Он отправился пешком по дороге, по которой только что поехали верхом индейцы.

Вскоре после этих событий осень сменилась суровой зимой. Снег покрыл землю и превратил плодородные равнины Колорадо в белую пустыню.

Каждый старался получше укрыться в своих четырех стенах в надежде, что это суровое время года пройдет так же быстро, как и слишком короткое лето. Но до лета оставалось еще много времени. Пока что дни становились короче, а ночи — все длиннее и холоднее.

Временами Микаэла вспоминала о Бостоне. Однако письмо матери, в котором та пыталась уговорить дочь вернуться в Бостон, не убедило ее, она чувствовала, что ее место здесь, в этой суровой земле, вдали от так называемой цивилизации. Ведь и в этих краях текла жизнь и случались свои праздники.

То, что неотвратимо приближалось Рождество, можно было заметить по будущему платью Колин. Она трудилась над ним неустанно. И когда девочка воткнула иголку в материю, чтобы пришить наконец последнюю кайму, она напевала себе под нос песенки, под звуки которых собиралась кружиться в танце в рождественскую ночь. Этот праздник день ото дня все больше занимал ее мысли.

И наконец наступило рождественское утро. День с утра был солнечный и ясный, но после полудня небо затянуло облаками. Вскоре пошел снег, и снежные хлопья падали так густо, что едва можно было различить что-либо в этой снежной пелене.

Как и все остальные, Колин уже надела праздничное платье и упрямо смотрела в окно. Ее надежды поехать на Рождество на танцы в Колорадо-Спрингс таяли.

Микаэла подошла к ней и обняла девочку. Она тоже всматривалась в снежную бурю за окном, но мысли ее занимало другое. С тех пор как она прооперировала вождя, Салли больше не появлялся и не давал знать о себе. Микаэле хотелось знать, как ему теперь живется, и она рада была бы услышать, что этот рождественский вечер он проводит в безопасности, среди тех, к кому тянется его сердце. В глубине души она признавалась себе, что чувствует потребность увидеть снова этого замкнутого человека.

— О сегодняшнем рождественском танце тебе придется забыть, Колин! — Мэтью стоял за спиной сестры и Микаэлы и тоже глядел в окно на неутихавшую вьюгу.

— Но она в любой момент может прекратиться, — возразила Колин.

Мэтью презрительно засмеялся:

— Только ты одна веришь в это!

— Да заткнись ты! — крикнула Колин и отбежала к столу.

— Мэтью! Колин! — прикрикнула строго Микаэла. — Разве можно так разговаривать в Рождество? Ведь это же праздник любви!

— Но это все-таки не настоящее Рождество, — заметил Брайен. — У нас ведь нет елки, которую мы могли бы украсить. Мэтью еще только собирается пойти за ней со мной вместе.

— Но прежде чем мы найдем елку, нас заберет снежный великан, — засмеялся старший брат.

Микаэла тоже тихо рассмеялась.

— Украшенная елка — не самое главное в праздник Рождества, Брайен, — сказала она мальчику. Потом подошла к Колин и погладила ее нарядно причесанные волосы. — И танцы в этот праздник тоже не самое главное.

— Я знаю, — ответила Колин и печально погладила кружева своего платья, — но мне так хотелось потанцевать.

— И конечно, главное не в том, чтобы вырядиться как на посмешище, — вмешался Мэтью и показал на свой выходной костюм, который Микаэла заставила его надеть.

— Ты боишься, что Господь Бог не узнает тебя? — Микаэла посмотрела на старшего сына со смешанным чувством дружеского участия и материнского упрека.

Потом она снова повернулась к окну. Вьюга бушевала с прежней силой. Микаэла вздохнула.

— Дети, мы не можем поехать в город. Мне очень жаль, особенно из-за тебя, Колин. Нам не остается ничего другого, как отпраздновать самим.

