— Половина девятого. Уже стемнело. О, как я хочу побыть в темноте! Послушай. А мы чем-нибудь можем прикрыть эту чертову биопластину? Давай устроим себе ночь и день.

— Ты можешь дотянуться до нее, если станешь мне на плечи. Но как мы закрепим ткань? Они с минуту смотрели на пластину.

— Не знаю, что и придумать, — сказала Солли. — А ты заметил, что маленькое пятно на ней увеличилось? Похоже, эта биопластина умирает. Может быть, нам не стоит тревожиться? Если мы задержимся здесь, темноты у нас окажется предостаточно.

— Ладно, — сказал Тейео с какой-то странной застенчивостью. — Я устал.

Он поднялся, потянулся и взглядом спросил разрешения войти на ее территорию. Попив воды, Тейео вернулся к топчану, снял китель и обувь, подождал, пока Солли не отвернется, затем снял брюки и укрылся одеялом. Его губы по привычке прошептали знакомые с детства слова: «О Камье всемогущий, позволь мне сохранить твердость ради благородной цели». Но он не заснул. Он слышал ее легкие движения: она сходила в туалет, попила воды и, сняв сандалии, легла на топчан.

Прошло какое-то время.

— Тейео.

— Да.

— А тебе не хочется. Наверное, это неправильно с моей стороны. Особенно в таких условиях. Скажи, ты хочешь меня?

Он долго не отвечал.

— В таких условиях не очень, — чуть слышно произнес Тейео. — Но там, в другой жизни…

Он смущенно замолчал.

— Короткая жизнь против длинной, — прошептала она.

— Да.

Наступило долгое молчание.

— Нет, все это только слова, — сказал он и повернулся к ней.

Они сжали друг друга в объятиях. Их тела сплелись, жадно и страстно, в слепой спешке, в порыве истосковавшихся сердец. Вместе с рычанием и стонами с их уст на разных языках срывалось имя Бога, как благодарность за минуты счастья, как гимн всепобеждающей любви. А потом они прижимались друг к другу — истощенные, липкие, потные и в то же время обновленные и возрожденные нежностью тел. О, это древнее и бесконечное открытие! Неудержимый полет в новый мир!

Тейео просыпался медленно и легко, наслаждаясь близостью ее тела. Он мог коснуться губами розового соска или руки, которая гладила его волосы, шею и плечо. Он упивался счастьем, осознавая только этот ласковый ленивый ритм и прохладу гладкой женской кожи под своей щекой.

— Я вдруг поняла, что не знаю тебя, — сказала Солли. Ее голос исходил наполовину из груди, наполовину из уст. — Мне хотелось бы услышать историю твоей жизни. — Она прижалась к его лицу губами и щекой.

— А что ты хочешь узнать?

— Все-все. Расскажи мне, кто такой Тейео.

— Какой простой вопрос. Это тот мужчина, который держит тебя в объятиях.

— О Господи! — рассмеялась она и на миг спрятала лицо в зловонном одеяле.

— О ком ты говоришь? — спросил он лениво и сонно.

Они говорили на языке Вое Део, но Солли часто использовала слова альтерранского наречия. В данном случае она употребила слово «Сеит», и поэтому Тейео спросил:

— Кто такой Сеит?

— Сеит для меня такое же божество, как Туал Милосердная или Владыка Камье. Я часто произношу это имя без должного повода. Дурная привычка, от которой мне никак не избавиться. А ты веришь в своих богов? Прости меня, Тейео! Рядом с тобой я чувствую себя глупой девчонкой. Все время сую свой длинный нос в твою душу, верно? Мы, пришельцы, как орды захватчиков, несмотря на то что кажемся такими мирными и самодовольными.

— Могу ли я выразить свою признательность уважаемой посланнице Экумены? — шутливо спросил Тейео, принимаясь гладить ее грудь.

— О да, — дрожа от страстного желания, ответила она. — Да! Да-а!

