Неизвестно, до каких пор Цезарь рассчитывал использовать Помпея в своей игре, но отказываться от союза с ним в это время явно не входило в планы Цезаря. Даже боль утраты единственной дочери не отвлекла Гая Юлия от политики; после ее смерти он занялся… устройством нового брака бывшего зятя. Как и прежде, свои амбиции он поставил выше чувств людских. В «Записках» Цезаря иногда упоминаются «друзья», но имена их не называются. Увы! В жизни этого человека — гениального, переполненного планами переустройства мира — не было места ни друзьям, ни родственникам. Самый известный человек Рима был бесконечно одинок; впрочем, он не страдал от одиночества. Цезарь избрал свою дорогу и шел по ней, без малейшей жалости подчиняя своим интересам судьбы и жизни зависящих от него людей.

Чтобы не потерять родство и дружбу с Помпеем, Цезарь предложил в жены ему Октавию — дочь своей сестры. Октавия в это время была замужем за Гаем Марцеллом, которого Николай Дамасский называет самым благородным человеком среди римлян. Помпей был не столь прагматичным, как Цезарь, и не посмел разрушить счастливый брак.

Для себя Цезарь просил руки дочери Помпея, которая была помолвлена с Фавстом Суллой. Самое удивительное, что Цезарь в то время был женат на дочери Пизона, Кальпурнии, — женщине необычайно добродетельной. Однако ее отец утратил политическое влияние и стал бесполезным для Цезаря. К счастью для женщин, проект политических свадеб остался нереализованным.

Хотя до окончательного разрыва отношения Цезаря с Помпеем не дошли, но последние события существенно подорвали авторитет Гая Юлия. Как часто бывает, когда великого человека преследуют беды и неудачи, появились толпы завистников, стремившихся сделать его положение еще хуже, а по возможности, утопить до конца.

Марк Порций Катон не относился к числу мелких пакостников, это был один из последних рыцарей республики. Однако он понимал, какую опасность представляет Цезарь для государства, и потому не прекращал с ним борьбы ни на мгновение. Методы политической войны Катона были иногда наивны и смешны, но искренни.

Катон предложил выдать Цезаря германцам за то, что во время войны с тенктерами и узипетами он нарушил перемирие и взял под стражу послов. Согласно древнему закону, поступок проконсула Галлии считался святотатством, и в древности полководцев, его нарушивших, действительно ожидал такой конец. Времена изменились, и казалась смешной сама мысль воспользоваться забытым законом; тем более германцы, которым предстояло получить связанного Цезаря, навечно остались погребенными у берегов Рейна либо в его водах.

Как ни странно, но именно завоевание Галлии способствовало сплочению кельтов. Если раньше огромная территория состояла из множества враждовавших между собой народов, то теперь она стала единым целым, и сам Цезарь наблюдал, чтобы не было взаимных обид и кровопролития. Кельты вначале настороженно следили за действиями Цезаря на их землях, но вскоре за легионами пришли сборщики налогов и вместе с ними понимание, что из — за мелочных претензий друг к другу они лишились главного — независимости. Британская война Цезаря (если не поражение, то уж точно не победа) подала материковым галлам мысль, что с их поработителем можно бороться, и довольно успешно.

В год неудачного покорения Британии в кельтских землях случилась засуха, и, чтобы прокормить легионы, Цезарь разделил их и развел по разным округам. Тактика правильная, если бы между легионами существовала прочная связь и легаты в точности исполняли указания проконсула. Самый восточный лагерь расположился на землях эбуронов. Ввиду удаленности легион был значительно усилен и поручен заботам сразу двух легатов: Квинта Титурия Сабина и Луция Аврункулея Котты.

Далеко не лишние меры предосторожности оказались бесполезными перед галльской хитростью и глупостью римских начальников. Через 15 дней после прибытия легиона на место галлы напали на солдат, рубивших лес. Затем последовала попытка взять штурмом римский лагерь. Она не имела успеха: римляне отбросили галлов от укреплений и одержали верх в конном бою.

Поняв, что силой римлян не взять, вождь эбуронов Амбиориг прибег к обману. Он явился в лагерь римлян для переговоров и объявил, что в этот день по всей Галлии римские лагеря подверглись нападению. Хуже всего, конечно, пришлось легиону в краю эбуронов, так как против него спешат из — за Рейна германцы. Однако Амбиориг и эбуроны из дружеских чувств готовы дать уйти римлянам, чтобы те могли соединиться с ближайшим легионом, который расположен всего в двух днях пути.

Положение осажденного легиона вовсе не было плачевным: продуктов хватало, первый штурм мятежников был с успехом отбит, и имелась определенная надежда, что рано или поздно Цезарь узнает о трудностях своего самого восточного лагеря и придет на помощь. Но тут мнения легатов разделились: один предлагал оставаться в лагере, второй — воспользоваться советом галлов и двигаться на соединение с ближайшим легионом. Как часто бывает, победила глупость: она отстаивала свою позицию громче и эмоциональнее.

Римляне удалились на две мили от покинутого лагеря и вошли в узкую котловину. Вдруг спереди и сзади возникли многочисленные отряды галлов, слева и справа в римлян полетели копья, камни, стрелы. На высоте своих позиций эбуроны оставались неуязвимыми, римляне же оказались в положении скота в загоне. Ловушка захлопнулась.

Сабин, склонивший римлян к роковому походу, отказывался верить в столь чудовищное вероломство, требовал встречи с Амбиоригом. И вождь эбуронов откликнулся на зов легата. С высокого холма он жестом пригласил военачальника римлян к себе. Долго Сабин карабкался на крутой холм, цепляясь за ветки деревьев и кустарников. Он спешил достичь вершины, надеясь, что все вскоре прояснится и его легион сможет продолжить путь. Как оказалось, он спешил навстречу своей смерти. Лишь только военачальник и