говорил. Марико перевела:

– Господин Ябу повторяет, что вам здесь рады. Он надеется, что ваше пребывание здесь будет удобным. Вам будет предоставлен дом. И учителя. Он просит вас как можно быстрее выучить японский язык. Сегодня вечером он задаст вам несколько вопросов и скажет вам об одной специальной работе.

– Пожалуйста, спросите, что за работа?

– Я посоветую вам быть немного более терпеливым, Анджин-сан. Сейчас не время, правда.

– Хорошо.

– Вакаримас ка, Анджин-сан? – спросил Ябу. – Вы поняли?

– Хай, Ябу-сан. Домо.

Ябу отдал приказ Игураши распустить войско, потом направился к жителям деревни, которые все еще лежали, распростертые на песке.

В этот теплый прекрасный весенний полдень он встал перед ними, все еще держа в руках меч Торанага. Его мечи висели на ремне. Ябу указал мечом на Блэксорна и обратился к ним с речью, которую внезапно оборвал. Среди жителей деревни послышался ропот. Мура поклонился и несколько раз сказал Блэксорну: «Хай».

– Вакаримас ка? – спросил Мура, и они все ответили: «Хай», их голоса смешались со звуком волн, бьющих о берег.

– Что происходит? – спросил Блэксорн Марико, но Мура прокричал: «Кейрей!», жители деревни низко поклонились, затем еще раз Ябу и еще раз Блэксорну. Ябу широко зашагал от них, не оглядываясь.

– Что здесь происходит, Марико-сан?

– Господин Ябу сказал им, что вы почетный гость, что вы также очень заслуженный слуга Торанага и находитесь здесь главным образом для того, чтобы выучить наш язык. Деревня отвечает, Анджин-сан, за ваше обучение. Все здесь должны помогать вам. Он сказал им, что если в течение шести месяцев они не научат вас достаточно хорошо говорить по-японски, деревня будет сожжена, а перед этим все мужчины, женщины и дети будут распяты.

День клонился к закату, тени удлинились, море покраснело от заходящего солнца, дул легкий ветерок.

Блэксорн поднимался по тропинке от деревни, направляясь к дому, который Марико еще раньше показала ему и сказала, что в этом доме он будет жить. Она собиралась проводить его, но он отказался и отправился на мыс, чтобы побыть одному и подумать.

Он быстро обнаружил, что умственные усилия сейчас слишком тяжелы для него. Он облил голову морской водой, пытаясь освежить ее, но и это не помогло. Наконец, он встал и бесцельно пошел назад по берегу, за пристань, через площадь и деревню, вверх к дому, где он теперь должен жить и где, он помнил, раньше ни разу не был. Высоко вверху, возвышаясь над холмом, тянулось другое жилище, частично с соломенной крышей, частично под черепицей, за высоким частоколом, с многочисленными часовыми у тяжелых ворот.

Самураи расхаживали по деревне или стояли группами и разговаривали. Большинство их уже направлялось за своими офицерами аккуратными группками вверх по тропинкам и через холм к своим местам стоянок. Те самураи, которых встретил Блэксорн, отвечали на его рассеянное приветствие. Жителей деревни он не видел.

Блэксорн остановился перед воротами. На самой двери были вырезаны своеобразные узоры в виде красивых фигур, сквозь которые небольшой ухоженный садик за ними выглядел очень привлекательно. Прежде чем он успел открыть дверь, она распахнулась внутрь и из-за нее ему поклонился испуганный старик.

– Конбанва, Анджин-сан, – его голос жалобно дрожал. – Добрый вечер.

– Конбанва, – ответил он, – Слушай: старик, э… о намае ка?

– Намае ватаси ва, Анджин-сан? Ах, ватаси Еки-я… Еки-я. – Старик чуть не пустил слюну от облегчения.

Блэксорн несколько раз повторил имя, чтобы запомнить его, и добавил «сан», но старик энергично замотал головой: – Ие, гомен насаи! Ие «сан», Авджин-сама. Ёки-я! Ёки-я!

– Хорошо, Ёки-я, – но Блэксорн про себя задумался, почему не «сан», как у всех остальных?

Он махнул рукой, отпуская его. Старик быстро захромал прочь.

– Я должен быть более внимателен к ним, – сказал Блэксорн вслух.

Через открытые седзи вышла робкая служанка и низко поклонилась.

– Конбанва, Анджин-сан?

– Конбанва, – ответил он, смутно узнавая ее, поскольку видел где-то на корабле. Он отослал ее.

Раздался шелест шелка. Из глубин дома появились Фудзико и Марико.

– Удалась прогулка, Анджин-сан?

– Да, Марико-сан, – его взгляд, не останавливаясь ни на чем, переходил от предмета к предмету.

– Не хотите ли чаю? Или, может быть, саке? Ванну? Вода горячая, – Марико нервно засмеялась, смущаясь его взгляда. – Банный домик еще не совсем отделан, но мы надеемся, что вам будет удобно.

– Саке, пожалуйста. Для начала немного саке, Марико-сан. Марико пошепталась с Фудзико, которая исчезла в доме.

Служанка молча принесла три подушки и удалилась. Марико изящно устроилась на одной из них.

– Садитесь, Анджин-сан, вы, наверное, устали.

– Спасибо.

Он присел на ступеньки веранды, не сняв своих тапочек. Фудзико принесла две бутылочки саке и чайную чашку, как ей приказала Марико, а не тонкую фарфоровую, которыми они пользовались обычно.

– Лучше дать ему сразу много саке, – сказала Марико, – но господин Ябу хочет видеть его сегодня вечером. Ванна и саке его немного успокоят.

Блэксорн выпил предложенную ему чашку подогретого вина, не чувствуя вкуса. И потом другую, третью.

Они следили, как он поднимался на холм через щель в седзи.

– Что с ним? – спросила Фудзико, встревожившись.

– Он расстроен тем, что сказал господин Ябу насчет деревни.

– Почему это его должно беспокоить? Его жизнь вне опасности.

– Чужеземцы думают не так, как мы, Фудзико-сан. Например, Анджин-сан считает, что жители деревни такие же люди, как любые другие, как самураи, некоторые из них даже лучше самураев.

Фудзико рассмеялась:

– Что за вздор? Как крестьян можно равнять с самураями?

Марико не ответила. Она продолжала наблюдать за Анджин-саном. «Бедняга», – подумала она.

– Бедная деревня! – верхняя губа Фудзико презрительно изогнулась, – Глупо жертвовать крестьянами и рыбаками! Касиги Ябу-сан глупец! Как может чужеземец выучить наш язык за полгода? Сколько времени потратил Тсукку-сан? Более двадцати лет, не так ли? А разве это не единственный иностранец, который может общаться даже на разговорном японском?

– Нет, не единственный, хотя он говорит лучше всех из тех, кого я когда-нибудь слышала. Да, для них это трудно. Но Анджин-сан умный человек, и господин Торанага сказал, что за полгода вынужденной изоляции, находясь среди японцев, в гуще нашей жизни, он скоро станет похож на одного из нас.

Лицо Фудзико оставалось неподвижно.

– Посмотри на него, Марико-сан, такой некрасивый. Такой чудовищно чужой. И все-таки однажды именно он войдет в меня и станет моим господином и хозяином.

– Он очень смелый человек, Фудзико, он спас жизнь господину Торанаге и очень нужен ему.

– Да, я знаю, и это уменьшает мою неприязнь к нему, но он мне чужой. Все равно я приложу все усилия,