продолжалось недолго; как только солнце скрылось, от него остались лишь розовые блики на краях облаков. Вскоре и они стали серыми, и все погрузилось в полумрак.

Кансацу сидел, скрестив ноги, посреди додзё, Николас — напротив него. Оба молчали. В зале было слышно только их дыхание. Остальные ученики и инструкторы уже ушли.

— Скажи мне, — заговорил наконец Кансацу, — что ты узнал из Горин-но сё?

— В этой книге есть добро, — ответил Николас. — И зло.

— Это странно, Николас.

— Напротив, сэнсэй.

— Разве?

— В жизни не бывает черного и белого. Кансацу открыл глаза и кивнул.

— Ты правильно понял, Николас. Ты проницательный ученик. Никогда не стоит слишком, полагаться на одну школу, на одну стратегию. Это очень быстро ведет к застою. Исходи только из самой ситуации. Если ты полностью подчинишь себя одной идее, то наверняка проиграешь. — Он снова закрыл глаза. — Ты не представляешь, Николас, как много учеников делают эту ошибку. И не только учеников...

Снова наступила тишина. С улицы доносился глухой шум мотора. Машина отъехала, и за окнами мелькнули отблески ее фар. Вернулась темнота. Ржанка что-то прощебетала и взлетела с легким шумом.

Николас прокашлялся.

— Я прочитал всю книгу.

— И что ты о ней думаешь?

— Честно говори, не знаю.

— Тебя интересуют ниндзя, Николас?

— Да.

— Что же тебя останавливает?

— Я не думал об этом.

— Ты должен разобраться в себе, Николас. Николас задумался.

— Мне кажется, я должен был сказать “нет”.

— Вот как?

— Ниндзюцу, похоже, запретная тема.

— Закрытая — да. Но не запретная. — Кансацу смотрел на Николаса. — Даже здесь, в Японии, о ниндзя известно поразительно мало. Они принадлежат к той общественной группе, которой японцы не могут гордиться. Но ниндзюцу — древнее искусство. Оно пришло к нам из Китая, во всяком случае, так принято считать. Не думаю, что кто-нибудь знает это наверняка.

Ниндзя не были связаны бусидо. Путь Воина — для них пустые слова. Они быстро вознеслись. Буси все чаще прибегали к их услугам. С ростом их богатства совершенствовалось и разнообразилось их искусство. Настало время, когда самураи пришли учиться к ниндзя. И тогда был нарушен Путь.

В Японии есть многорю. Гораздо больше, чем в любой официальной сводке. В них учат самым разным вещам, и не всегда можно легко отличить добро от зла.

За окнами стало темно. Облака закрыли луну.

— Чтобы стать настоящим победителем, Николас, нужно заглянуть во мрак.

В тот вечер Цзон отвела Николаса в кабинет полковника. В комнате пахло табаком и кожей. Кроме кабинета отца, только кухня была в этом доме европейской, все остальные комнаты — традиционно японскими.

Цзон села сбоку на высокое деревянное кресло возле секретера, а Николас — рядом, на кожаный диван.

— Ты рад, что Юкио остановилась у нас. — В словах Цзон не было вопроса.

— Да, — ответил он прямо. — Тебе это не нравится? Цзон улыбнулась.

— Ты вырос, Николас, но ты по-прежнему мой сын. Мне кажется, я имею право спросить тебя. Ты ведь знаешь, что можешь не отвечать.

Николас опустил глаза и мягко произнес:

— Я это знаю.

Цзон наклонилась к нему и взяла его руки в свои.

— Сынок, тебе нечего меня бояться. Что бы ни было у тебя с Юкио, это касается только вас двоих. Возможно, твой отец так не думает, но он по-своему смотрит на вещи. Он все еще солдат, и поэтому подозревает всех и вся.

Николас посмотрел на мать.

— Он не доверяет Юкио. Но Цзон покачала головой.

— Это не имеет значения, понимаешь? Это его слабость, на которую не стоит обращать внимания. Я уверена, что и Со Пэну он вначале не доверял.

Она повернулась к секретеру, открыла ключом ящик и достала оттуда прощальный подарок Со Пэна — шкатулку с драконом и тигром. Легким и проворным движением пальцев Цзон открыла шкатулку.

— Смотри, — сказала она тихо. — Их здесь пятнадцать. — Она имела в виду изумруды. — Сначала было шестнадцать, но на один из них мы купили этот дом. — Цзон посмотрела на Николаса. — Я уверена, что отец рассказывал тебе историю этого подарка. — Николас кивнул, и она продолжила: — Но он не рассказал тебе о том, что этот подарок означает. Не думаю, что он и сам об этом знает. А если бы и узнал, то просто отмахнулся бы от этого. Твой отец очень рациональный человек. — Цзон улыбнулась. — Это один из немногих его недостатков.

Она поставила раскрытую шкатулку Николасу на колени.

— Ты можешь взять шесть из этих камней. Продать их, если тебе понадобятся деньги. Нет, выслушай меня до конца. Я хочу, чтобы ты хорошо понял меня — мне кажется, ты на это способен. Здесь никогда не должно, оставаться меньше девяти изумрудов. Никогда. Что бы ни случилось, ты не должен брать больше шести.

Цзон глубоко вздохнула.

— Это необычная шкатулка, Николас. Она обладает мистической силой. — Она замолчала, словно ожидая чего-то, — Я вижу, ты не улыбаешься. Хорошо. Я верю в это, как верил мой отец, Со Пэн. Он не был глупцом. Он хорошо знал, что в Азии есть много такого, что не поддается объяснению. Возможно, в современном мире этому уже нет места. Эти вещи подчиняются другим, вечным законам. — Цзон пожала плечами. — Поэтому я верю. — Она отняла руки от шкатулки и посмотрела сыну в глаза. — Ты уже достаточно взрослый, чтобы самому разобраться в жизни и ее загадках. Если ты будешь верить, эта сила поможет в самый трудный для тебя день.

Николас сидел в гостиной, на полу возле окна. Безоблачное небо украшала полная луна. Ее свет струился на верхушки деревьев в саду. Густые тени от высокой сосны падали на оконное стекло. Время от времени, когда ветер шевелил ее ветви, тени скользили вверх и вниз по стеклу, как волшебный корабль из сказки, которой когда-то убаюкивала его мать. То время казалось теперь бесконечно далеким, и Николас подумал: “Интересно, думают ли другие люди о детстве так же, как он?” Детство... такое простое и безмятежное время, когда все решения принимаются легко и не влекут за собой никаких последствий.

Долгие годы эта одинокая сосна защищала его в бессонные ночи. Николас знал каждый изгиб ее ствола, каждую веточку. Она казалась ему старым солдатом, часовым в ночи, его другом и советчиком. Чтобы стать настоящим победителем... Его мир менялся теперь так стремительно. Занятия харагэй позволили Николасу сразу же ощутить ее присутствие в комнате. Он не двигался. Он слышал, как она подходит к нему сзади. Медленно. Медленно. Он ничего не мог поделать с охватившим его возбуждением.

Девушка села рядом, спрятавшись от лунного света. Ее лицо было в глубокой тени, и только волосы слабо мерцали серебряными отблесками. Николасу казалось, что он слышит биение пульса во всем ее теле. Он остро, почти до боли, ощущал близость Юкио. Запах ее тела, смешанный с ароматом незнакомых духов; поток исходившего от нее тепла. Но была еще какая-то, более осязаемая сила — ее аура обволакивала его.

Николас вдруг встал и почувствовал, как она вздрогнула. Он протянул ей руку, помог подняться и