изнасиловать меня! И не твою мать застрелили англичане, ненавижу их! – Из глаз девчонки прямо-таки хлынули слезы. Она оторвала руки от моего АКМ и прижала их к лицу.
– Ну, сестренка, поплачь. – Я неуклюже взял ее за плечи и повел к скамье на юте, шуганув Коляна, примчавшегося на шум.
Усадив девочку, дал ей пластиковый стакан с водой, принесенный успевшей что-то сообразить Леной. Ленка уселась рядышком с девочкой, обняла ее, начала гладить по голове и плечам, трясущимся от рыданий.
– Тебя как зовут? – спросил я у немного успокоившейся девочки.
– Оксана Мищенко, – хлюпая носом, ответила та и шумно высморкалась в протянутый мной платок.
– Ксюш, ты пойми, твоя мама была бы совсем не рада твоему самоубийству. Жизнь – это счастье. Ты вырастешь, станешь сильной, поумнеешь. Красавица ты уже сейчас, правда зареванная и сопливая, так что найдешь хорошего парня, выйдешь замуж. – Я говорил и пытался понять, правильно ли все делаю. Ну не психолог я! Оторвать бы яйца тем мразям, которые завели такой бизнес!
– Ага, и мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день. И то, что случилось, – ничего не значит? – уже осмысленно, зло спросила девочка.
– Значит. Можешь не сомневаться, те, кто это затеял, свое получат. Большинство из этих гадов уже в яме гниют. Остальных ищут те англичане, которых ты ненавидишь и которые вас освободили. Но запомни – твою маму убили не английские солдаты. Ее убили те, кто хотел сделать вас рабами. И на Старой Земле свое получат тоже. Только ты все вспоминай, каждый шаг там, все фамилии, все приметы, кто и что говорил и обещал. По прибытии вас будут долго расспрашивать, скорее всего, контрразведка, так что вспоминай, думай.
– Я лучше нарисую, – хлюпнув носом, ответила Оксана. – Всех нарисую, у меня неплохо получается.
– Это еще лучше. И живи, за себя и за маму. – Лена внимательно глянула девчонке в глаза. – Хорошо? И что это у тебя за баночка? – Ленка поглядела на небольшую то ли банку, то ли термос, который Оксана примотала себе на левое предплечье.
– Там мама. – Оксана склонила голову к капсуле и погладила ее правой рукой. – Англичане отдали пепел из крематория.
– Дуреха ты, Оксана, сама чуть не согрешила и мать без отпевания оставить могла. Ничего, приедем в наши края, маму похоронишь по-людски. – Надо же, не замечал у Елены религиозности. Но главное, девочка немного успокоилась.
– Лен, а ты откуда взялась? – только сейчас спохватился я. – Ты же спала вроде.
– Поспишь с вами. Оксанка так визжала, что всех перебудила. Но мамаши из трюма не полезли, они своих детей перепуганных успокаивали, да и сами здорово перепугались. Только мы выглянули и врач, Дарья Андреевна. Но она к маленьким сначала рванула проверить, а к тебе на помощь Константиныч меня делегировал. Да вот и врач пришла. – Лена кивнула мне за спину.
Все женщины, подростки и детишки из спасенных носили легкие кеды производства здешнего раджи, так что их было практически не слышно. Тем более что врач, красивая кареглазая шатенка, оказалась стройной и подтянутой. В плену у наркоторговцев это могло нехорошо аукнуться, но из-за красоты ей повезло, если можно так сказать. Насиловал ее один мужик из самой верхушки бандитов. И она при штурме разбила ему голову здоровенной вазой, так что этот главарь оказался одним из тех, которые украсили дворовые ворота. И Дарья Андреевна была единственной из спасенных, имевшей какие-то деньги, кроме тысячи экю. Англичане выдали освобожденным людям по тысяче из бандитской кассы, а врачу отдали все наличные деньги, которые были у ее насильника. Плюс все оружие и чуть ли не килограмм золота и драгоценностей, принадлежавших этой тушке. Так что у доктора имелись понтовейший золоченый «Дезет Игл», итальянский полуавтоматический дробовик в позолоте и болгарский АК, на который сменяли золоченый узи. Пистолет она продавать не стала, решила оставить на память, вроде как рога на стену или шкуру к камину. А дробовик оказался просто хорош, ей морпехи отсоветовали его менять. Приклад только придется под себя укоротить в Демидовске.
