В подтверждение истинности трагических событий отцу была предоставлена копия отчета Императорской комиссии, скрепленная подписями всех присутствовавших при казни. Именно оттуда я почерпнула свой рассказ о последней жуткой сцене.

Вам, вероятно, кажется, что я веду свой рассказ обстоятельно и хладнокровно. Ничего подобного; я до сих пор не могу без волнения вспоминать о событиях тех дней. Много долгих лет я вздрагивала по ночам от пережитого кошмара и даже днем боялась хоть на минуту остаться в одиночестве. Только ваши горячие просьбы могли заставить меня взяться за труд, одна мысль о котором приводила меня в смятение.

Позвольте сказать несколько слов о бароне Ворденбурге, чьей глубокой осведомленности мы обязаны обнаружением могилы графини Миркаллы.

Уроженец Граца, он жил на скромный доход от поместий, оставшихся ему от некогда обширных семейных владений в Верхней Штирии, и посвятил себя скрупулезному изучению достовернейших сведений о вампиризме. Он чуть ли не наизусть знал все более или менее значительные труды в этой области, в том числе «Magia Posthuma»,[1] «Phlegon de Mirabilibus»,[2] «Augustinus de Cura pro Mortius»,[3] «Philosophicae et Christianae Cogitationes de Vampiris»[4] Джона Кристофера Харенберга и тысячи других томов, среди которых я помню лишь те, что он давал почитать отцу. У него хранились многотомные отчеты о юридических процессах, связанных с вампирами. На их основе он вывел систему принципов, управляющих поведением этой нечисти. Замечу мимоходом, что мертвенная бледность, приписываемая потусторонним существам этого рода, не более чем мелодраматическая выдумка. Наоборот, и в могиле, и при появлении в человеческом обществе вампиры создают впечатление здоровых, пышущих жизнью людей. Когда гробы извлекают на свет Божий, обнаруживаются все те признаки, какими была подтверждена вампирическая сущность давно умершей графини Карнштайн.

Остается тайной, каким образом вампиры покидают могилы и возвращаются в них в определенные часы дня, не потревожив ни земляной насыпи, ни крышки гроба. Для поддержания двойственного существования вампирам необходим ежедневный сон в могиле. Тяга к живой крови обнаруживается в бодрствующем состоянии. Вампиры испытывают к своим жертвам горячую привязанность, напоминающую любовную страсть. Преследуя объект своего вожделения, вампиры проявляют неистощимое терпение и идут на разнообразнейшие уловки. Вампир никогда не отступит, не утолив своей страсти, и вместе с кровью высасывает из жертвы саму жизнь. Иногда вампир с утонченностью эпикурейца холит и бережет предмет своего обожания и достигает цели после долгих нежных ухаживаний. В этих случаях он, похоже, питает к жертве что-то вроде симпатии или сердечной привязанности. Чаще всего же он идет к своей цели напрямик, применяет силу и высасывает из жертвы всю кровь в один присест, устраивая себе чудовищный пир.

Существование вампира сопряжено с соблюдением определенных условий. В описанном мною случае графиня Миркалла была, видимо, обязана брать себе имя, анаграмматически составленное из букв ее настоящего имени, без добавлений и пропусков; так возникли имена Кармилла и Милларка.

Барон Ворденбург оставался у нас еще две или три недели. Отец пересказал ему историю о вампирах на Карнштайнском кладбище и моравском дворянине и поинтересовался, каким образом барону удалось отыскать давно позабытую могилу графини Милларки. Морщинистое лицо барона расплылось в таинственной улыбке; он опустил глаза и повертел в руках потертый футляр для очков. Затем ответил:

— У меня хранится немало статей, написанных тем дворянином. Замечательный был человек. Самая интересная из них относится как раз к визиту в Карнштайнский замок. Народная молва, как обычно, слегка искажает события. Его с натяжкой можно назвать моравским дворянином, так как он поселился в этой местности и имел благородное происхождение. Однако родился он в Верхней Штирии. Все объясняется очень просто: в юности он был пылко влюблен в красавицу Милларку, графиню Карнштайн. Ее ранняя смерть повергла его в безутешное горе. Вампирам свойственно увеличиваться в числе, однако их размножение подчинено строгим законам потустороннего мира.

Предположим, что некоторая область совершенно не затронута этой напастью. Откуда берутся вампиры? Поясню. Однажды человек, более или менее порочный, кончает с собой. При определенных обстоятельствах труп самоубийцы может сделаться вампиром. Это исчадие ада нападает на беззащитных людей во сне; жертвы умирают и в могиле, в свою очередь, почти наверняка перерождаются в вампиров. Это и произошло с несчастной Милларкой, умерщвленной одним из таких демонов. Мой предок, Ворденбург, титул которого перешел теперь ко мне, вскоре обнаружил чудовище и всерьез занялся изучением этого предмета. Ему открылись удивительные вещи.

Он пришел к заключению, что подозрение в вампиризме рано или поздно падет на Милларку, бывшую при жизни его божеством. Он готов был рвать на себе волосы. Что страшнее: позволить вампиру творить свои черные дела или допустить, чтобы озверевшая толпа подвергла ее останки жестокой эксгумации? Он сочинил любопытную статью, доказывающую, что после полного уничтожения останков, по окончании двойственного существования, вампира ждет еще более чудовищная участь, и решил спасти свою былую возлюбленную от поругания.

Под надуманным предлогом он совершил поездку на ее родину, сделал вид, что раскопал и уничтожил останки, а на самом деле сровнял с землей ее надгробный памятник. На склоне лет он, по зрелом размышлении, осознал, какое чудовищное злодеяние совершил, и сам испугался дела рук своих. Он письменно покаялся в обмане и оставил планы, позволяющие найти могилу графини. Смерть помешала ему исправить содеянное, и лишь по прошествии многих лет я, его потомок, проследил путь к логовищу зверя.

Мы поговорили еще немного. Он добавил:

— Одним из признаков вампира являются необычайно сильные руки. Когда генерал поднял топор, тонкие пальцы Кармиллы сжали его руку, словно стальные тиски. Но сила его заключается не только в мертвой хватке: когда вампир разожмет пальцы, конечность жертвы немеет. Онемение исчезает очень медленно или остается навсегда.

Весной отец взял меня в поездку по Италии. Мы путешествовали больше года. Однако я долго не могла оправиться после пережитого ужаса. До сих пор у меня перед глазами в разном обличье всплывает она: иногда — веселая томная красавица, иногда — страшный зверь, мелькнувший в развалинах часовни. А временами за дверью гостиной мне мерещатся легкие шаги Кармиллы.

«Посмертная магия» (латин.)

Флегонт. «О чудесах» (латин.)