Как странно, что секс почти ничего не меняет в жизни, размышлял Тейео. Все осталось прежним, хотя их заключение начало казаться менее стеснительным и мрачным. У них появился постоянный источник наслаждений, но и он зависел от количества воды и пищи, потому что требовал сил и настроения. Тем не менее секс дал ему что-то новое, и ни одно из слов — удобство, нежность, любовь и доверие — не могло вместить в себя это емкое и интимное чувство. Оно брало начало в единстве их тел и было огромным, как космос. И в то же время оно ничего не меняло в этом мире — даже в таком крохотном и жалком, как тюремная камера. Они по-прежнему находились в заточении. Они по-прежнему голодали и изнывали от жажды. И они все больше и больше боялись своих истеричных и злых тюремщиков.

— Я должна стать настоящей леди, — говорила Солли. — Хорошей девочкой. Подскажи, как это сделать, Тейео.

— Мне не хочется, чтобы ты отказывалась от самой себя. — Увидев слезы в ее глазах, он обнял Солли и прошептал: — Оставайся гордой. Не теряй твердость духа!

— Хорошо.

Когда в камеру приходили Кергат или другие патриоты, Солли вела себя спокойно. Она отворачивалась к стене или закрывала глаза, тем самым как бы отстраняясь от разговора мужчин. Глядя на нее в такие минуты, Тейео чувствовал унижение от такой покорности, но знал, что она права.

Загремели засовы, и дверь со скрипом открылась, вырывая его из кошмара, навеянного жаждой и голодом. К ним еще никогда не приходили так рано. В поисках уюта и тепла он и Солли заснули, прижавшись друг к другу. Увидев презрительную усмешку Кергата, Тейео испугался. До сих пор пленникам удавалось скрывать свою сексуальную близость. Полусонная Солли все еще цеплялась за его шею.

В комнату вошел второй мужчина. Кергат молчал. Тейео потребовалась почти минута, чтобы узнать Батикама. Но и после этого рега остался невозмутимым. Он лишь прошептал имя макила и умолк.

— Батикам? — прохрипела Солли. — О мой Бог!

— Какой волнующий момент, — произнес Батикам бархатистым голосом.

Заметив на нем одежду гатайца, Тейео понял, что актер не был трансвеститом.

— Я не хотел смущать вас, посланница. И тем более вас, уважаемый рега. Я пришел сюда, чтобы предложить вам свою помощь. Надеюсь, вы не против?

Тейео протянул руку и достал свои грязные брюки. Солли спала в рваных кальсонах, которые ей дали тюремщики. Подвальный холод заставлял их спать в одежде.

— Вы были в посольстве, Батикам? — спросила она, надевая сандалии. — Ее голос дрожал от надежды и волнения.

— О да. Сгонял туда и обратно. Извините, что это заняло так много времени. Боюсь, я не вполне понимал серьезность вашего положения.

— Кергат помогал нам, как только мог, — сдавленным голосом сказал Тейео.

— Да-да, я вижу. Огромный риск. Но теперь вам не о чем волноваться. Если только… — Актер посмотрел Тейео в глаза. — Рега, ваша гордость позволит вам отдаться в руки Хейма? Возможно, у вас есть какие-то возражения?

— Батикам, — оборвала его Солли. — Доверяйте ему, как мне!

Тейео завязал шнурки, поднялся с топчана и сказал:

— Все мы в руках Камье всемогущего. Батикам ответил ему красивым вибрирующим смехом, который Тейео запомнил с первой встречи.

— Хорошо, я поправлюсь: не в руки Хейма, а в руки Камье всемогущего, — сказал макил и повел их из комнаты.

В «Аркамье» говорится: «Жить просто— это самое сложное в жизни».

Солли потребовала оставить ее на Уэреле и после длительного отпуска на одном из морских курортов была послана наблюдательницей в Южное Вое Део. Тейео уехал домой, так как его отец находился при смерти. После кончины отца он уволился из охраны посольства и прожил в родном имении два года, пока не