с двух сторон, и мы остановились, примерно на километр не доезжая станции. Оставили с машиной Шмеля, а сами с Сергеичем, Кэмелом, Большим и Колей направились в сторону станции. Коле выделили тоже ночной монокуляр и один ПБС с двумя рожками уэсов, пообещав отобрать это всё после операции. Он не возражал. Ну и СВД в брезентовом чехле прихватили, справедливо решив, что может здорово понадобиться.

Сначала мы зарослями подобрались к каким-то длинным пакгаузам, за которыми пересекались многочисленные пути маневрового поля. Станция здесь работала и как разъезд, и как сортировочная, а ещё на ней были огромные склады леса — зоны здесь всё больше лесоповалом занимались, и с этой самой станции лес отгружали железной дорогой.

Убедившись, что за нами никто не наблюдает, перебежали в большое кирпичное здание без ворот, к которому была пристроена платформа, с неё, наверное, и шла погрузка в вагоны. Огляделись, обнаружили лестницу, ведущую на массивную балку, по которой катался мощный кран; взобрались на неё, затем на какое-то подобие чердака, а оттуда перебрались к торцевой стене здания. Пространство между крышей и верхом кирпичной стены было закрыто рассохшимися досками, и через них оказалось удобно наблюдать за станцией, которая оттуда была как на ладони.

Выглядела она пустынной и заброшенной. На водонапорной башне бандиты разместили пулемётное гнездо, некоторое движение было заметно возле небольшого двухэтажного домика, покрашенного в грязно- жёлтый цвет по штукатурке. Оттуда иногда выходили или заходили внутрь люди в уже привычной полувоенной разномастной одежде и с автоматами. Ещё два пулемёта я заметил в окнах этого домика. Прогуливался там и парный патруль, то подходя близко, то исчезая за станционными постройками. Патруль был один.

Зато рядом с самим зданием стояли два БТР-60. Совсем ветераны, но тоже как новые. Я таких в армии почти и не видел уже. Разве что в Чечне несколько штук, которые туда загнали специально, чтобы списать на боевые, если не было другого способа избавиться. А вот на складах хранились где-то, только что новенькой краской на бортах не сверкают.

Впрочем, теперь кроме номеров и звёзд на бортах бронетранспортёров появилась надпись, сделанная по трафарету: «22 зона». Вот как, можно сказать, эмблема части появилась. Тот, кто эти бронетранспортёры на длительное хранение ставил, теперь икает небось, если живой ещё. Не думал он наверняка, что на честной боевой технике подобная пакостная надпись появится.

Рядом с бронетранспортёрами стоял военный ЗИЛ-131, судя по всему, тоже с тех же складов, а у техники топтался часовой. Сразу мы его не заметили, он за машину заходил. А вообще, по первому впечатлению, людей на станции было немного. Особых дел для них не было, скорее всего, посадили их тут охранять огромные станционные склады. Тот же лес-кругляк ой как понадобится, не будешь охранять — уведут соседи. С соседями же войны нет наверняка, так что достаточно обычного присутствия как символа присмотра за материальными ценностями. А больше здесь и делать нечего по большому счёту. Замерли поезда.

Над путями, на решётчатой ферме, покачивались на длинных верёвках трое повешенных. Обратившиеся в зомби, они слабо трепыхались. Судя по виду, висят они примерно неделю, не меньше. Двое мужчин и женщина, все голые, в пятнах разложения по всему синюшному телу. Затем я увидел ещё одного. Этот был распят на деревянных складских воротах, прибит гвоздями через запястья и щиколотки. И непонятно было, то ли он жив ещё, то ли уже воскрес.

Везде одно и то же, озверели эти скоты от власти и безнаказанности. Озверели настолько, что сомневаться начинаешь, неужели мы с подобными тварями по одной земле ходили? Нет, неправильно я сказал. Озверели они не от власти и не от безнаказанности. От этого они только проявили свою истинную сущность, до поры скрытую. Ну ничего, эти у нас допрыгаются, обещаю. Именно эти, и очень скоро.

Большой сканировал эфир, но ничего интересного не поймал. Весь радиообмен между станцией и основными силами свёлся к нескольким бытовым вопросам. Даже такая простая вещь, как радиоперекличка, здесь не работала. А зря. Радиопереклички не просто так придумали, знать надо.

Удалось разглядеть, где находится рация. Второй этаж, судя по тому, что видно через окно — бывший кабинет начальника станции. Рация стоит на столе, старенькая «сто девятая». Антенна растянута на крыше, убери её, и связи не будет.

