густых зарослях рододендрона, окаймлявших главную дорогу к зданию лицея.

Идасси лежал почти два часа, пока не увидел, как по дорожке, с письмом в руке, проскакал всадник, – чиновник в парчовом кафтане дворцовой почты, голубоглазый и с круглым, на тыкву похожим лицом.

Идасси, в кустах, ухмыльнулся, встал, сбросил с куртки приставшие к ней листья и отправился к государю.

Государь был в своих покоях один. Окуная перо в золотую тушечницу в форме цапли, стоящей на одной ножке, он что-то писал в тетради круглым ученическим почерком.

– Ты чего пишешь? – спросил Идасси.

– Трактат об управлении государством, – ответил смущенно восемнадцатилетний Инан.

Идасси изумился:

– Зачем писать? Править куда легче!

– Не знаю, – сказал Инан, – кажется, мне куда легче написать хороший трактат об управлении государством, чем править им на самом деле.

Помолчал и прибавил:

– У меня много свободного времени, и я могу попросить принести мне любую книгу. Мне кажется, у меня неплохие шансы написать такой трактат. Ведь до сих пор лучший трактат об управлении был написан императором Веспшанкой, а вместо Веспшанки управлял миром сначала его дядя, а потом его сын, и в конце концов сыну это надоело и он приказал отравить отца. А трактат он написал очень хороший.

Идасси, который очень любил трактат Веспшанки, изумился:

– Откуда ты знаешь, что он не правил?

– О, это подробно описано в «Хрониках Адерры», и сочинении Дархая, и еще в одной анонимной истории, которая называется по первым строкам: «Рассматривая начало…».

Идасси, хотя и изучил все, что полагалось в лицее по программе, никаких этих хроник не знал, да и вообще две из них были запретны и хранились в Небесной Книге в единственном экземпляре.

А император вдруг спросил с интересом:

– А ваши короли писали какие-нибудь наставления? Их можно прочесть?

– Да у нас только один король, Алох Пьяная Нога, умел писать, – изумился Идасси, – и признаться, это ему ничуть не помогло, когда его зарезали на охоте!

Немного подумал и прибавил:

– Зато наши короли сочиняли очень хорошие песни, и Шроко, например, сочинял такие песни, от которых танцевали камни и балки пускали ростки, а мой отец однажды попался в лапы своему врагу и откупился тем, что сочинил ему хвалебную песню. А если бы он не умел сочинять песни, ему бы пришлось платить выкуп не меньше чем в триста ишевиков.

Государь Инан задумчиво поглядел на разбросанные по столу листки.

– Да, – сказал он, – я вряд ли напишу такую книжку, от которой будут танцевать камни. Но я думаю, что сумею сочинить нечто безусловно достойное, не сейчас, конечно, а лет через десять разысканий.

Идасси возмутился.

– Это что же, женщина будет править, а ты будешь писать умные книжки? Ты император или баба в штанах?

Государь вскрикнул:

– Да как ты смеешь!

– Тише! Сюда идут!

И действительно, далеко, в привратных покоях, зазвенел серебряный колокольчик, послышались шаги. Дверь государевой спальни распахнулась, и на ее пороге предстал чиновник дворцовой почты с круглым лицом и голубыми глазами, тот самый, которого Идасси видел, пока лежал в кустах.

Чиновник поклонился, вынул из-за пазухи свиток и сказал:

– Господин Идасси! Вам письмо от государыни.

И, показав письмо, протянул Идасси маленькую корчажку с благоуханной водой, которой полагалось омывать руки перед тем, как прикасаться к письму царствующей особы.

Идасси омыл руки и взял свиток. По правилам ему полагалось бы встать на одно колено, поцеловать письмо и только потом развернуть, но Идасси молча стоял, не разворачивая записку.

– Что же ты ждешь? Иди, – сказал Идасси чиновнику.

Тот откланялся и был таков.

Рыжеволосый варвар развернул записку и пробежал ее глазами.

– Дай мне! – сказал император. Идасси подал записку: «Вас ждут в первую ночную стражу в павильоне Облачных Вод».

– Не ходи туда, – сказал государь, и темные брови сдвинулись на его тонком печальном лице.

Идасси промолчал.

– Я запрещаю тебе туда идти.

Глаза Идасси сверкнули, и он проговорил:

– Ничего хорошего не бывает с государством, которым правит женщина! Я пойду туда, и я убью ее!

Инан вскрикнул:

– Нет! Она моя мать! Глупый варвар, ты говоришь вещи, за которые разрезают живот и рубят голову!

– Ничего плохого в том, что мне отрубят голову за убийство я не вижу, а вот что на троне сидит баба, это куда как плохо!

– Замолчи!

Идасси просидел у государя до самой темноты, пока не вошел чиновник пятого ранга и не объявил, что государю пора спать.

– Останься со мной, – попросил Инан, – мне страшно спать одному.

– Конечно, государь, – сказал Идасси.

Идасси лежал на своей шкуре тихо, пока не услышал, что государь прилежно спит. Тогда маленький варвар поднялся, тихо подхватил башмаки и куртку, осторожно раскрыл дверь – и был таков.

За дворцовой стеной били третью ночную стражу.

Идасси тихо прокрался к павильону Облачных Вод. Все было, как и в прошлый раз, – на освещенной веранде второго этажа звенели голоса и смех, – государыня Касия тешилась остроумными шутками и шарадами. Идасси влез на старый раскидистый бук, чьи ветви нависали над верандой и над дорогой, прилепился, как кошка, к одному из суков, и стал ждать.

К четвертой ночной страже гости стали расходиться: по мраморной дорожке, прямо под Идасси, прошел казначей Шинайя и два его помощника, прошел Даттам с главным придворным врачом, тоже из шакуников, – оба они спорили о печени и селезенке, – удивительные люди, тоже находят о чем говорить после вечера у государыни, – и, наконец, последним прошел Руш. Он прошел так близко от дерева, что Идасси, свесившись, мог бы схватить его и свернуть его глупую голову.

Прошло немного времени, и свет в большой зале погас. Только на втором этаже, за узеньким цветным стеклом, теплился ночник, да в кухне, внизу, перекликались служанки. Идасси соскользнул с дерева и прошел к павильону. Он не стал входить в дом, а уцепился за тонкий резной столб, необыкновенно удобный для лазания, и в мгновение ока взлетел на второй этаж.

Галерея второго этажа была пуста, только маленькие золотые боги таращились со стен на Идасси. Один конец галереи переходил в винтовую лестницу на первый этаж, другой кончался резной, закрытой занавесками дверью. Идасси прошел к двери и взялся за ручку. Дверь была заперта.

– Кто там? – спросил тревожно женский голос, не принадлежавший, однако, государыне.

– Идасси, – ответил маленький варвар.

Кто-то как бы всплеснул руками, за стеной зашуршала занавеска… Идасси размахнулся и ударил в дверь сапогом. Дворцовые двери не были рассчитаны на сапоги – Идасси вошел внутрь.

Служанка, в гардеробной, испуганно вспискнула. Идасси отпихнул ее, раздвинул занавески, отделявшие гардеробную от спальни государыни, и вошел внутрь.

Государыня стояла в своей спальне в легкой белой кофточке и нижней синей юбке, отделанной бахромой. Юбка кончалась чуть выше лодыжек, и Идасси увидел ножки государыни – маленькие, изящные ножки, которые когда-то свели с ума покойного императора, в тончайших белого цвета носочках с узором из