– Так, дайте мне поглядеть. А вы идите, вас там ждут, – махнула мне рукой врач в сторону по-походному освещенного синей лампой шкафута.
– Как там? – коротко поинтересовался кэп, смоля короткую сигару.
– Нормально, проревелась, вроде как успокаивается. Да и девушки с ней, приглядят, – ответил я ему, кивком благодаря Малика за то, что он подменил меня на посту.
– Добро, – припечатал кэп. – Но присматривайте за бортами на всякий случай. Мало ли, вдруг еще какая дуреха решит, что так проще.
Уже ближе к полудню следующего дня я подошел к врачу, неумело смолящей местную сигарету на юте, единственном месте, где разрешалось курить.
– Дарья Андреевна, у вас минутка свободного времени для разговора не найдется? Только без лишних ушей. – Я показал ей окружающих нас любителей курения.
– Сейчас. – Она раздавила окурок в бочке-пепельнице и пошла за мной на свободное место, открытое со всех сторон, по крайней мере, тихонько не подкрасться и не подслушать.
– Дарья Андреевна, скажите, пожалуйста, Оксана нормальная? У нее сознание не сдвинулось? – спросил я.
– А почему вас это интересует?
– Она носит прах своей матери на себе. У многих могло снести крышу от такого, так что неудивительно. А спрашиваю потому, что она сирота. Тут ведь как получается – я ее сегодня спас, мне ей и помогать вставать на ноги. Или помогать с лечением. Обычай такой в наших краях. Вы мне ответьте хотя бы приблизительно, и я пойду, мне еще телеграмму жене отбить нужно.
– Нормально все с девочкой, только сильнейшее нервное потрясение. Покой нужен, любовь близких, положительные эмоции. Если вы готовы к этому и ваши власти так легко решают вопрос удочерения, то спросите девочку, не против ли она.
– Наши власти, Дарья Андреевна. Уже наши. Ладно, пойду жене напишу, что жив-здоров. Заодно напомню о том, что она о сестренке мечтала и вполне может ее обрести. И Оксану спрошу, хочет ли она жить с нами и поможет ли моей жене с лялькой возиться через некоторое время. А дополнительные положительные эмоции Оксане котяра с собаком обеспечат, они у нас ребята общительные. Кроме того, летом детвору постарше в лагеря скаутов собирают, учат всему, что необходимо в походах. Да и вообще там весело время проводят, тинейджеры туда бегом бегут. А вы, Дарья Андреевна, если еще не определились с местом жительства, подумайте о нашем городке, Солнцегорск называется. Мы как раз хороших врачей ищем.
– Володя, погодите, – Дарья Андреевна подошла ко мне, – вы спросите сначала жену, и, если она будет согласна, я сама переговорю с Оксанкой. Кстати, девочка предпочитает, чтобы ее именно так звали, и не любит, когда ее зовут Ксюшей. Я немного знала Евгению, ее маму, все-таки Самарканд хоть и приличный город, но русских в нем осталось немного. Я бы сама ее забрала, но у меня маленький сын на руках и еще племянницы, оставшиеся без матери. Мою сестру тоже убили при штурме, правда, не англичане, а рабовладельцы. И, кстати, я удивляюсь такой легкости, с какой вы готовы удочерить девочку. Вы или очень уверены в себе, или легкомысленны.
– Ни то ни другое. Дарья Андреевна, я прекрасно понимаю, как может быть нелегко с Оксаной, которая уже не девочка, но еще не девушка, – покачал я головой. – Но это наш мир, и мы приняли его правила.
– В таком случае мне на самом деле стоит подумать о вашем предложении. – Доктор улыбнулась. – Город, где живут такие люди, – хороший город.
– Дарья Андреевна, у нас много таких городов. И боюсь, мое предложение будет одним из многих, которые вам сделают в отделе кадров протектората. Извините, но мне правда пора в радиорубку, подходит мой сеанс связи. – И я откланялся.
Глава 26
– Дядь Володь, а кушать скоро? – заталкивая патроны в автоматный магазин, спросила меня Оксанка.
– Вы в одиннадцать, мы позже. Сегодня макароны с жареными полосатиками, которых мы вчера вечером натаскали.
Я протер ветошью затвор своего калаша, провернув, вставил его в затворную раму. Направив газовый поршень в камеру, поставил раму на направляющие ствольной коробки и с лязганьем загнал ее на место.
