— Это к Пасечнику, — покачал головой Бурко. — Что бы ты себе, Коля, ни думал. И с секретаршей поосторожней, я тебя предупредил. Если Соня узнает и на всё это будут смотреть мои дети — не обессудь.

— Да я, как товарищ Крупский, всем конспираторам конспиратор, — явно не принимая предупреждение всерьёз, засмеялся Домбровский.

Бурко лишь пожал плечами, попрощался и вышел из лаборатории. На улице его поджидала белая «Нива», на которой Бурко катался по территории, и за рулём сидел Егор Шилин — его личный водитель, а заодно и охранник, в прошлом лихой вояка-прапор из ВДВ, которого Марат Салеев на эту должность порекомендовал лично.

— Куда теперь? — спросил тот, заводя мотор.

— Давай к Пасечнику заедем, а потом домой отвезёшь.

— Понял.

«Нива» бодро покатила по дороге, виляя среди строений и заборов. Суеты в Центре стало меньше — период обустройства благополучно завершился, каждый теперь занимался своим делом, да и людей чуть поубавилось — многие находились в командировках на других, новых территориях. Проехали мимо забора детского сада, где во дворе на горках и в песочницах возилась целая толпа малышей и в проходной которого стояли двое эсбэшников в чёрном, в полной экипировке. Во всём, что касалось детей, старались избежать любой, даже самой минимально возможной, неприятной случайности.

Затем потянулся учебный городок военных, где кто-то занимался, потом замелькали боксы парка военной техники. За ним появилось здание караулки, где постоянно дежурила ГБР[44], и уже дальше — «Пасека», как называли теперь все отдел безопасности, возглавляемый Александром Васильевичем Пасечником, бывшим генералом.

— Ну всё, жди, — сказал Бурко Егору, вылезая из машины. — Я там на час, не меньше. Можешь пока поесть скататься, рация у меня с собой, вызову, в случае чего.

— Понял, спасибо.

На «Красное Сормово» приехали вчера, с группой «делегатов» из ГУЦа. Процесс замирения с «кремлёвскими» пошёл полным ходом. Пусть стороны и не лобызались взасос, но стрелять друг в друга прекратили, что было уже хорошо. Белявский остался в части, распрощавшись с нами, заодно походатайствовав о списании «на боевые» гранат и ящика фальшфейеров. Ну и вогов нам ещё чуть-чуть удалось выклянчить, вроде как за посредничество в установлении мира. Покочевряжились, но дали.

Пересекать реку и трогаться в путь в середине дня не хотелось, поэтому остались переночевать. Нам выделили огороженный досками загон в одном из складских корпусов, где мы и пристроились на матрасах, брошенных на деревянные поддоны. «Заводским» на этот счёт совсем трудно было, на территории промзоны жилых зданий как-то и не предполагалось, поэтому размещались все так, как мы сейчас, то есть абы как. Но, в общем, ничего страшного с нами от такого ночлега не случилось, и рано утром, с рассветом, меня поднял бывший десантник и будущий речник Андрюха, сказав:

— Паром готов. Через тридцать минут погрузка.

— Это где? — закрутил я головой спросонья.

— Я провожу.

— Ага, понял, — кивнул я и закричал: — Рота, подъём, построение по полной форме через сорок пять секунд, посылать командира в ответ запрещено уставом!

Послали меня почти все, но подниматься начали, кряхтя и сонно моргая на бледные утренние сумерки. Собрались быстро. А что нам собираться, собственно говоря? Сбегали к оборудованному на улице длинному умывальнику, ополоснулись, кому надо, тот ещё и побрился.

— А завтрак? — продолжая зевать, спросил Шмель.

— Сухпаем, — буркнул я в ответ. — На пароме порубаем, пока через Волгу кандыхать будем.

— Сухомятка, блин, — вздохнул он. — Не ценишь личный состав.

— Забочусь. А то рожа у тебя скоро шире лобового станет.

До парома — широкого и низкого судна с надстройкой «аркой» и надписью СП-39, — причалившего к бетонному пирсу, оказалось недалеко, тридцать секунд езды. На его палубе уже стояли старый красный «Сузуки Витара» со снятым верхом и «шишига» с помятой кабиной. Несколько человек курили у борта. Над серой водой реки висел туман, который должен был вот-вот развеяться — солнце поднималось всё выше и выше. Немолодой дядёк в тельняшке под распахнутым ватником указал, куда нам машины ставить, после чего нас предоставили самим себе.

Чай у нас с собой был в термосах, кипятком снабжали на территории завода, ну а дополнением к нему пошли банальные бутерброды с тушняком. Просто и надёжно.

— Серый, нам же город не пересекать? — спросила Вика, балансируя горой тушёнки на куске хлеба, стараясь не уронить ни крошки.

— Нет, нас ниже по реке высадят, на бывшей базе обслуживания флота, — вспомнил я, что Большаков по карте показывал.

— А там уже всё, людей нет?

— Почему? Есть местами. На военных складах в Линде и на складах Росрезерва. А вот начиная с птицефабрики уже никого. Анархия.

— Птицефабрики? — заинтересовалась Аня. — А им она не нужна, что ли?

— Там какая-то история нехорошая с ней вышла, — вспомнил я, что рассказал мне начальник разведки. — Куры, оказывается, в зомби только так обращаются и жрут друг друга почём зря.

— И что?

— Да говорят, что там такое творилось, что пришлось всё сжечь вместе со зданием. Отдельные особи морфировать начали, настоящие курозавры получились. Фильм ужасов от студии «Пиксар», или какая там «Побег из курятника» снимала?

— «Пиксар» вроде, — ответила Аня. — А ты серьёзно? Куро-зомби?

— Ну если не набоянили мне, как новичку, то, значит, правда, — пожал я плечами.

Паром медленно отвалил от причала и, гулко работая двигателем, медленно направился на середину реки, где виднелся стоящий на якоре «Светляк» — немалого размера военный катер с артиллерийскими башнями по носу и корме. Повезло «заводским», что такая сила сюда с Каспия наведалась. Это оказался из козырей козырь и из тузов туз при споре с «кремлёвскими» на предмет кому владеть рекой. Не будь этих двух катеров, не устоять было бы гражданским.

Длинный мост впереди был обрушен в одной средней секции, но русло не перекрывал — паром спокойно прошёл между быками целого пролёта. И стоило его вообще взрывать? Чёрт его знает, нам же обстановку не докладывали, может, и стоило.

Город тянулся по берегу Волги справа, серый, местами дымный от пожаров, мрачный. Даже красноватая громада Нижегородского кремля казалась словно пеплом присыпанной.

— А мертвяков-то, — сказала Маша, разглядывая берег в оптику прицела «мосинки». — Везде они, везде.

— Думаю, что до «Шешнашки» мы их много не увидим, — вступила Татьяна. — Я по карте смотрела — одна дорога, одна железка и чуть-чуть деревень до самого места. Глухомань настоящая.

— Вятка, хрен ли, — сказал Лёха. — Всегда глухоманью и числилась.

Постепенно паром начал забирать к противоположному берегу, а затем неторопливо вошёл в какой-то просторный затон, уставленный всевозможными судами. На берегу виднелись цеха, стоял впечатляющих размеров кран.

— Рембаза, — вдруг сказал мужик в тельнике и ватнике, подошедший сзади. — Тут у нас народ оборону держит в пределах забора, а дальше всё, мертвецы одни. Давайте рассаживайтесь по машинам, сейчас швартоваться будем.