дома, принадлежащего графам Маридунским.

Хамрай не спеша следовал за Уррием. Мысли его работали сразу в двух направлениях: как сдублировать волшебный перстень Алвисида, и что каталог Аременсис давно костью в горле шаха Балсара и он все равно рано или поздно будет завоеван, а имей Балсар в единоличном распоряжении сей коридор, то мог бы значительно расширить свои владения… Впрочем, это уже политика, а политики Хамрай чурался всегда — он маг, а не полководец. Его интересуют извечные тайны природы и человеческой души, а не сиюминутная власть!

Черная стена оказалось не стеной. Вернее не совсем стеной — двумя плотно пригнанными друг к другу створками из толстого и кристально чистого стекла.

Никто из присутствующих, даже Хамрай, не подозревали раньше, что стекло может быть такой удивительной чистоты.

За стеклом они увидели просторное помещение, погруженное в темноту, заставленное странной мебелью непривычных форм и неизвестного предназначения.

Противоположная стена таинственного зала тоже была прозрачной. Пейзаж, простирающийся за наружным стеклом был дик и странен, живо напомнив Уррию путешествие на Меркурий, в царство Луцифера.

Уррий с перстнем в вытянутой руке недоуменно искал глазами гнездо. Стеклянные двери были гладкими. Тогда Уррий стукнул кулаком по стеклу — ничего не произошло.

— Бычья требуха, дай-ка я его мечом! — Сэр Гловер охотно взмахнул грозным оружием.

— Бесполезно, — остановил его Хамрай, — двери откроются только перед самим Алвисидом. Любое оружие бессильно перед этой дверью, любая магия…

Уррий посмотрел на друзей. Этвард и Ламорак прижались лицами к стеклу, заслонившись от света руками. Уррий последовал их примеру.

Оранжевое гигантское светило висело посереди фиолетового диковинного неба — там за второй прозрачной стеной.

Где-то далеко на фоне черных гор шагало ужасное существо — даже издалека было понятно, что оно невероятной величины, выше чем донжон в Рэдвэлла, и злое.

Несомненно злое.

— Кто это? — удивленно спросил Этвард, не надеясь на ответ.

— Это асур, — пояснил вдруг подошедший Фоор. — Ему и его братьям поклоняются индусы.

Этвард и не заметил, как Уррий отошел открыть выход и алголианин вернулся.

Неужели уже прошла четверть часа?

— И где это? — спросил Уррий.

— Наверное — Плутон, — пожал плечами алголианин. — Сэр Уррий, вы помните, как посланец сам говорил…

— Да, я помню, — сухо сказал Уррий.

Юный граф не хотел, чтобы о том, что он наследник Алвисида узнал сэр Гловер, а значит и все остальные рыцари. Эмрис и Ламорак не в счет — они никогда не будут болтать о его тайне.

Плутон… За всю жизнь не покидая ни разу границ родного графства, Уррий уже побывал на Меркурии и Плутоне — обычным рыцарям в жизни не выпадает подобного…

— Пора возвращаться, — напомнил Этвард, — Нас ждут остальные члены королевского совета.

Верховный король ни на минуту не имел права забывать о своем долге.

После лаконичного рассказа Этварда об обнаруженном волшебном коридоре развернулась жаркая дискуссия. Никого не интересовало, откуда удивительный коридор взялся, всех волновали невероятные возможности, которые он предоставлял.

За окном уже рассветало. Усталость, накопившаяся после тяжелой битвы, и бессонная ночь не способствовали быстроте и ясности мысли.

Кто-то требовал немедленно провести через бретонский каталог гонцов в бриттские замки. Кто-то, и таких было немало, призывал всем отправиться в Бретань и в союзе с королем Карлом пойти на Лондон.

Самые горячие требовали отправить послов к королю Карлу немедленно, несмотря на неурочный час.

Сэр Гловер желал немедленно захватить Камелот и уже оттуда рассылать гонцов и там собирать освободительную армию.

Этвард задумался над этим предложением — ведь в Камелоте он бы короновался, а ему не терпелось официально закрепить свое положение. Но он ни единым жестом не выдал своих чувств — учиться быть королем приходилось на ходу.

Уррий не желал оставлять замок — теперь, когда голод им не грозил, он не видел никаких причин для бегства из родных стен, которые были поистине неприступны. К тому же освящены самим Иисусом Христом.

Этвард разделял и эту точку зрения, хотя пока и не высказался вслух. В конце концов рано или поздно он коронуется, а Рэдвэлл — его дом. Здесь он вырос, и здесь погиб сэр Отлак, которого Этвард считал отцом. Этвард даже мысли не мог допустить, чтобы оставить замок варлакам.

В разгар горячего спора вошел один из воинов замка и что-то прошептал на ухо сэру Бламуру. Тот кивнул и поднял руку, испрашивая разрешения у короля говорить.

— Благородные рыцари, — громко сообщил сенешаль. — К замку на большой скорости летит огромный дракон. Саксы начинают нападение!

— Завтра будем на побережье, — сказал командир маленького отряда.

Это были его первые слова, обращенные к Сарлузе, после самоубийства его бойца.

— Корабль уже ожидает нас.

Он отодвинул сине-желтую материю, которой был занавешен вход в комнату, где Сарлузе предстояло провести ночь. Последнюю ночь в Британии.

Алголианин зажег от факела стоящую на низком неказистом столике свечу. Сарлуза огляделась — комната больше походила на медвежью берлогу, чем на жилище человека. Женщина села на жесткую постель и попросила жалобно:

— Не уходи.

Он посмотрел на нее злым взглядом — в глазах мужчины отразились языки факельного пламени. Сарлуза поспешила пояснить:

— Мне страшно. Мне почему-то очень страшно. Я сама не понимаю чего боюсь и мне страшно еще больше.

— Здесь вам ничего не угрожает, — холодно сказал алголианин. — И мы совсем рядом — неподалеку.

Он внимательно посмотрел на Сарлузу, которая зябко обхватила плечи руками, словно ей было холодно, и взгляд его смягчился. Мужчина вынул из ножен кинжал и положил на стол рядом со свечей.

Без каких-либо пояснений алголианин вышел из комнаты. Сине-желтая материя опустилась за ним, оставив Сарлузу наедине со своими страхами. Непонятными, жуткими страхами.

А ведь она даже не знает имен своих спутников — кого звать, случись что?

Сарлуза не глядя улеглась на постель — невозможно было оторвать глаз от слабого огонька свечи — и натянула что-то на себя до самых глаз. Ей действительно стало холодно.

Со всех сторон на нее угрожающе наступала зловещая непонятная темнота.

Она готова была закричать от жуткого страха. Может, это происки разгневанного Белиала? Или муки нечистой совести, красной как кровь?

Сарлуза попыталась вспомнить что-нибудь смешное о Белиале. Сделать страшное смешным — значит