извиваясь, прыгнул прямо к лицу конары Инггрес. Однако она все-таки успела проткнуть демона заостренным концом палки. Затем Инггрес принялась колотить палкой по столу с такой силой, что чашки, чайник и жуткий кровяной пудинг разлетелись во все стороны. Обеими руками конара Инггрес била деревяшкой по столу, злорадно наблюдая, как Церрн бьется в предсмертной агонии.

Наконец все было кончено. Конара Инггрес, вздохнув с облегчением, вышла из-за стола и присела рядом с Лиистрой, которая без сознания лежала на полу. Краешком подола Инггрес вытерла кровь с лица конары Лиистры, и та, будто вознаграждая подругу за смелость, открыла глаза. Ее лицо казалось таким мирным и безмятежным, словно им никогда и не управлял жуткий извивающийся демон.

Радостно смеясь, конара Инггрес положила голову Лиистры на колени и поцеловала ее бледные щеки и лоб.

— Спасибо тебе, Миина!

— Инггрес, — чуть слышно прошептала конара Лиистра, — где я? Что случилось?

Прежде чем та успела ответить, на пол упала длинная тень, и в дверном проеме появилась фигура.

— Да, — озабоченно проговорила Джийан, — мне бы тоже очень хотелось это знать.

— Говорил же я тебе, будь острожен! Предупреждал, не стоит связываться с саракконом! Так или нет? Кажется, я всячески помогал тебе хранить мне верность. — Нит Батокссс расхаживал вокруг Кургана, в руке гэргона поблескивало треугольное лезвие кинжала. — И что случилось?

— Давно ты прикидываешься Курионом?

— Ты предал меня при первой же возможности!

— Давно ты играешь со мной?

Внезапно Нит Батокссс шагнул к регенту.

— С играми покончено!

Бежать Курган и не думал. Он вспоминал старую тускугггун и ее идиотскую прялку. Неужели она все знала? Поэтому старуха так на него посмотрела, когда он стал спускаться в подвал? Или, как сказал Курион, она просто сумасшедшая? Только, выходит, это сказал не Курион, а Нит Батокссс…

— У кого пять лиц, — не сдавался Курган, — а два из них звериные?

Гэргон схватил правителя за шиворот, и лицо Кургана передернулось от боли. Гиперактивные ионы коснулись его плоти, и регенту показалось, что его окунули в огонь.

Нит Батокссс медленно повернул его к яйцеобразной камере.

— Это гороновая камера. Сейчас я тебе покажу, что происходит с теми, кто оказывается внутри. — Гэргон поднял руку, и круглый люк захлопнулся. Еще одно движение, и откуда-то появились два голографических экрана. Затем он пустил гороновую волну, и когда она прошла сквозь камеру, снова открыл люк и подтолкнул вперед Кургана.

Регент увидел нечто ужасное: глаза Куриона стали белыми, зубы превратились в пепел, обнажились кости черепа.

— Он был уже мертв, — прорычал Нит Батокссс и отшвырнул Кургана от камеры. — Представь, что случится с тобой.

Курган молчал, по опыту зная, что любое слово еще больше взбесит техномага.

— Я посажу тебя внутрь и включу волны частотой пониже. Насколько я понимаю, по ощущениям это должно напоминать тысячи крошечных ртов, одновременно сосущих из твоего тела кровь.

— Пытаешься меня запугать? — усмехнулся Курган. — Я прекрасно тренирован и не боюсь ничего. Даже тебе не удалось ужаснуть меня — отсюда и все фантазии с участием Куриона.

— Скорее это был экзамен, — проговорил Нит Батокссс. — И давай называть вещи своими именами — экзамен, который ты провалил.

— Если это означает, что я освободился от твоего рабства, то, хорошо, пусть я провалился.

Нит Батокссс снова схватил регента за шиворот.

— Ты присягнул мне на верность, твое слово…

— Мое слово не значит ничего для такого, как ты. — Курган корчился от боли, которую причинял ему гэргон. Неужели гороновая камера еще ужаснее? — Ты же силой заставил меня поклясться. Неужели ты поверил, что я стану держать слово?

