зависти. Не умею любить людей.
Интеллект?.. Были намеки в детстве. Хватает ума понимать, что человек я не умный, но «для сельской местности» начитанный. Все так и определяют причину моих сложностей, мою нерешительность, сомнения и колебания — начитался, крыша заколебалась… Нет, конечно, не книги виной тому.
Все дело в том, что во мне отсутствует цельность: из каких-то клочков душа состоит, из лоскутов, из осколков…
..Скоро год, как я потерял Любовь — от меня ушла женщина. Бросила без сожаления, к другому ушла. Мне сказала, что слабый, что не мужик, а тряпка, что воли к жизни у меня нет… Все так и есть. Поначалу я, как обычно со мной бывает, сыграл не свою роль, сыграл достаточно правдоподобно, и вроде бы полюбили.
Когда же стал снова самим собой, произошло обратное… Можно представить, что это все значило для меня, до нее не знавшего ни одной… С того времени и не могу вылезти из депрессухи. А любил ли Ее сам, теперь даже не понимаю. Если любил, то как?..
Скорее не как мужчина, а как ребенок соску. Сейчас при мысли о женщине у меня уже нет радостного возбуждения, нет даже и вожделения, только страх перед импотенцией…
В расцветное время у меня было много занятий, от астрономии до спорта, от литературы до техники. Мог до самозабвения играть в футбол в нашей хместной команде. Пикассо научился плавать в семьдесят два года, а я в двадцать семь, тоже неплохо. Был и моржом. Но все это было, как теперь понимаю, лишь ради тщеславия, для показухи, если не другим, то себе самому — куда же оно все подевалось?.. Осталось только лежание на диване с книжкой — и мысли, печальные и темные мысли, все дальше и дальше уводящие от реальности…
Владимир Львович, как научиться не думать?.. Настолько подчас ухожу в себя, что не узнаю людей. Понурым и неприветливый такой тормозила…
Куча зажимов: спина, шея, лицо — как замороженные, дыхание стеснено. Когда волнуюсь, появляется легкое заикание. При более сильном возбуждении начинает трясти… Попадая в компанию незнакомых или малознакомых людей, плохо соображаю…
Нет чувства меры: или я замкнут, или растроганно откровенен, или молчалив, или бесконтрольно разговорчив, или равнодушен ко всему, или в рабстве у мелочей…
Не могу понять и той меры искренности, которая необходима в человеческих отношениях. Всегда была и остается загадкой способность смотреть на себя глазами других.
Результатами таких попыток бывал либо страх «Что обо мне подумают?» или довольно бесцеремонное отношение к людям. Да, я не только застенчив, но и бесцеремонен — две стороны медали…
От общения устаю физически: мне, ей—богу же, легче выгрузить вагон кирпича, чем поговорить с человеком минут двадцать.
С друзьями, конечно, проще, могу быть неплохим собеседником, если уверен, что ко мне относятся доброжелательно. Но подойти к малознакомому, тем более к женщине… Задача, выполнимая только теоретически.
Психологи рекомендуют внушать себе веру в доброжелательность окружающих, а тем самым и пробуждать ее… Не знаю, как там у бусурман, но в наших условиях это, по-моему, самообман: либо твою фальшь отзеркалят такой же фальшью, либо, что вероятней, сочтут за лоха, используют, да еще обхамят.
В своих собственных словах и поступках чувствую непрестанно то хамство, то гнусненькое заискивание — и ложь, постоянную ложь, меняющую обличия… Сколько же можно и где из этого выход?
Где взять естественность? Во мне все фальшивое, все!
Вполне понимаю, что меня съедает эгоцентризм, что это погибель — но где, где же выход?.. И как избавиться от мазохизма?! —
Ведь если плохо мне, то я делаю себе еще хуже, а почему и зачем?..
Ага, понял, кажется: боюсь пустоты. Панически боюсь вакуума в себе. По мне лучше уж боль, какая угодно, в теле или в душе, чем смертельная пустота…
Страшно быть Полным Нулем!
..Друг советует сменить обстановку, уехать куда-нибудь, хоть на время вырваться, устроить зигзаг. Но я трус, боюсь любой непривычности и новизны, страшит всякая неизвестность…
Сейчас не работаю и читаю вдоль и поперек «Искусство Быть Собой». В меня, кажется, вселяется что—то нужное. Но потом мне придется пойти зарабатывать хлеб насущный, и все быстренько обесцветится… Обратиться к местному психиатру — упаси господь, уже пробовал: заколбасит мозги окончательно, задолбает химией.
Понял необходимость аутотренинга, медитаций, пробовал заниматься по вашей книге, кое-что выходило — успокоение, переживание радости даже, но… Не пошло. Безответственно советовал другим, а сам бросил. «Истина должна быть пережита».
Не дает жить нормально отсутствие здравого смысла. Но вряд ли и самый ясный рассудок поможет сделать мою жизнь лучше, если я Нуль, если нет за душой Чего-то.»
P.S. Интересное наблюдение. Когда я занимался тяжелой атлетикой, мне удавалось брать лично рекордный вес — «свой вес» — только в тех случаях, когда я это делал у зеркала: словно помогал сам себе, сила удваивалась. И сейчас кажется: жил бы легче, бодрее и веселее, если бы постоянно видел свое лицо… Но мое зеркало должно быть живым, а где взять такое?..
Сергей, разговаривая с твоим письмом, различил в нем два себя, два адресата — Человека и Специалиста.
Завязка обычная: к Человеку обращаются за сочувствием и поддержкой, а Специалиста зовут на конкретную помощь — приглашают исполнить функцию.
На Человека надеются, на Специалиста рассчитывают, Человеку в какие-то мгновения открывают душу, а Специалисту, научно выражаясь, мозги. Вот и соображаю: должен ли я, в свой черед, разделить в тебе Человека и Пациента, разъединить?.. Нет, как раз должен соединить. Но придется и различить.
Специалист. Знаю, как помочь, знаю, умею — но…
Человек. Не в состоянии заниматься им столько времени, сколько требуется. Не хватает времени, не хватает сил, не хватает жизни…
Ты думаешь, что написал о себе, только о себе? Нет, это и обо мне, и о моем друге, и еще о многих и многих.
Возраст, образование, социальное, семейное положение, даже пол могли быть быть другими, даже страна и время — совсем другими и непохожими, а все было бы по существу тем же самым.
Я вот, к примеру, от сверстников не оставал, но мне всегда казалось, что отстаю, в чем-то это была и правда…
И мой друг, и я справедливо считаем себя неумными людьми. Мы тоже застенчивы, хотя кажемся порой и бесцеремонными. И нас тоже трясет, когда мы волнуемся, нам тоже легче выгрузить вагон кирпича, чем общаться.
У нас тоже нет чувства меры, а тщеславия, зависти и нерешительности — невпроворот.