Портативных радиостанций у них не было совсем. Не хранились они на мобилизационных складах. Значит, связи между патрулём, обходящим территорию, и командирами нет. Соответственно, нет и радиообмена между караульным и начальником караула, если у них такой есть. Пока смену не проведут, не узнают, что с патрулём что-то случилось. Нам на руку.

Смена патруля тоже проходила по-патриархальному просто. Ходящий по территории патруль подходил к домику станционного начальства, заходил внутрь, а оттуда им на смену выходил новый патруль. Всё бесхитростно и как метод несения караульной службы ни на что не годится.

Постепенно день склонился к вечеру. Сгустились сумерки, видимость снизилась. Никаких изменений в режиме несения службы не произошло. Наверняка это территории разных банд. Если бы всё произошедшее сегодня случилось с одними и теми же, то какое-то усиление мы бы наверняка наблюдали. Всё же двадцать пять километров всего между станцией и деревней Вяльцы, а этим никто ничего не сообщал. Сочли за труд. Или вообще они враждуют? Всё может быть.

К вечеру в здании станционного начальства началась пьянка. Днем ещё как-то крепились, по крайней мере, никто пьяным не выглядел, а к вечеру расслабились. Конец рабочего дня вроде как. Заметили мы и ещё нечто новое. В маленьком кирпичном блокгаузе напротив здания станционного управления держали людей. Четверо бандитов вечером открыли металлическую дверь и вывели оттуда пятерых девчонок совершенно запуганного вида. Их отвели в здание, а затем мы увидели, как их разложили на совещательном столе в бывшем кабинете начальства и поочерёдно пользовали, кто куда горазд.

Около одиннадцати часов, когда уже совсем стемнело, на станцию приехала белая пятидверная «Нива», из неё вылезли трое с большими стеклянными бутылями. Их заметили из окон и приветствовали дружным рёвом. Наверняка самогонку привезли. И ещё похоже, что какие-то их дружки приехали сюда специально попьянствовать и попользоваться пленными девицами. Возможно, в том месте, где они обитают, так не разгуляешься. А тут никто не видит, тишина и благодать, гуляй как хочешь. Нам тоже на руку.

— Вась, что думаешь? Когда начнём?

— К утру, когда все перепьются, — ответил Васька, не задавая даже вопросов, что именно мы «начнём». — Видел, сколько самогонки привезли?

— Видел, — кивнул я.

Тут и к гадалке ходить не надо. К утру все полягут. А караульные, гуляющие по периметру, будут или пьяными, или совсем не выйдут на улицу. В любом случае торопиться не надо. Кто участвовал в больших попойках, скажет с уверенностью, что ранним утром ни одного их участника никто разбудить не сможет.

Так мы и просидели под крышей склада до четырёх утра. Сначала бандиты наперебой открыли стрельбу из окна по какой-то им только видимой мишени. Развлекались, но меня немного напугали. А как кто явится из начальства усмирять разбушевавшихся бойцов? Только этого нам и не хватало. Но никто не приехал, стрельба стихла.

Затем девчонок отвели в блокгауз. Они почти не держались на ногах, равно как их сопровождающие. Не знаю, пьяными ли были девчонки, или их так попользовали, но те, кто их вёл, были пьяными в дым. Заперев девчонок за железной дверью, бандиты вернулись обратно. Из открытого окна клубами валил табачный дым, раздавались пьяные голоса и звон стаканов. Но интенсивность шума началась снижаться.

К пяти утра всё практически затихло. Патруль тоже на обходы не вылезал, что, в общем, и понятно — привычка шляться по темноте должна постепенно у всех на нет сойти, никогда не знаешь, на кого или что нарвёшься. Лично я бы на их месте тоже на ночь запирался.

— Так, действуем, — скомандовал я, когда окончательно убедился в полной безжизненности противника. — Я и Большой — левый фасад на себя берем, Кэмел, Коля — правый. Чтобы ни одна зараза из окна высунуться не могла.

— А я куда? — спросил Сергеич.

— Сергеич, ты бери снайперку и решай проблему пулемёта на водонапорке. Как света достаточно будет, ты мне знать дай, и начнём. А затем долби по их рации, понял? До пулемёта четыреста метров, до рации и того меньше, не промахнёшься. Ну и просто к окнам соваться не давай, если до заварухи дойдёт, лады?

— Без проблем, — кивнул он, подтягивая к себе чехол с винтовкой. — Сейчас досочку только выдавлю, чтобы позиция была.