Через сорок пять минут он уже сидел в парижском поезде. Прижавшись лбом к стеклу, наблюдал, как тает на горизонте город коронаций, и старался не думать о бедре, которое болело все сильнее.

Чем дальше от Реймса уносил его поезд, тем труднее Ари было поверить, что он больше никогда не увидит Поля. Похоже, только теперь до него доходила страшная реальность.

Ближе к вечеру вконец разбитый Ари добрался до Леваллуа-Перре, где в доме 84 по улице Вилье располагался новый офис госбезопасности.

Несмотря на боль в бедре, он приехал сюда прямо с вокзала, понимая, что его могли хватиться. К тому же кое-что надо было проверить. После всего, что случилось, он не станет сидеть сложа руки. Ему нужны факты.

Ари поспешил в свой кабинет на последнем этаже. Новое здание было просторным и современным, из сплошного стекла, с внушительной системой защиты, обеспеченной службой безопасности Министерства внутренних дел. Тамбуры, бейджи, охранники, камеры слежения, бронированные двери, пуленепробиваемые стекла до третьего этажа, усиленная защита по всему периметру, чтобы снизить воздействие ударной волны на случай теракта. Теперь, когда госбезопасность делила помещение со службой охраны территорий, Ари казалось, что он перенесся в будущее. И несмотря на удобство нового здания, современные кабинеты и инфраструктуру, он тосковал по прежним временам на улице Соссе. Старое каменное здание, обшитые деревом кабинеты с истертым ковровым покрытием… Ари был коренным парижанином, ему претила сама мысль о безликом предместье. К тому же все знали о его неприязни к продвинутым технологиям, о том, что он посмеивается над новейшим оборудованием, которым отныне располагает госбезопасность. Примерно из шестисот полицейских, работавших в службе госбезопасности в Леваллуа, наверняка один Ари до сих пор не желал пользоваться компьютером. Это уже стало излюбленной шуткой, хотя не всем она казалась смешной. Но он оставался бумажным червем, книгочеем и, чем меньше пользовался техникой, тем лучше себя чувствовал. Его работа почти всегда была безупречной, и это пресекало всякую критику со стороны начальства.

Не стучась, вошел дивизионный комиссар Жиль Дюбуа, начальник аналитического отдела, темноглазый коротышка лет пятидесяти, с черными волосами, квадратным подбородком и жестким лицом.

Тесный кабинет Ари Маккензи находился в самом конце коридора, где располагался отдел, так что сразу становилось ясно, как мало здесь ценят его работу. В тех редких случаях, когда Дюбуа удостаивал его своим визитом, ждать от него комплиментов не приходилось.

— Вы на часы смотрели, Ари?

— Сожалею. Личные дела…

Лицо Дюбуа слегка смягчилось.

— Да, я в курсе. Этот Казо был близким другом?

Отвечать Ари не хотелось. К тому же бедро болело невыносимо, и лучше бы Дюбуа убрался прежде, чем что-то заметит.

Поняв, что Маккензи не собирается отвечать, дивизионный сухо продолжил:

— Мне звонил прокурор из Реймса, хотел узнать, что мой подчиненный забыл в тех краях… Ведь вы не имеете права вести расследование без моего согласия. У вас что, была зацепка, Ари?

— Нет. В тот самый день Поль Казо звонил мне и просил приехать как можно скорее. Но я не знаю, почему.

— Ах вот как?

— Именно так.

Дюбуа недоверчиво скривился:

— Беритесь-ка за работу, старина. Тут у вас за два дня набралось порядком рапортов из провинции, а сегодня поздновато для сводного отчета.

Дюбуа уже стоял на пороге.

— Жиль! Погодите!

— В чем дело?

— Они там, в Реймсе, что-то нашли?

— Вы издеваетесь?

Ари поразила черствость начальника. Конечно, у них всегда были натянутые отношения. Дюбуа считал, что Ари, прикрываясь репутацией блестящего аналитика, позволяет себе такие вольности, каких не допускал ни один другой агент, и это его безумно раздражало. Особой приязни они друг к другу никогда не испытывали, и все же Ари не предполагал, что Дюбуа даже в такую тяжелую минуту не проявит к нему ни малейшего сочувствия. Он списал все на стресс. Во время выборов руководство госбезопасности всегда лихорадило.

— Ничуть. Просто… Уж очень необычный модус операнди, даже и не припомню преступлений, совершенных таких способом. И не похоже, что это первое убийство. Может, прокурор вам что-то рассказал…

— Нет, Ари, ничего. Он не обязан передо мной отчитываться. А вам не стоит лезть не в свое дело, ясно? Министерство платит вам жалованье не за то, чтобы вы разыгрывали из себя следователя, а за сводные отчеты по сектам, если вы еще не забыли.

— Забудешь тут, как же.

Начальник скептически хмыкнул:

— За работу, Ари. Мне осточертело выгораживать вас перед начальством, которое не слишком часто видит вас за этим стеклом…

Маккензи кивнул ему вслед. Едва дверь закрылась, он снял трубку:

— Ирис? Это Ари.

— Никак привидение…

— Ты не наведешь для меня кое-какие справки?

— Больше ты ничего не хочешь? А сам заглянуть в базы данных, как все, ты не в состоянии?

— Ты же знаешь, Ирис, от этого железа меня с души воротит.

— Я тебе не секретарша!

— Ирис, пожалуйста, сделай одолжение…

— Ну ладно, слушаю…

Он произнес по буквам имена Поля Казо и Моны Сафран.

— Записала. Но ты нагло злоупотребляешь моей добротой.

— Знаю… Мне это нужно позарез.

— Ладно уж. Как только что-то нарою, пошлю тебе по электронке.

— Нет-нет. Лучше оставь у себя на столе, я предпочитаю распечатки.

Он повесил трубку. Без всякого энтузиазма окинул взглядом департаментские рапорты, которыми завалили его стол. Изучил их один за другим, не обнаружив ничего необычного. Адепты «Нью-эйдж» установили антенну в каком-то эльзасском городке, сайентологи провели в кафе манифестацию с продажей книг Рона Хаббарда, а еще какая-то секта открыла музыкальную школу, чтобы вербовать последователей… Сплошная рутина.

Думая о своем, он взялся за составление первой сводки. Вчерашние события не шли у него из головы. Кому помешал Поль? Не стал ли он случайной жертвой маньяка? Но раз он просил Ари срочно приехать, значит, знал, что над ним нависла угроза… Кто был за рулем коричневого седана? Убийца? Хотел ли он убить Ари или только напугать? И что скрывает Мона Сафран? Как вышло, что Поль назначил ее своей душеприказчицей?

Эти размышления отвлекали его от горя. Возможно, сам того не сознавая, Ари, не желая поддаваться отчаянию, дал волю своему гневу. Или даже жажде мщения. В эту минуту он принял решение. Тот, кто так обошелся с Полем, дорого за это заплатит.