В восемь на мобильный Денису позвонила Настя и предложила заехать к ним домой.

– Я занят, – ответил Денис, – у нас завтра суд.

Еще был звонок от начальника Павлогорского УВД – тот жаловался на Гришу Епишкина, который в решающий для ГОКа день уехал на охоту.

– И что, еще не вернулся? – спросил Денис.

– Вернулся! Кабана привез, сидит с омоновцами жарит кабана, байки травит! Я ему, ты куда ездил, а он «а че?»

Денис пообещал выбранить Епишкина и повесил трубку. В углу грустил привезенный официантом ужин, но одна мысль о еде почему-то вызывала тошноту. Денис искренне позавидовал Грише, который «сидел с омоновцами и жарил кабана». В дверь постучались.

– Открыто! – позвал Денис.

Дверь отворилась, и на пороге возникла Настя. На ней были пестренькие джинсы с металлической цепочкой вместо пояса и белый кожаный пиджачок.

– Привет, – сказала Настя, – а ты сказал, что занят.

– Я уезжаю через десять минут, – ответил Денис.

В этот момент раздался телефонный звонок. Это был один из черловских ментов. Мент сказал, что заявление прокурора вызвало дикую ярость у Цоя. Цой позвонил прокурору прямо из кабинета губернатора и заявил, что не надо говорить о раскрытии преступления, пока не изобличен заказчик.

– Это Крамер придурок конченый, – сказал мент, – все знают, что Фаттах спал с его женой. Так что, Денис, не дрейфь. Никто на вас думать не будет.

– А что, были основания? – раздраженно осведомился Денис. – Мы что, больные, стрелять в Цоя накануне арбитражного суда?

Денис повесил трубку, ушел в ванную и там долго и тщательно брился. Из зеркала на него смотрел худощавый тридцатишестилетний мужчина со смертельно усталыми глазами василькового цвета и намыленным подбородком, но Денис не видел картинки в зеркале. Ему казалось, что там отражается Настя в белом топике и лохматых шортах, такая, какую он ее увидел первый раз полгода назад, и беловолосый кореец с голубыми глазами.

Константин Цой лгал нечасто, он чаще недоговаривал.

Константин Цой никогда не лгал о женщинах.

Денис выбрился, позвонил по первому попавшемуся телефону какому-то адвокату и назначил ему встречу через двадцать минут.

Когда Денис вышел из ванной, Настя сидела у него на кровати. Пиджачок она уже сняла. Под пиджачком обнаружился черный с красным цветком топик, кончавшийся где-то чуть повыше пупка.

– Порвался, – грустно сказала Настя, поднимая вверх что-то длинное и прозрачное. Денис окаменел, но потом понял, что это всего лишь нейлоновый носок. Настя сняла носок и со второй ножки и осторожно потрогала босыми пальчиками короткий ворс ковролина.

Денис наклонился над туалетным столиком и принялся завязывать галстук. Рядом с ним на столике лежал блокнот с логотипом отеля и телефонный справочник, чуть подальше стояла корзина с фруктами. Тут же, на тележке, скучал ужин.

– О, ананас. Я хочу ананас.

Нарезанные желтые дольки выглядывали из-под слив и персиков.

– Пожалуйста. Бери.

Настя перекатилась по кровати и осторожно положила в рот кусочек ананаса. Потом сняла круглую металлическую крышку с тарелки.

– Ой, у тебя тут лангуст. А чего ты не ешь?

– Не хочу.

– А Цой меня вчера треской накормил, – сказала Настя, – в «Версале». Я даже и не знала, что свежая треска такая вкусная. Лучше осетра. Я с ним даже танцевала, с Цоем, представляешь? И Фаттах там был. А утром его убили. Слушай, как ты думаешь, это Цоя хотели убить или Фаттаха?

Денис сел на кровать и принялся завязывать шнурки на ботинках.

– Не знаю.

– Денис, что с тобой?

– Ничего.

Настя настороженно глядела на него.

– А с Гришей… Денис, с Гришей все в порядке?!

– Да что ты пристала? Все в порядке. Вон, на охоту ездил. Кабана добыл.

Настя плюхнулась на подушку рядом с ним и поджала босые ножки. Денис скосил глаза и увидел маленькую ступню с подстриженными ногтями и смешно оттопыренным мизинчиком.

– У тебя глаза такие, как у коровы, – сказала Настя, – у Гриши однажды тоже были такие глаза. У них был один коммерсант, который никак не хотел платить, и Царандой сказал, что оторвет ему голову. А потом Гриша уехал и вернулся только вечером, и у него были как раз такие глаза. А на следующий день у обочины нашли того коммерсанта..

– С оторванной головой? – механически спросил Денис.

– Не-а. С пулей в сердце.

– И часто Гриша с такими глазами приходил? – проговорил Денис.

Ему было совершенно все равно, что он говорит. Если бы сейчас в номер гостиницы вошел следователь и спросил, он ли убил Лешу Крамера, погоняло – Самосвал, Денис бы ответил: «да», а если бы следователь спросил его, как готовить манную кашу, Денис стал бы рассказывать о манной каше.

– С такими глазами приходят только один раз, – ответила Настя, – потом привыкают.

– Дай мне коньяка, – сказал Денис.

Настя соскочила с кровати и, пританцовывая, подбежала к мини-бару. В следующую секунду она громко вскрикнула.

– Что случилось?

Настя повалилась на кровать, и Денис увидел, что босые ее пальчики все в крови, а из рваной ранки возле мизинца торчит кусок зеленого бутылочного стекла.

– Ой, черт! Тише!

– Погоди, дай я вытащу…

Крови было очень много, она была ярко-красная и уже запачкала крупными пятнами белое, как снег, покрывало. У Дениса на мгновение к горлу подступила необъяснимая тошнота, потом он вскочил и кинулся в ванную:

– Я сейчас спирт принесу!

Когда он вернулся с одеколоном и ваткой, Настя уже сидела на постели, подвернув ножку под себя и замотав ее чистой салфеткой. Бутылочный осколок лежал на столе: это был кусочек горлышка, видимо от обычной бутылки с нарзаном, толстый и зеленый.

Денис встал на колени перед кроватью и принялся протирать ранку спиртом.

– Тс! Больно!

– Не вертись. Мало ли сколько эта дрянь тут валялась, черт знает что, пять звезд, называется…

Вид беленьких пальчиков с коротко подстриженными ногтями сводил его с ума. Настя вырвала ножку и забилась куда-то вверх, к подушкам, Денис полез за ней и схватил за лодыжку, а потом Настя как-то очень неловко дернулась, Денис проехался по покрывалу и обнаружил, что вместо маленькой ступни перед ним – тонкая девичья талия и обнаженный пупок, покрытый чуть заметными золотистыми волосиками.

Все поплыло перед глазами Дениса, и мир внезапно сузился до размеров этого пупка и тонкой настиной фигурки. Настя лежала, откинувшись на подушки, и глядя на Дениса темными смеющимися глазами. Денис поцеловал этот пупок и стал целовать все выше и выше, лихорадочно обрывая с Насти черный с красным топик, а Настины тонкие пальчики в это время пытались расстегнуть его рубашку.

– Давай сначала перевяжем ногу, – свистящим шепотом сказал Денис, но Настя только молча и сосредоточенно принялась расстегивать пряжку его ремня. Ремень подавался плохо, Денис расстегнул его сам и кое-как стащил брюки, и последнее, что он мог помнить более или менее членораздельно, была тонкая настина рука, протянувшаяся, чтобы выключить свет, и ее тихий шепот: