Инан выскочил на дорогу.

– О боги! Ты их убил!

– Отведи лошадей с дорожки, – распорядился Идасси, подхватывая мертвеца на руки.

Он отнес обоих покойников в кусты, и там они с императором переоделись в форменное платье гонцов. На шеях инспекторов были застегнуты плоские бронзовые кольца. Эти кольца сохранились с незапамятного времени. Тогда они обозначали, что данный инспектор – не свободный чиновник, а личный раб государя. Теперь служащие рабами не бывали, но кольца продолжали носить. Эти кольца как бы символизировали, что налоговый инспектор – раб и слуга народа.

– Найди ключи от колец, – приказал Идасси государю. – Они должны быть в сумках.

Идасси тем временем оттащил покойников к знакомому гроту.

– Нашел?

– Нет. Ох, Идасси, мне плохо.

Двумя взмахами старинного меча Идасси отрубил покойникам головы, – одному и второму. Наклонился, подобрал бронзовые кольца и обтер их о траву. Трупы Идасси сбросил в расщелину и завалил камнями, – небось их еще долго не хватятся.

– Поехали, – сказал Идасси, садясь в седло.

– Но ведь ты говорил про баржу…

– Я передумал. План, который возник мгновение назад, лучше плана, о котором известно соучастнику, – ответил Идасси.

Сонные стражники без разговоров выпустили двух налоговых гонцов из дворца, а потом и из города, и к часу Петуха Инан и Идасси проделали порядочное расстояние.

К вечеру они пересекли пределы столичной области и углубились в длинный, тянущийся на несколько переходов лес, окаймлявший отроги Чахарских гор.

Солнце еще висело в небе, но в лесу было тихо и темно. Старая лессовая дорога просела на высоту человеческого роста, и оба беглеца ехали в земляном ущелье, касаясь головами корней нависших деревьев. Солнце, едва пробивавшееся сквозь листву, не достигало дна дороги, и Идасси чувствовал, как снизу поднимается холодный и влажный пар.

– Я больше не могу, Идасси, – пожаловался государь, – мы уже скачем бог знает сколько времени, я хочу спать и есть! Лучше бы ты пронес меня на этот корабль!

Идасси молча вынул из торбы припасенный хлеб с сыром и протянул своему спутнику пузатую фляжку.

– Пей не больше глотка, – предупредил Идасси, – это не вино и не вода, а зелье, придающее силы.

– Где ты его купил? – насторожился государь.

– Я его не купил и не выпросил, а сварил сам из сушеных листьев и ягод кустарника, растущего в наших горах. Это питье пьют воины и охотники, и оно не туманит разум и не превращает человека в волка, а просто придает ему силы преследовать врага или зверя от восхода и до заката.

– Но я вовсе не хочу скакать от восхода и до заката, – пожаловался Инан, – я хочу спать.

– Пейте, государь. За ночь мы проедем лес, оставим коней и сядем на лодку. За нас будет ехать река, а мы будем спать в свое удовольствие.

Инан выпил глоток, и Идасси перенял у него фляжку и сам сделал глоток. Потом отвязал от пояса большую бутыль с водой и передал ее государю.

Несмотря на то что государь весь предыдущий день спал, а Идасси не ложился двое суток, государь первым пожаловался на усталость. Правда, ночью Идасси, заметив, что конь под ним умен и хорош, дремал прямо на коне, по горскому обычаю, а Инан был к таким вещам не приучен.

Государь напился и спросил:

– Куда мы едем? Или ты надеешься убежать от моей мачехи?

– Мы едем в Опаловые Горы.

– Зачем? Кто нас там ждет?

– Войско, чьим королем я являюсь с тех пор, как отец мой умер. И это войско поможет мне отомстить за твою мать и за твоего отца и вернуть тебе трон, который у тебя отняли.

Государь побледнел.

