нуждается в специалистах по развитию. Сейчас никто не открывает новые филиалы, не расширяет производство. Все думают только о том, как бы выжить.

3. Ланочка просится в Лондон. Не иначе упала с пальмы. Какой Лондон в нашем положении?! Но её там ждут с ответным визитом. Свекровь наконец-то обзавелась швейцарской вакциной, и теперь Ланочке не страшен даже чёрт, заражённый вирусом свиного гриппа. Но у нас совсем нет денег для финансирования поездки. Свекровь же проявляет исключительную чёрствость: она словно не видит, что сыну больно каждый раз объяснять ей, в каком затруднительном материальном положении он сейчас находится. Возможно, ковыряя щепочкой в развёрстой ране, Лана Александровна пытается намекнуть нам, насколько опрометчиво мы поступили, истратив все деньги на квартиру, – и ведь даже не посоветовались с нею, бессовестные!

Но, непонятно почему, на сердце – постоянный праздник…

Может быть, потому что лето? По утрам в окно бьёт солнце, дожди несут прохладу, до блеска умывая улицы, витрины и окна домов, по вечерам на город опускаются невесомые сумерки, наполненные сиянием неона и всполохами разноцветных огней на гигантских билбордах…

Может быть, потому что любовь? У нас с Никитой – новый этап в отношениях. Вернее, римейк, возвращение в далёкий 2005 год, в то лето, когда он переехал ко мне и мы буквально не могли оторваться друг от друга: купались в нежности, пылали, раскалённые страстью… Сейчас Никите некуда тратить кипучую энергию, и он тратит её на секс. С удивлением вспоминаю те месяцы, когда Никита только начинал карьеру безработного: бревном лежал на диване и вовсе на меня не реагировал. А сейчас набрасывается львом при каждом удобном и неудобном случае. Подкарауливает в уголке, выслеживает, по ночам грубо оттаскивает от ноутбука… Я основательно измучена, под глазами залегли тени, а сами глаза сверкают счастливым огнём удовлетворения. Моя истерзанность – как флаг, мужчины чутко реагируют на подобное состояние. И липнут ко мне, словно скотч, я невольно притягиваю их, как планета – стаи метеоритов… И мне нравится ощущать мою притягательность.

За пять минут я долетела до Нонны. Подруга пригласила в гости, что бывает не часто. Обычно мы общаемся или в машине, или в кофейнях. А сейчас развалились на диване в её гостиной и пьём холодный квас. Нонна хлещет прямо из запотевшей литровой банки – она не любит мелочиться. Очень не изящно – пить квас из банки! Да и вообще, мы – две утончённые леди – могли бы выпить что-нибудь более элегантное.

Мохито.

Дайкири.

Хотя нет… Мы ведь обе за рулём. И ещё неизвестно, сколько километров придётся намотать по городу до конца дня.

За окном опять сияет солнце, наполняя огромную комнату золотистой дымкой. Квартира съёмная, но подруга не оплачивает её из своего кармана. За всё платит Богдан Гында.

Его губастую физиономию как раз показывают по телевизору.

– Ах ты рожа! – недовольно восклицает Нонна. – Ну никуда не денешься от этого упыря!

Она протягивает руку к пульту, чтобы выключить телевизор, но мне интересно послушать Нонниного «любимчика» – ведь обязательно скажет что-то умное и весомое. Как-никак – член Законодательного собрания области.

Вот интересно: а есть ли в нашем Законодательном собрании хотя бы один не-миллионер? Школьный учитель или врач, к примеру… Не знаю. Власть и бизнес сливаются в нерасторжимом объятии, переплетаются, словно две родительские хромосомы, создавая «богочеловеков» – тех, кто нами командует. Нет, надо обязательно просмотреть список членов ЗСО – вдруг найду хотя бы одного пролетария, управляющего жизнью области без оглядки на собственный бизнес?

Богдан Гында, поворочав губами, как мягкими розовыми гусеницами, и поминутно растягивая их в улыбке – ему самому она, вероятно, кажется бесподобно обаятельной, – закончил вещать. Я не успела понять, о чём он говорил. Диктор местных новостей перешла к следующему сюжету, а Нонна – к новой банке кваса.

