белок, диких химпи и прочую мелкую дичь, а также на оленей, и за успехи на этом поприще их весьма хвалили. Однако им было запрещено охотиться на бурундука (разносчика бубонной чумы), и только самые старшие из подростков получали ружья и разрешение присоединиться к охоте на истребление, которую взрослые вели на диких собак или диких свиней. Когда девочки становились взрослыми и вступали в Общество Крови, они охотиться переставали совсем. Женщинам, жившим в удаленных летних хижинах, или отшельницам, которых называли «лесными жительницами», можно было порой подстрелить или поймать в ловушку кролика или оленя – пропитания ради, но то были крайне редкие исключения. Мужчина, который слишком много времени уделял охоте после выхода из Общества Благородного Лавра и достижения брачного возраста, воспринимался как человек инфантильный и неумелый. И вообще, охота считалась не совсем достойным взрослого человека занятием.

Все охотники были в ответе перед Обществом Охотников и находились под его неусыпным и строгим надзором. Если какой-то охотник – мальчишка или взрослый мужчина – не обмывал и не освежевывал как следует свою добычу, не распределял мясо по правилам, не передавал шкуру тем, кому следует, и т. д., ему непременно читалась строгая нотация или его могли даже высмеять, поставить в крайне неловкое положение как незнайку. Если охотник убивал чересчур много или без достаточных оснований – например, не имея особой надобности в пище, в шкуре или шерсти, ему грозила репутация «ненормального», «психованного», «сумасшедшего» или «пропащего» человека, подобная той, какую приобретает опасный для людей медведь. Общество Охотников применяло серьезные меры воздействия к тем, кто преступал перечисленные этические ограничения.

В то же время, поскольку определенная доля позора из-за такого занятия, как охота, все же ложилась на каждого взрослого мужчину, охотники находили утешение, вознаграждение за свои подвиги и полное понимание только в Обществе Охотников, а также, если охотник был из Дома Синей Глины, в своей хейимас. Ибо там связь, определяемая Домом для охотника и его жертвы, не считалась позорной, но, напротив, воспринималась как священная.

Перепелка и олень прославлялись неоднократно как в поэзии, так и в песнях и танцах, а также в скульптурных произведениях, создаваемых мастерами из Дома Синей Глины, и воспринимались людьми как гораздо более близкие существа, чем любые другие животные; их любили даже больше домашних и прирученных животных. То были совсем иные, более интимные отношения. Животные, являвшие собой объект для охоты, служили как бы соединительным звеном между Дикой Природой и человеческой душой; и охотник – а именно в этом он был как бы чуть менее человеком, чем все остальные люди, – был вместе с тем животным, которое он убил, одновременно и виновником, и жертвой в некоем поистине таинственном действе соединения и согласия. Понимание священного как опасного, святого как проступка или греха отражено в Танце Зверей, исполняемом представителями Дома Синей Глины, а также в некоторых охотничьих песнях.

(Другие примеры охотничьих и рыболовных песен можно найти в главе «Как умирают в Долине».)

В Долине существовало четыре вида родства:

Обитатели одного Дома: пять больших групп, объединявших все живые существа Долины в Дома Обсидиана, Синей Глины, Змеевика, Красного Кирпича и Желтого Кирпича. Родственники по Дому обозначались словом маан.

Кровные родственники, носившие название чан.

Люди, связанные родством по браку (свойственники), – гийямоудан.

Люди, считающие себя родственниками по собственному выбору (побратимы), – гоестун.

Взаимосвязь всех четырех видов родства могла быть чрезвычайно сложна; однако жители Долины никуда не торопились и при желании всегда могли расставить всех своих родственников по порядку.

В число родственников по Дому входили не только люди, но и все иные существа, обитавшие в нем: так, основными обитателями Дома Обсидиана считались домашние животные и Луна; обитателями Дома Синей Глины – те животные, на которых разрешалось охотиться, а также все источники пресной воды; обитателями Дома Змеевика – камни и большая часть диких растений; обитателями Домов Красного и Желтого Кирпичей – земля и все культурные растения. Если человек способен назвать оливу своей «прародительницей» или овцу – «сестрой», если он может обратиться к полю в пол-акра величиной, распаханному под кукурузу, как к своему «брату», то его мировосприятие легче всего классифицировать как «примитивное» или «символическое». У народа Кеш, напротив, человек, не способный понять и принять подобную систему родства, считался не способным понять природу истинного родства, пребывающим на крайне низком уровне умственного развития и страдающим суевериями и предрассудками.

Семейные группы людей в каждом из Пяти Домов строились, если пользоваться терминами антропологического жаргона, по принципу матрилинейности и экзогамности: происхождение считалось по материнской линии, а браки между представителями одного Дома были запрещены.

Мать вашей матери всегда принадлежала к тому же Дому, что и вы сами; к нему мог принадлежать и отец вашего отца; тогда как ваш отец, его мать и отец вашей матери не могли принадлежать к одному Дому с вами. Мужчина не мог иметь детей из своего Дома. Дети женщины принадлежали к одному с нею Дому, но дети мужчины – нет, как не были бы в одном Доме с ними его внуки от родной дочери, хотя внуки от его родного сына могли оказаться с ним в одном Доме. Эти два типа родства переплетались, не столько противореча друг другу, сколько усложняя и обогащая друг друга.

Дом, семья, мараи – это прежде всего мать и ее дочери, затем их мужья и дети, а также неженатые сыновья или другие родственники матери, живущие с ней в одном доме и выполняющие в большой семье функции неких экономических единиц.

Когда такая семья становилась слишком большой, одна из дочерей могла выделиться из нее вместе со своим мужем и детьми и занять совершенно отдельный дом или часть дома, создав отдельную семью; после этого отношения между двумя семьями покоились главным образом на их принадлежности к одному и тому же Дому. Однако и привязанность к кровным родственникам тоже сохранялась, а различные обязательства, связанные с кровными узами, исполнялись и воспринимались весьма серьезно. Со стороны матери это обеспечивало как бы двойную связь; со стороны отца легко могло превратиться в двойные кандалы.

Кровное родство описывалось с помощью нескольких уточняющих терминов. Вот наиболее распространенные из них:

мать: мамоу

отец: бата, та, тaт

бабушка: хома

мать матери: ама

мать отца: татвама

дедушка: хотат

отец матери: мавта

отец отца: тавта

дочь: coy

сын: дуча

внук или внучка: шепин

брат или сестра: кош

сестра: кекош (дочь моей матери или дочь обоих моих родителей)