– Но твой дядя… Разве он позволит…

– Король – это тот, кому служит войско, – ответил Идасси, – а войско служит тому, кто сулит наибольшую выгоду и добычу. Как ты думаешь, кому будет служить войско, когда они узнают, что их зовут в поход на империю, и не абы как, – а с настоящим императором во главе! Да они побегут ко мне быстрей, чем хорек за курицей! Никто не сулил им выгоды столь большой и законной!

Дрожь пробежала по телу молодого императора.

– Но разве выгода варваров – это не смерть империи? Разве не значит их прибыль – сожженные села и разграбленные города?

Глаза Идасси сверкнули. Государь был умнее, чем Идасси думал!

– Пусть их считают, – усмехнулся Идасси, – что король зовет на грабеж империи. Когда они поймут, что это не так, это уже не будет иметь значения.

Идасси наклонился, поправляя рукой узду, и продолжал:

– Может, тебе и придется пожаловать парочке дядиных графов титул наместников Иниссы или Варнарайна, только не очень переживай: мы им перережем горло позже, чем они доберутся до столицы, но раньше, чем они доберутся до провинции, в которую их назначили.

Тут дорога внезапно повернула, и Идасси вздернул коня.

– Стой!

На дороге, ухмыляясь, стояло пятеро или шестеро людей с натянутыми луками, и стрелы с оперением из белых и зеленых перьев целились прямо в обоих юношей.

Идасси обернулся – и увидел, как сзади, с края дороги, вниз спрыгивают новые злоумышленники. Признаться, ему было б нетрудно сбежать, схватившись за корни выступающего над дорогой дерева и перекинувшись вверх, – но какой смысл бежать без государя?

Тут вперед своих молодцов вышел человек лет сорока, в хорошем кафтане и белых сапогах, подпоясанный серебряной цепью, и был у его кафтана только один недостаток, – прореха на груди, там, куда вонзился меч в бывшего владельца кафтана.

– Сдается мне, – сказал человек, – что наша дорога превратилась в реку, а мы в рыбаков, и попались нам сегодня в нашей реке две большие рыбины.

– Не задерживай нас, глупец! – сказал надменно государь. – И дай нам проехать! Или ты не видишь, что мы чиновники?

– Вижу, господин, – кланяясь, отвечал разбойник, – и еще как вижу, – и поверьте, что я и мои люди питаем такой почет к налоговым чиновникам, что не можем не просить вас погостить в нашем стане!

– Мы торопимся, – сухо отвечал государь, – и не можем принять твое приглашение, простолюдин.

– Я знаю, что вы торопитесь, – возразил разбойник, – торопитесь сосать кровь и костный мозг народа, – но вам придется задержаться на ужин, и будь я не Рагон Сушка, если не заставлю вас отведать на этом ужине вашей же печени! Взять их, – и с этими словами несколько разбойников двинулось к государю.

Тогда Идасси ударил ближайшего разбойника плеткой и вскричал:

– Разуй глаза, Рагон Сушка, да посмотри, на кого разеваешь пасть? Мы бежим из своего дома, как ты бежал из своего! Давно ли ты видел налоговых чиновников семнадцати лет?

– Гм, – сказал разбойник, прищурившись, – рожицы ваши и вправду слишком молоды для этакого подлого ремесла, но откуда же ты раздобыл это платье?

– Так же, как ты раздобыл то платье, которое на тебе, – ответил Идасси.

– Что-то не верится мне, – возразил разбойник, – чтобы такой безусый юнец решился убить налогового инспектора, ибо за убийство мытаря казнят весь род преступника, не считая младенцев в утробе матери, и страшнее только кара за убийство государя. Кто вы такие?

– Или ты не держал в руках серебряного оменя, что спрашиваешь? – спросил Идасси. – Так дай я тебе подарю штучку!

Идасси вскинул руку и внезапно бросил разбойнику серебряную монету достоинством в два оменя, – единственную монету империи, на которой чеканили облик Инана.