талант!
Я победоносно улыбнулась. Теперь Марго осознает, что ее тотальная разочарованность в деловых качествах дочери была, мягко говоря, необоснованна. Ее дочурка ловка и изворотлива. Российский аналог Дональда Трампа.
Но мама почему-то не спешила восхититься моими успехами. Она пристально меня рассматривала, оглядывала элегантно взлохмаченные волосы (я проехала полгорода!), мятый плащ, сапоги, забрызганные грязью. Она буравила взглядом, как раскаленным сверлом. Я уже ощущала в себе полторы тысячи дырочек, не санкционированных природой.
– Что ж, подругам надо помогать, – холодно усмехнулась Марго.
В скобках: а чем еще заняться идиоткам, подобным моей дочери?
Мама еще раз смерила меня взглядом:
– Послушай, Юля, как ты выглядишь, а? В твоем возрасте следовало бы одеваться более… более женственно. Тебе ведь двадцать девять!
Двадцать девять! Зачем же говорить об этом вслух?! Но я совсем не чувствую возраста. Годы проносятся мимо, с грохотом и лязганьем, словно железнодорожный состав, увлекаемый мощным локомотивом. А я, все еще семнадцатилетняя, стою на насыпи, вдыхаю гарь, смотрю на мелькающие вагоны и ничего не могу сделать. Хочется протянуть руку, схватить, притормозить… Но нет, это невозможно – тяжелая махина потащит за собой, сметет, раздавит. Остается лишь обессиленно следить за неумолимым бегом поезда-времени, почти не принимая участия в этом убийственном марафоне…
– А Ирина, для которой ты так много делаешь, ничего тебе не говорит?
– О чем? – тупо спросила я.
– О том, как ты выглядишь.
– Разве я плохо выгляжу? Вроде бы весьма прилично.
Мама смотрела на меня горестно.
Нет, а что? Моя экипировка вполне отвечала духу времени. Джинсы – это вечная ценность. Сапоги, конечно, малость поизносились, но ведь я уже приняла решение копить на Baldinini. Надеюсь, Мила Сенчулина (черт бы ее побрал!) не сметет с прилавков бутика весь ассортимент к тому моменту, когда я стану платежеспособна. Так, ну что еще… Мои волосы… Да, дыбом. Но весь день бегаю по городу резвой лошадкой, вот грива и растрепалась.
– Юля, почему мы с тобой так далеки друг от друга? Мы словно всю жизнь провели на разных берегах, и между нами бурлит горная река.
Наверное, я знаю. Любви, простой любви – вот чего всегда нам не хватало. Все детство я надеялась ощутить на лице теплый луч влюбленного материнского взгляда. Увы! Я никогда не демонстрировала параметры, способные внушить Марго восхищение. Вот Сережа… Он всем был хорош! Но ведь материнская любовь и удивительна своей необусловленностью. Хочется, чтобы тебя любили просто за то, что ты существуешь. В детстве я довольно быстро оставила тщетные попытки конкурировать с братом. Ведь любое действие Сережи вызывало у мамы благоговейный экстаз, а мои шевеления – только гримасу разочарования. Я даже свыклась с мыслью о справедливости данного положения вещей. Сергей на самом деле исключительная личность. Он яркий, неподражаемый… Когда он улыбается, у него на щеках играют ямочки. Совсем как у Никиты…
– Юля!
– А?!
– Ты совсем меня не слушаешь! – возмутилась мама. – Куда исчезла?
– Нет, я внимательно слушаю! Ты что-то сказала про горную речку, да?
– Какую горную речку! Я уже пять минут пытаюсь выяснить, что у тебя с кредитом.
– А… Ну, это… Тяну лямку. Выплачиваю проценты.
– И как ты умудрилась заключить договор с банком, являющимся моим злейшим конкурентом?
– Но, мама! – возмутилась я. – Ты ведь изящно намекнула: мне не следует обращаться за кредитом в «Гелиос»!
– Это выглядело бы странно, – дернулась Марго. – Разве нет?
– Конечно да! А ты о чем?
– О том! Наша ментальность отличается от западного мировосприятия. В Америке никто бы и не удивился, если бы ребенок управляющего взял кредит на общих условиях в этом же банке. Это нормальные деловые отношения между детьми и родителями. У нас так нельзя. Меня бы обвинили по крайней мере в скаредности и бездушии. Сказали бы, что жалею денег для дочери.
– И как давно тебя волнует мнение окружающих?
– Я забочусь о моем имидже.
– Мама, ты сама гораздо лучше, чем твой имидж. В угоду имиджу ты отфутболила дочь в «Урал-инком». Мне пришлось подписать с ними контракт, потому что уже не было сил скитаться по съемным квартирам.
– Юля, как тебе не стыдно! Ты ведь сама отказалась от прекрасной, великолепно отремонтированной квартиры! Разве нет, Юля? Ты не позволила ее тебе купить. Ты, лелея собственную независимость, предпочла взять кредит у моих конкурентов. И теперь наверняка барахтаешься в нищете. Если судить по твоему внешнему виду.
Черт возьми! С какой неподражаемой элегантностью Марго выворачивает наизнанку факты! У меня масса возражений:
1. Я не отказывалась от прекрасной квартиры! Едва в ней побывав, я начала истекать слюной, как грузин, увидевший блондинку в бикини. Но Марго заломила слишком высокую моральную цену за эти восемьдесят квадратных метров.
2. Я взяла кредит в «Урал-инкоме», конкурирующем с «Гелиосом», вовсе не из желания мелко цапнуть самолюбие Марго. Просто, изучив рынок, пришла к заключению, что «Урал-инком» предлагает самые выгодные условия кредита (о подводных камнях – дополнительных взносах и скрытых процентах – я узнала, к сожалению, только после подписания договора).
3. Выражение
В горле клокотал протестующий вопль. Ну почему она всегда меня унижает? Я – сильная, самодостаточная личность, готовая к…
– Юля!!! Да что же это! Как с тобой разговаривать?! Ты витаешь в облаках!
– Извини, мамуля, я просто обдумывала твои слова.
В этот момент в кабинет влетела Мила Сенчулина. Она не просочилась в щелку, тихонько отворив дверь и почтительно пригнувшись, а ворвалась как тайфун, как человек, уверенный в своем праве тревожить начальство в любое время суток. Вот она, блистательная фаворитка Ее Величества! Строгий голубой костюм, белоснежная рубашка и копна рыжих волос.
– Маргарита Эдуардовна, извините, требуется ваша подпись. О, Юлечка, привет еще раз.
– Привет, – вымученно улыбнулась я.
Что и говорить, искусство быть приятным с теми, кто тебя раздражает, подвластно лишь дипломатам и лицемерам. А я в нем не сильна. Хотя, если подумать… Почему я взъелась на Милу? Неужели так больно ранила меня высокая оценка, данная ей Марго? Неужели я ревную и завидую?
