туризмом. Внутри каждого домика — небольшая комната с камином, туалет, душ и кухня. На кухне газовая плита и баллон с газом. На втором этаже — спальня на четыре персоны. Расчет этих усадеб в основном на молодежь, на рыбаков и на семейные пары с детьми. Ну, еще на зарубежных туристов, решивших окунуться в деревенскую жизнь. Для новобрачных домики по-другому устроены. С большими ваннами и разными милыми штучками, которые обожают люди в тот период жизни, когда меняют голову на задницу.

Аста начала разжигать камин, пока мы перетаскивали в дом оружие и вещи. Поначалу Айвар пытался взбухнуть — мол, зачем, утром обратно нести придется… Но я ему напомнил, что времена нынче стремные и все свое лучше держать поближе. Поужинали и отправили девушку спать. Осунулась она, молчит постоянно. И сделать ничего нельзя, не гладить же ее по головке — сорвется в слезы. Это бы и хорошо, поплакать ей нужно, но специально к этому подводить… Мы с Айваром разделили дежурства на двоих; нам, старым рекламистам, не привыкать сутками не спать, специфика работы сказывается. Засиделись за полночь. За окном лил дождь как из ведра. С одной стороны, плохо, а с другой — зомби меньше шляются. Хотя, когда подъезжали, никого видно не было.

— Я этого морфа вспомнил, у костела, — сказал я, когда мы уселись у камина, — и знаешь, что подумал… А это не новый ли житель Земли перед нами? Вдруг так уже было: жили на земле другие существа, потом прошла эпидемия и появилась нежить, от которой произошли современные люди. Теперь пришло время уйти нам, чтобы освободить землю для следующей формы жизни.

— Морфы — мутанты. Они не размножаются, они превращаются. Тупиковая ветвь эволюции, если хочешь, — отмахнулся Айвар.

— Это сейчас так. А вдруг со временем они начнут развиваться?

— Когда это произойдет, то нас уже не будет.

— Слушай, — помолчав, глухо спросил я, — а тебе не страшно умирать? Смерти не боишься?

— Почему должен ее бояться? — Айвар пожал плечами. — Ведь мы не боимся засыпать? Каждый раз, когда приходит сон, мы, можно сказать, умираем. Так и со смертью — ты просто заснешь и не проснешься. Вспомни старую мудрость: когда мы есть, смерти нет, когда она придет, нас уже не будет. Так что давай еще покувыркаемся, пока эта старуха с косой не зашла в гости.

— Если честно, то у меня такое чувство, что мы уже давно умерли. Умерли вместе со всеми. Что мы такие же мертвые, как и те, которые сейчас бродят нежитью. Просто у нас еще остались дела, программа до конца не выполнена. А старуха с косой… Почему именно старуха? Может, это будет прекрасная девушка с модельной внешностью. Увидишь и обалдеешь.

— Может, и так. Но порадоваться этому уже не успеешь, поверь. Ты чего головой вертишь?

— Да опять она разболелась, зараза.

— Таблетки есть?

— Кончились.

— Ну терпи, Робби, завтра дома будем…

— Ладно, иди-ка ты спать, Айва, подниму через три часа.

Утром ливень перестал, и мы, осмотрев окрестности, тронулись дальше. Через десяток километров, около какой-то непонятной развилки, впереди заметили столб дыма и я прижал машину к обочине.

— Айвар, садись за руль, не нравится мне этот дым.

— Машины, наверное, горят.

— Ага, после такого ливня. Ты дурку-то не включай! — отрезал я, расчехляя снайперку. — Аста, мать твою так, ты давай встряхни мозги, мертвых потом оплакивать будешь!

Она сверкнула на меня глазами, но магазин у своей «ксюхи» проверила. Вот и правильно, а то сидит, как мумия. Жизнь еще не кончилась! Айвар хмуро покосился на меня, но промолчал. Позже выскажешься, защитник угнетенных народов. В кровь, словно предчувствуя драку, плеснул адреналин.

— Тронулись помалу, чего встали?

