рубли. Да, пятьсот евро. Симпатичная бумажечка. Если не знать ее этимологии. Буквально несколько часов назад ее держал в руках этот грязный проходимец.
Считать ли девушку изнасилованной, если она бурно приветствовала идею секса, однако осталась разочарованной качеством предоставленной сексуальной услуги? Вот вопрос!
Я тронула подругу за плечо.
– Ириша, послушай меня. Что будем делать?
Ириша оторвала от подушки красную физиономию.
– Я хотела попросить тебя прямо сейчас поехать к Кумраеву и швырнуть ему в морду конверт. И выйдет отлично, если вместе с конвертом ты швырнешь в него что-нибудь тяжелое.
– Например, кастрюлю с горячим супом?
– Или шар для боулинга, – кивнула Ириша.
– Могу, кроме всего прочего, прихватить с собой пулемет. Не возражаешь? Сделаю в Кумраеве десяток лишних отверстий.
– Юля, я ведь не шучу! Ты отвезешь ему конверт?
– Да, раз ты просишь. Отправляюсь немедленно.
Но сначала я позвонила боссу.
– Степан Данилыч, снимите, пожалуйста, из номера мою статью про «Таунхаус».
– А что случилось?
– Хочу еще немного поработать над материалом, – соврала я. Но хотела другого: сбросить на салоны «Таунхаус» и дом Кумраева ядерные бомбы. А самого капиталиста поджарить на решетке для барбекю со специями и красным вином.
– По мне, и так прелестно. Но ладно, работай, детка. Завтра сдашь.
– Через месяц.
– Юля, а что у нас с головой? Шипучий коктейль из маразма, деменции и болезни Альцгеймера. Какой месяц?! А чем я закрою дыру в четыре страницы? Ладно, ну тебя. От дел отрываешь.
– Так вы уберете статью?
– Ладно, уберу, – буркнул в трубку Степан Данилыч. – Как вы все мне надоели!
– Спасибо! – прокричала я.
Большой добрый мишка.
Я и не сомневалась: Степушка мне не откажет.
Не хочу своими незаурядными литературными способностями помогать увеличению продаж в салонах Кумраева. Чтоб он разорился, подлец!
– Тебе письмо, – указала Ирина на моргающую рожицу в уголке монитора.
Я открыла электронную почту. Автор письма присвоил себе ник Личный Враг. Мы с Иришей переглянулись.
– Наверное, не стоит читать, – трусливо сказала я. – Ничего хорошего там не будет. Зачем портить нервы?
И тут же щелкнула мышкой, открывая послание. Любопытство победило трусость.
– «Очень легко разрушить собственную жизнь. Но чужую – еще легче», – хором прочитали мы с Иришей.
– Ты разрушила чью-то жизнь? – поинтересовалась подруга.
– Я? Не припомню. Но наверное, речь идет не о чужой жизни, а о моей. Чужая – в смысле, моя.
– Как это твоя, если чужая?
– Короче, еще одна угроза, – вздохнула я. – Кто-то сильно меня возненавидел.
– А нельзя узнать, кто отправил письмо?
– Как?
– Ну, как-нибудь. Попроси Виктора. Он же хакер. Неужели не сумеет?
– Думаю, Личный Враг не отправлял бы мне письмо, если б не был уверен в полной анонимности.
Настроение испортилось окончательно.
Я заехала в офис Кумраева. Сексуальный гигант отсутствовал. Юная секретарша подняла на меня вопросительный взгляд.
– Хочу оставить Аслану документы. У вас нет большого конверта?
Девушка выделила мне плотный фиолетовый конверт, и в него я вложила другой – маленький, измятый, с начинкой из евро. Сверху размашисто подписала «Аслану Кумраеву» (очень хотелось добавить «скотине». Еле удержалась).
– А от кого? – поинтересовалось прелестное существо. Неужели и эту воздушную нимфу Кумраев возит спиной по полу, щипает, выламывает ей руки, а потом выписывает премию в размере месячного оклада?
– Он знает. Передадите?
– Конечно.
В глубокой задумчивости я брела по улице. Меня задевали локтями и сумками, но я не реагировала. Думала о жизни.
После яркой вспышки в январе уже два с половиной месяца тянется черная полоса. Мне хватило бы и нравственных мучений, связанных с подлым поступком Никиты Мельника. Но вот, не успела я разобраться с депрессией, как подоспел новый враг – незнакомый и недоступный. И недостаточно смелый, чтобы в открытую предъявить мне претензии.
Травить угрозами, слать письма, изводить неясными намеками – из окопа, из надежного укрытия, в уверенности, что противник даже не знает, куда кидать в ответ гранату… Как это подло и мелко!
И я придумала ответный ход. Я просто буду игнорировать моего трусоватого, дрожащего как осиновый листик Личного Врага.
Не успела я гордо вздернуть подбородок, потрясенная простотой и смелостью принятого решения, как едва не наступила на подростка. Парень свалился мне под ноги, предварительно пролетев несколько метров. За ним следом тут же подскочили еще два оболтуса, с физиономиями, обезображенными радостным гневом, и принялись пинать жертву. Тот закрывал голову руками, измазанными в грязи.
– Эй, остановитесь, вы что?! – заорала я.
Они меня не слышали – их опьянила власть над поверженным противником.
– Ой, что творится! Изверги! – прошелестела где-то сбоку старушка и резвым мустангом ускакала прочь. Эти бабушки, когда захотят, развивают прямо-таки запредельную скорость. Прохожие благоразумно не реагировали на драку детей, они спешили мимо с озабоченными лицами.
Я вклинилась между палачами и жертвой.
– Отойдите, тетенька! – проорал пацан. Он тяжело дышал, его щеки горели, он рвался в бой.
А тут – преграда в виде дряхлого экспоната, возмущенно размахивающего у него перед носом сумкой.
– Я тебе покажу тетеньку! – возмутилась я. – Ты чего хамишь! Пошел вон, кретин!
– Вы чё! – оторопели мальчишки. Но избиение третьего прекратили.
– Ты кого тетенькой назвал?! – вопила я.
Дети-терминаторы искренне не понимали, почему обиделась нервная дамочка.
– Ладно, пойдем, неохота связываться, – сказал один из них.
Я и не ожидала столь стремительной и легкой победы. Стараясь не испачкаться, помогла парню подняться. Он с ног до головы был живописно облеплен грязью вперемешку с кровью. Из разбитой губы текло, из носа – тоже.
– Ты в порядке? Домой доберешься? За что они тебя?
– За все хорошее, – басом отозвался подросток. – Закурить дадите, мамаша?
– Ты бы еще бабулей меня назвал, – сказала я, щелкая зажигалкой.
– Да нет, какая вы бабуля, – совершенно серьезно удивился мальчуган. – Вы молодая совсем, как моя
