Ари продиктовал номер мобильного. Прошло не меньше двух часов, но таинственный «Михаэль» вполне мог ошиваться поблизости.

— Записал. Я тебе перезвоню… Но знаешь, мне потребуется время. Если он вне зоны доступа или отключил мобильник, трудно будет его определить. А если он вынет батарейку, то дело не выгорит.

— Поступай, как считаешь нужным, Ману. И позвони, как только выследишь его. В любое время.

— Идет. Береги себя, Ари.

Маккензи выключил мобильный и двинулся дальше. Если удастся найти сообщника человека, которого он убил, Ари узнает, кто они такие, и, возможно, поймет, что искали у него дома. Он готов набраться терпения, ведь пока это его единственный след.

В отчаянной попытке решить, как ей больше идет, Лола откинула набок спадавшую на лоб черную челку, потом вернула ее на место, лишь чуть растрепав волосы. Она вздохнула. Ей не нравился ее лоб. Она находила его слишком большим, а подобрать прическу, которая скрывала бы его так, как ей хотелось, не получалось. Она всмотрелась в лицо, отражавшееся в овальном зеркале ванной, и выдержала собственный взгляд, словно бросая себе вызов. Покрасневшие глаза еще блестели от слез.

Детка, что же ты творишь?

Она проплакала весь вечер — такое в последнее время случалось с ней слишком часто. Вернувшись с работы, она уселась на диван-кровать и, как всегда, не в силах устоять перед соблазном, позволила волнам унести себя на темный остров. Это превратилось в наркотик, в дурацкий ритуал. Она вставляла в музыкальный центр диск, на который сама записала все музыкальные отрывки, связанные с важнейшими моментами ее отношений с Ари, подбирала под себя ноги, вжималась в спинку дивана и перечитывала его письма. Те прекрасные письма, которые он писал ей в самом начале, полные чудесных слов и фантазий, письма подростка, скрывавшегося за редкими фразами разумного и образованного взрослого человека. Эти письма, наивные и искренние, ознаменовали нежданную страстную любовь, потрясшую их обоих. Уже тогда в них сквозил страх перед неизвестным будущим, которого могло и не быть. Не знаю, куда мы идем, мой милый дельфин, но дорога так прекрасна! Она столько плакала над этими листками, что местами слова расплылись от слез. Не беда, она знала их наизусть. С закрытыми глазами она повторила бы любую фразу, в письмах Ари ей слышался его голос.

Какой идиоткой она себя чувствовала!

Для чего снова и снова погружаться в воспоминания, которые, она знала, причинят ей только боль? Словно воскрешать свое горе, вновь переживать его в саморазрушительном упоении стало для нее насущной потребностью. По вечерам она рыдала часами, утопала в слезах: в конечном счете они, возможно, и были тем лекарством, в котором она нуждалась. Лола делала себе больно, чтобы получить облегчение.

Еще была та музыка, под которую они первый раз занимались любовью. «Glory Box», завораживающая баллада английской группы «Портисхед», игравшей «трип-хоп». С первой же ноты она знала, что будет давиться от этой музыки жгучими слезами. А при звуках припева они хлынут ручьем…

Однако она дослушивала песню до конца, иногда даже дважды. И плакала еще сильнее.

Сейчас она стояла в ванной в узком черном бюстгальтере, опираясь о раковину, и спрашивала себя, зачем ей все это. И до каких пор. До каких пор она не сможет забыть. Друзьям уже надоело уговаривать ее заняться чем-нибудь другим и послать Ари куда подальше. Ее собственная мать каждый раз, когда звонила ей из Бордо, приходила в отчаяние, убеждаясь, что дочь окончательно замкнулась в самозабвенной любви. Возвращайся в Бордо, Долорес. Говорила же я тебе, чтобы ты никуда не уезжала. В другой раз не будешь связываться с мужчинами старше себя. Я так и знала, что он подонок. Встречаться с девчонкой! Вот уже год, как все твердили ей, что это просто смешно, что она делает из себя посмешище. Но Лола была сыта по горло этими поучениями. Ей хотелось наконец начать жить по-своему, стать независимой. Пусть даже ей было больно. По крайней мере, она впервые чувствовала, что это ее выбор.

Все просто… Она любила Ари больше всего на свете, всем сердцем чувствовала — он тот самый, единственный. Этого никому не понять. Такое не объяснишь. Несмотря на все, что их разделяло, несмотря на захлопнувшуюся дверь, которая, возможно, никогда не откроется вновь, она знала, он — мужчина всей ее жизни. Словом, только он сводил ее с ума.

Но, похоже, ей не суждено быть счастливой. Она сознавала, как глупо так думать. «Злой рок побеждает тогда, когда в него верят» — эти слова Симоны де Бовуар Лола повесила среди открыток у себя в туалете. Тем не менее она в конце концов убедила себя, что никогда не будет счастлива. Уезжая из Бордо в столицу, она решила: теперь все будет иначе. Поверила, что затянутся глубокие раны, нанесенные ей несчастным отрочеством. Тяжелый развод родителей, смерть младшего брата и грязная история, о которой напоминал шрам на правом запястье, и все же она хотела о ней забыть — ведь злу, причиненному ей тем мужчиной, нет названия, — останутся позади. Оказавшись в Париже, она верила, что сможет начать все сначала, а жизнь отныне будет простой и ясной. Лола приехала сюда за тем, что считала своим основным правом — правом на счастье, но едва она коснулась его рукой, как оно ускользнуло. Как же ей верить в него дальше? Она уже представляла, как состарится в одиночестве, не в силах забыть о прошлом, без конца перечитывая эти письма в своей пустой квартире.

Пора ей уже идти дальше, хоть немного жить, как советовали ей подруги. Поэтому сегодня вечером она решила пойти развеяться, как другие девушки. Может быть, она даже подцепит кого-нибудь просто так, на одну ночь, чтобы забыться, почувствовать себя желанной. Для такой девушки, как Лола, найти себе парня проще простого. Но не удержать того, кого она так любит…

Она натянула черный джемпер с вырезом, одернула его, пригладила на бедрах тонкую ткань, потом накрасилась, чтобы скрыть следы слез.

И тут в прихожей зазвонил домофон.

Когда Ари подходил к дому Лолы на бульваре Бомарше, кто-то позвонил ему с засекреченного номера.

— Алло?

— Месье Маккензи?

Незнакомый женский голос.

— Да.

— Не кладите трубку, я соединю вас с месье Беком.

Ари вытаращил глаза. Он не понимал, что могло от него понадобиться старику в такой поздний час, к тому же его всегда забавляли люди, поручающие секретарше дозваниваться до тех, с кем они хотели поговорить, видимо, считая унизительной для себя вероятность нарваться на автоответчик или услышать короткие гудки.

Фредерик Бек был почетным президентом и главным акционером «ФОВОР», второй по величине французской компании, производящей оружие. Шестидесятилетний старший офицер ордена Почетного легиона, один из самых богатых людей во Франции, владеющий через свое предприятие пакетами акций в