«Как и некоторым другим», — прибавила она про себя. И попыталась прогнать мысль, к которой уже не раз обращалась сегодня.

— Давайте же накроем стол и устроим наш собственный маленький рождественский праздник!

Хотя Микаэла очень старалась приободрить детей своим энтузиазмом, они вяло откликнулись на ее предложение. В умении притворяться она была не очень искусна, к тому же сама чувствовала некоторое разочарование. Наконец все вместе принялись все же накрывать на стол.

Вскоре свечи празднично осветили комнату, а на столе появились дымящиеся лакомые кушанья. Со своего места Микаэла прочитала застольную молитву.

— Мы просим Тебя за всех, кто сейчас одинок. И мы просим Тебя за Шарлотту. Мы по-прежнему любим ее, и нам ее очень не хватает, — закончила она.

Брайен внимательно смотрел на Микаэлу, пока она говорила.

— Мне тоже не хватает мамы, — сказал он с серьезным видом.

— Я понимаю, — ответила Микаэла и погладила ребячью руку.

Брайен явно хотел что-то сказать, но это давалось ему с трудом.

— Доктор Майк… — начал он.

— Да, Брайен. Что ты хочешь сказать? Мальчик сделал еще усилие:

— Как ты думаешь, мама огорчилась бы, если бы я тебя тоже стал называть мамой?

На какой-то момент за столом воцарилось молчание.

Потом Микаэла заметила на губах Колин легкую улыбку. Микаэла взглянула на Мэтью. И у него было написано удивление на лице. Но вот он уже искал глазами взгляд Микаэлы, чтобы незаметно выразить ей свое согласие.

Микаэла с любовью смотрела на Брайена.

— Я не думаю, что она опечалилась бы из-за этого. Ведь так ты не теряешь маму, но приобретаешь еще одну.

Однако прежде чем Брайен разобрался в этом сложном деле, беседу прервал стук в дверь: дважды несколько ударов в одном и том же ритме.

Микаэла и дети испуганно переглянулись. Только в страшных историях кто-то чужой может постучать в дверь вьюжной рождественской ночью.

— Мэтью! — Микаэла хотела убедиться, что ее почти взрослый сын придет ей на помощь. Потом пошла открывать, а дети вскочили со своих мест.

На сером фоне свежевыпавшего снега можно было разглядеть закутанную фигуру. Лицо незнакомца было закрыто от холода толстым шарфом. Он повернулся к открывшейся двери.

— Добрый вечер, — произнес он медленно. Микаэла невольно отшатнулась. Потом собралась с духом.

— Пожалуйста, входите, — сказала она незнакомцу и пригласила его жестом в дом. — Погрейтесь у огня.

Вошедший человек показался знакомым, но вот он снял верхнюю одежду, и они узнали Салли. С некоторой робостью Салли смотрел на праздничное убранство маленького домика. Потом подошел к огню и потер руки над пламенем.

Вдруг он повернулся к Брайену, который все еще стоял как вкопанный. В своих сильных руках Салли держал пушистый клубочек.

— Веселого Рождества, Брайен, — сказал он приветливо и положил в руки мальчика маленького щенка овчарки. Прежде чем Брайен успел ответить, Салли подозвал Мэтью и Колин и вручил им тоже подарки: Колин — резной гребень, а Мэтью — деревянную трубку.

От неожиданности дети не находили слов, и Микаэла тоже восприняла этот сюрприз с радостным удивлением. Тут Салли снова опустил руку в карман.

— А это для вас, — обратился он к Микаэле. — Я думаю, вам понадобится достойная вывеска для вашего кабинета. — И он протянул Микаэле массивную деревянную дощечку.

Теперь и Микаэла потеряла дар речи. Она сжала дощечку в руках. На ней было написано: «Доктор М. Куин. Женщина-врач». Наконец ей удалось промолвить несколько слов:

— Ох, Салли, это просто замечательно…

Салли не знал, куда девать руки.