– Знатный квасок, – похвалила она. – Только в одном месте продают. Нашла жёлтую бочку на улице Герцена.

– Жёлтых бочек много сейчас везде стоит.

– Да, но квас в них разный. Столько всякой химии пихают! А этот – как в детстве.

Утолив жажду и дослушав дневные новости, Нонна взялась подбивать бабки за четыре месяца работы. Я привезла ей тридцатистраничный отчёт об использовании денег, выделенных на рекламу. Пока его составляла, мысленно дивилась грандиозным возможностям, открытым человеку, который умеет играть цифрами, склонен к авантюризму и абсолютно лишён щепетильности: можно было бы приписать, списать, пустить налево, себе в карман фантастические суммы… Рекламный бюджет – нива для безумного творчества.

Но я, конечно, отвечала за каждую строчку документа. Если в отчёте был заявлен чёрный с золотом воздушный шарик – значит, он действительно был куплен и использован, а не существовал только в моих мыслях.

Нонна, просмотрев бумаги, насмешливо хмыкнула.

– Честная ты моя… – буркнула она.

– А что? – недоумённо поморгала я.

– Глупышка, – снисходительно улыбнулась Нонна.

Мы молча смотрели друг на друга, прекрасно понимая, что она имеет в виду. Возможно, Нонна дурит Гынду по полной программе. Но её денежный ручеёк, направленный в сторону от плотины, так же несопоставим с масштабом доходов самого Гынды, как невозможно сравнивать мышиный писк с грохотом Ниагарского водопада.

– Нонна, я твоим бухгалтерским премудростям не обучена. Если хочешь, сама жонглируй цифрами. Ты мастер. Но лучше – не надо. У тебя и так зарплата отличная. Зачем тебе обманывать шефа?

– Из принципа, – скорбно поджала губы Нонна. – Из ненависти.

Подруга вздохнула, и я тоже. Нонне никуда не скрыться от Гынды, она прочно с ним связана. Это длинная история, которая тянется не первый год.

– Ладно, не будем о грустном. Молодец, отлично поработала. Денег, увы, пока тебе не дам. Господин Гында, между прочим, вчера нагрянул с проверкой и вычистил мой сейф, сволочь.

– Как так нагрянул и вычистил? Но сейф же твой!

– Оглянись, Юля! У меня уже давно нет ничего своего, ты знаешь. А еще говоришь – зачем мне обманывать шефа… Затем! С таким шефом, если вовремя не подсуетишься, вмиг без штанов окажешься. И без лифчика, и без машины. Да и вовсе в тюрьме.

– Нонна, только не это! – испуганно выдохнула я, в то же время отлично понимая: тюрьма – вполне вероятный прогноз, когда речь идёт о сотрудничестве с господином Гындой. Лично мне вообще не понятно, какие делишки он проворачивает через кофейни и зачем они ему нужны. Вероятно, использует как канал для отмывания средств. Большие деньги не делаются чистыми руками…

Ещё целый час мы занимались документами и квасом.

В прошлое воскресенье Женя, мило розовея, сообщила, что нет необходимости везти её в деревню. Туда мы с маниакальным упорством мотались уже полтора месяца, доставляя продукты Жениной маме. Та курировала внуков – Светочку и Кирилла. Каждый раз подруга выслушивала замечания матери, утомлённой шустрыми квартирантами: «Ах, от них столько шума!»

Я тем временем наслаждалась деревенским воздухом, удобно расположившись с ноутбуком в саду – рядом с коричневой цистерной, наполненной зеленоватой прохладной водой, и прямо под роскошной грушей. Бабушка хоть и не усердствовала в деле воспитания внуков, всё равно заслуживала сочувствия и медали «За отвагу». Я имела опыт общения с очаровательными экстремистами и была готова подтвердить их высокую токсичность. Неделя общения с ними приравнивалась к месяцу работ на вредном производстве. Странно, что малыши до сих пор не разнесли вдребезги деревенский дом.

Света и Кирилл загорели и налились тугой упитанностью – не зря мы курсировали между городом и