Взревев, Нит Батокссс схватил регента обеими руками. На теле правителя не осталось места, в котором бы не пульсировали иглы гиперактивных ионов. Курган чувствовал, что сердце начинает бешено биться, а кровь закипает. Смертельно тошнило, но сил не хватало даже на рвоту.

— Я не сломаюсь, — прохрипел Курган, — не стану тебе подчиняться.

— Нет, тебе придется.

— Сначала я умру.

— Это точно, — злобно ухмыльнулся Нит Батокссс. — Ты истинный Стогггул. Я отлично знаю твою семью, все вы грязные лживые твари.

— Лживость во мне воспитал Старый В'орнн. — Курган старался говорить уверенно. — И его ты наверняка хорошо знаешь.

— О чем это ты?

— Ты прав, хватит играть, — стуча зубами, проговорил Курган. Лицо гэргона, гороновая камера, вся лаборатория начали бледнеть. Регент понял, что вот-вот потеряет сознание. — Я знаю, кем ты становишься, когда выходишь из храма и бродишь по городу. Покажи мне Старого В'орнна. — Курган понимал, что вот-вот разрыдается, и вместо этого хрипло рассмеялся, чтобы сдержать сжимающие горло спазмы. — Ну же, гэргон, покажи мне свое лицо!

— Хочешь узнать, кто я? — загромыхал Нит Батокссс. — Ты хоть понимаешь, чего просишь? Я исполню твое желание!

Курган вскрикнул. Бронзовая кожа и пульсирующая нейронная сеть на макушке гэргона отвалились, превратившись в грязную пену, которая тут же испарилась, источая отвратительный запах могильной плесени. Черепа Курган не увидел, только черный обрубок шеи, из которого прорастал чешуйчатый отросток, белый как смерть. Вслед за первым отростком показался второй, третий… Вскоре их было уже пять.

Отростки достигли одной высоты и начали переплетаться. Лабораторию пропитал сильный запах гнили, и Кургана снова замутило.

От ужаса, разворачивавшегося перед его глазами, регента сильно тошнило. Переплетающиеся отростки размножались с дикой скоростью, а затем начали срастаться в огромное мощное тело. Оно стояло на двух ногах, одновременно припадая к земле, как животное; одно плечо казалось выше другого.

Затем над страшным туловищем появился светлый нимб, который сгустился во вращающийся шар. Страшный шар снизился к сильным плечам и стал вращаться медленнее, так что Курган увидел нечто, похожее на постоянно изменяющееся лицо.

Шар остановился и превратился в совершенно необычную голову, которую раньше Курган видел лишь раз в жизни. Перед правителем замелькало три кундалианских лица и две звериные морды. Тогда, мельком увидев жуткую голову в зеркале, регент слишком перепугался, чтобы запомнить увиденное. Теперь он разглядел лица даже яснее, чем хотелось бы, и непроизвольно отметил, что их выражения никак не связаны друг с другом. Длинное мрачное лицо с пытающими черными глазами выражало злость, в другом, с четкими классическими чертами, горела похоть, третье, обрюзгшее и рассеянное, воплощало зависть. Надменная морда хищной птицы излучала гордость, а гладкая кошачья харя лоснилась от жадности.

Впервые в жизни Курган не знал, что сказать, и, несмотря на боль, попытался отползти в сторону.

— Кажется, я не ошибусь, если предположу, что мой истинный облик вам не по нраву, регент?

Этот голос, сильный и глубокий, Курган уже слышал в разговорах с Нитом Батоксссом. Сейчас он словно раскаты грома наполнял лабораторию.

— Что ты делаешь? — вскричал Курган. — Какими чарами пытаешься меня запутать?

Жуткое существо засмеялось.

— Запутать? Вы живете в тумане, глупые в'орнны! Вы завоевываете Космос, покоряете миры и считаете себя повелителями вселенной! Да вы и понятия не имеете о том, как огромен и многообразен