чтобы доставить тебе развлечение?

— Нет, ибо я принял решение не присутствовать на суде.

— Ох, ох!

Арсен Люпэн твердо повторил:

— Я не буду присутствовать на процессе, Ганимар.

— Действительно?!

— А как же, дорогой! По-твоему, я буду гнить на сырой соломе? Ты меня просто обижаешь. Арсен Люпэн остается в тюрьме лишь то время, которое устраивает его самого, ни минутой больше.

— Было бы разумнее, для начала, не попадать в нее, — ироническим тоном заметил инспектор.

— Вот как! Милостивый государь надо мной подтрунивает! Милостивый государь напоминает, что именно он имел честь обеспечить мой арест! Знай же, досточтимый друг, что никто, и ты — не более, чем другие, не смог бы меня схватить, если бы в решающую минуту меня не сковало во много раз более важное обстоятельство.

— Ты меня удивляешь.

— На меня смотрела женщина, Ганимар, а я ее любил. Можешь ли ты понять, что значит чувствовать на себе взор женщины, которую любишь? Все остальное мало значило для меня, клянусь. Вот почему я сегодня здесь.

— И довольно давно, позволь тебе это напомнить.

— Вначале мне хотелось все забыть. Не надо смеяться, приключение было чудесным, я с волнением вспоминаю до сих пор о нем. С другой стороны, у меня ведь не железные нервы. У жизни в наши дни такой лихорадочный темп! И надо уметь в подходящие моменты устраивать себе, так сказать, курс лечения одиночеством.

А для такого режима подобное место — просто находка. Лечение «Санте» — по всем правилам медицины![1]

— Арсен Люпэн, — заметил Ганимар, — ты опять бросаешь мне вызов.

— Ганимар, — отозвался Люпэн, — сегодня у нас — пятница. В следующую среду я приду выкурить сигару к тебе домой, на улицу Перголезе, в четыре часа пополудни.

— Арсен Люпэн, я буду ждать.

Они обменялись рукопожатиями, как старые друзья, ценящие друг друга по истинному достоинству, и сыщик направился к двери.

— Ганимар! Тот обернулся.

— Что такое?

— Ганимар, ты забыл у меня часы.

— Мои часы?

— Ну да, они зачем-то забрели в мой карман. Люпэн возвратил часы, притворно извиняясь.

— Уж ты прости… Дурная привычка… У меня, правда, забрали мои, но это не повод для того, чтобы я завладел твоими… Тем более, что у меня теперь есть хронометр, на который грешно жаловаться, ибо служит он мне отлично.

Он вынул из того же ящичка большие золотые часы, массивные и удобные, дополненные тяжелой цепью из того же металла.

— А эти — из чьего они кармана? — осведомился Ганимар. Арсен Люпэн небрежно присмотрелся к инициалам, вырезанным на крышке хронометра.

— «Же-Бе»… Что бы это могло, черт возьми, означать? Ах да, вспоминаю. Жюль Бувье, наш милый следователь, прекрасный человек.

Игра слов: название тюрьмы «Санте» — по-французски означает «здоровье».