Поднялись на горку и увидели источник дыма. Заодно и выстрелы услышали. Метрах в четырехстах от нас горела фура. Прилично так горела, я бы сказал, с огоньком. Позади нее, чуть не заваливаясь бортом в кювет, стояла еще одна. А вот и стрелявшие. Метрах в ста виднелись три легковых машины, рядом с которыми мелькали какие-то фигурки. Этого нам еще не хватало для полного счастья! Остановились и быстро выбрались наружу. В бинокль видно, что рядом с лежащей в овраге фурой — три человека. Нет, четыре, но один уже лежит и не шевелится. Остальные вроде отстреливаются, но вяло; видно, с патронами не очень. А вот их оппоненты поливают так, что у самих уши, поди, закладывает. Только непонятно, какого хрена они так стараются. Если из-за груза, то одна фура уже горит. Дурни, блин.

— Что делать будем? — спросил Айвар, который устроился рядом со мной и пытался забрать у меня бинокль.

— Ждать! — отрезал я и нехотя отдал ему бинокль.

— Долго? — поинтересовался он, рассматривая перестрелку.

— А пока не выясним, что здесь происходит, — ответил я и приложился к оптике. — Двое дерутся — третий не приставай.

Так, что у нас с расстояниями? Эх, жаль, дальномера нет. Но ничего, по дорожным столбикам посчитаем, между ними аккурат пятьдесят метров. Да, почти не ошибся — до фур триста пятьдесят метров, а до нападавших — пятьсот. Достал из кармана блокнот с таблицей, прикинул ветер (слава богу, в спину дует) и поправки. Ну, если барабанчики не трогать, то вертикальная поправка в сантиметрах — 209,5 получается. А ежели по-хитрому, то есть по-научному, то 14.4 MOA. Заодно и на триста пятьдесят глянул, еще неизвестно, в кого стрелять придется. Пока поправки смотрел, ребята из нападавших совсем обнаглели. Прижали огнем водителей к земле так, что те головы поднять не могут, и, по-моему, собираются идти в атаку. Злыдни какие. Кстати, у кого-то из них трассеры в магазине. По звуку — наши, 7,62x39. Как понимаю, нас, даже как зрителей, никто во внимание не берет. Скорее всего, еще не заприметили, в азарте. Ну-ну, совсем бойцы в атаке охренели-с.

— Кого ждем, — с издевкой в голосе спросил Айвар, — пока водил перебьют? Или тебе до сих пор картина боя не ясна?

— Да ясна, ясна, не ной под руку, — отмахнулся я и улегся рядом с джипом. Да, а нападавших — человек девять. Один уже лежит неподвижно, видно, водители не только в белый свет стреляли.

— Стреляй давай, — начал торопить Айвар, — чего тянешь-то?

— Иди в задницу, — не отрываясь от прицела, отрезаю я.

Справа что-то бурчит Айва, но я уже не слышу. Надо отключиться от всего на свете… Я одно целое с моей винтовкой… Даже сердце стучит медленнее, словно метроном, настроенный на двадцать ударов в минуту. Выдох, вдох… Медленный полувыдох, словно я отдаю винтовке часть своего тепла и она оживает в моих руках. Я растворился в металле. Я там, куда должна ударить пуля. Спусковой крючок — только маленькая точка на моем указательном пальце. Нервами, горлом, сердцем ощущаю этот момент, когда сухо щелкнет спуск.

Выстрел!

Один из нападавших, устроившийся на левом фланге, дергается и мешком заваливается на бок. Есть контакт. Перезарядка, цель… Это уже не я беру поправку на цель. Мир рождается там, на срезе ствола. Меня здесь нет, я пуля, за миг до пробуждения…

Выстрел!

Минус два. Перезарядка, цель. Нет, третьего выстрела не требуется. По-моему, парни поняли, что двое убитых за очень короткий срок — это маленькая заявка на большие неприятности, и спешно отступают к машинам, оставив на асфальте три трупа. Ну и слава богу, не хочу вас убивать. Идите с миром…

Аминь.

Этих идиотов еще уговаривать пришлось, трипперного осьминога им в задницу! Что? Да и плевать, что не влезет, сапогом утрамбовать! После того как мизерабли с большой дороги дернули к машинам и отступили, водилы решили, что самое лучшее — это начать стрелять в нашу сторону. Идиоты. Эдак и подстрелить могли, случайно. Объясняй потом на том свете, что по ошибке сюда попал. Орать на триста