вас сделал так же.

Самураи принялись гомонить, потом один из них заявил:

– Мы ведь уже сказали, что мы не христиане. Что это докажет, если мы будем топтать картину варварского бога? Ничего!

– Христиане – враги нашего хозяина! Христиане – изменники! Но христиане есть христиане. Прошу простить меня, я знаю христиан, – к моему стыду, я предал наших настоящих богов. Считаю, что это необходимо для безопасности нашего господина.

– Раз так, говорить больше не о чем, – Самурай вышел вперед и наступил на икону. – Я не исповедую религию чужеземцев! Ну, давайте все! Делайте, что вам сказали!

Один за другим самураи выходили вперед… Блэксорн смотрел молча, но церемония эта ему не нравилась… Ван-Некк обеспокоился.

– По-моему, это не дело.

Винк поднял глаза на ют.

– Негодяи! Они перережут нам глотки не задумываясь! Вы уверены, что им можно доверять, кормчий?

– Да, уверен.

– Да-а, – протянул Джинсель, – ни один католик не пошел бы на это, а, Джохан? Хитер этот Урага- сан…

– Какая разница, окажутся эти педерасты папистами или нет, – все равно они поганые самураи.

– Вот уж правда, – вставил свое слово Круук.

– Пусть даже и так, все равно не годится поступать по-свински, – повторил Ван-Некк.

Самураи, двигаясь беспорядочной толпой, один за другим наступали на икону, которая валялась на палубе. Зрелище не из приятных… Блэксорн уже жалел, что согласился, – до темноты предстояло еще переделать столько важных дел… Мысли его отвлеклись от этого глупого топтания, глаза обратились к деревне, окруженной горами. На склонах холмов рассыпались сотни соломенных навесов – лагерь мушкетного полка. «Скорее бы на берег! – подумал он. Так хотелось осмотреть эту землю – она теперь его, похвастаться наделом, который дал ему Торанага и куда входила Иокогама. – Бог мой! – сказал он себе. – Я – хозяин одной из самых больших гаваней в мире!» Он совсем забыл о том, что происходит на палубе.

Один самурай вдруг обошел икону, выхватил меч и бросился на Блэксорна. Дюжина встревоженных самураев тут же смело выскочила перед ними и загородила ют. Блэксорн вернулся на землю из страны своих мечтаний… Он мгновенно выхватил пистолет, взвел курок и прицелился… Все рассыпались по палубе, толкаясь, спотыкаясь и в общей суматохе мешая друг другу. Самурая юзом протащило по палубе до полной остановки, он яростно заревел, переменил направление и рубанул мечом, целясь в Урагу, который чудом избежал удара. На него накинулась кучка самураев, но он увернулся, бросился к борту и прыгнул в море… Четверо самураев, умевшие плавать, бросили боевые мечи, зажали во рту ножи и прыгнули вслед за ним, остальные вместе с голландцами столпились у борта.

Блэксорн спрыгнул на планшир: сначала он ничего не мог разглядеть внизу, потом различил в воде кружащиеся темные тени. Один самурай вынырнул, глотнул воздуху и опять ушел вниз… Скоро на поверхности появились четыре головы, – между ними плавал труп с ножом в горле…

– Простите, Анджин-сан, это его собственный нож! – крикнул один из них, перекрывая крики остальных.

– Урага-сан, скажите им – пусть обыщут, потом оставят на корм рыбам!

Обыск ничего не дал. Когда все опять собрались на палубе, Блэксорн указал на икону заряженным пистолетом:

– Все самураи, идите еще раз! – Ему подчинились мгновенно, и он удостоверился, что испытание прошли все до одного. Потом, чтобы поощрить и отблагодарить Урагу, он приказал и своей команде сделать то же самое. Послышались протесты.

– Без разговоров! – прорычал Блэксорн. – Быстро! Или я подгоню вас ногой под зад!

– Не стоит так, кормчий, – миролюбиво произнес Ван-Некк, – мы ведь не вонючие местные язычники!

– Они не вонючие местные язычники! Они самураи, клянусь Богом!

Все уставились на него. Гнев, подхлестнутый страхом, вырвался наружу. Ван-Некк продолжал что-то возражать, но тут вмешался Джинсель:

– Самураи – язычники, негодяи! Они – или такие, как они, – убили Пьетерсуна, нашего адмирала и Маетсуккера!

– Но без этих самураев мы никогда не вернемся домой, поняли?

Теперь за командой наблюдали все самураи. Они угрожающе двинулись в сторону Блэксорна, явно показывая намерение его защитить. Ван-Некк плюнул.

– Да ладно, черт с ними! Мы все немного обидчивы и прилично устали – ночью нам досталось! Мы здесь не хозяева, ни один из нас – даже кормчий. Он знает что делает, – он командир! Теперь же он у нас адмирал!

– Оно так, но он не прав, что становится на их сторону, а не на нашу… И, ей-богу, он не король – мы такие же, как он, – прошипел Жан Ропер. – Если он вооружен как они и может говорить с этими гомосеками, это еще не делает его командиром над нами! Мы с ним наравне перед нашим и его законом, ей-богу, хоть он и англичанин! Он поклялся соблюдать правила! Что, кормчий, разве не так?

– Верно, – отвечал Блэксорн. – В море это наш закон – там мы хозяева, и там нас много. Теперь – не то. Делайте, что я сказал, и быстро!

Команда продолжала роптать, но все повиновались.

– Сонк! Ты нашел грог?

– Ничего нет, черт бы их взял!

– Я пришлю саке на борт. – Перейдя на португальский, Блэксорн добавил: – Урага-сан, вы пойдете со мной на берег и возьмете с собой кого-нибудь из гребцов. Вы четверо, – сказал он по-японски, указывая на тех, кто нырял с борта, – теперь капитаны. Понятно? Возьмите каждый по пятьдесят человек.

– Хай, Анджин-сан.

– Как вас зовут? – спросил он одного из них, высокого, спокойного мужчину со шрамом на щеке.