— Где Отулисса? — спросила Гильфи. — Она должна уже вернуться.

— Она в лазарете, — ответил Копуша, шлепаясь на кучу пуха и вытягивая свои длинные голые лапы в совершенно невозможное положение, в котором он привык засыпать.

— В лазарете?! — хором воскликнули друзья.

— Не волнуйтесь, ничего страшного. Всего лишь царапина. Она даже не хотела идти в лазарет, но ей приказали.

— Нужно навестить ее, — решил Сорен. — Правда, я жутко устал…

— Сходим попозже, — зевнул Копуша.

Все за день настолько вымотались, что должны были мгновенно провалиться в сон. Однако друзья еще долго не могли сомкнуть глаз. Возможно, виной всему была тревога, постепенно охватывавшая Великое Древо.

— Теперь они знают о силках, — пробормотал Сумрак.

— И в следующий раз будут осторожнее, — откликнулся Сорен.

— Такие вещи нельзя вечно держать в секрете, — резонно заметила Гильфи.

— Я слышал, что в западном секторе некоторые наши секреты уже рассекречены, — прошептал Копуша.

— Что? — встрепенулась Гильфи.

— Да-да. Сильвана подозревает, что часть тайных складов, которые мы выкопали, уже кем-то потревожена.

— Ты какие склады имеешь в виду? — уточнил Сумрак.

— Те, что с углями.

— Наша огневая мощь? — вскричал Сумрак, вспархивая на свой шесток. — Это же наше дело!

Он имел в виду свой лучший в мире клюв. Все они были призваны в Огневой эскадрон или Жар- дружину, как ее иногда называли на Древе.

Жаром Бубо называл голубое пламя с проблеском желтого в центре и зеленоватым ореолом по краям. Такое пламя было невероятно горячим. Именно этот огонь больше других годился для выплавки металлов и постоянно поддерживался в кузнице Бубо.

Как ни тревожна была сообщенная Копушей новость, усталость взяла свое, и вскоре друзья уже спали.

— Можете войти, если пообещаете вести себя очень тихо, — проворчала толстая короткоухая сова, провожая Сорена, Гильфи и Сумрака с Копушей в лазарет. — И никаких разговоров с новой сипухой. Со вчерашнего дня она считается нашей военнопленной.

Друзья переглянулись.

«Это, наверное, та самая, что попалась в силки», — догадался Сорен.

Отулисса сидела на пуховой койке — так в лазарете называли постели. На первый взгляд она выглядела бодрой и вполне здоровой.

— Ты вовсе не выглядишь больной! — воскликнула Гильфи.

— Я здорова! — фыркнула Отулисса. — Просто глупо, что они заставляют меня торчать здесь.

— Что случилось? — спросил Сорен.

— Меня слегка ранили в левый бок. Ничего страшного, но меня отправили на осмотр в лазарет, потому что Стрикс Струме показалось, будто я как-то смешно лечу.

— Смешно?

— Неровно, если быть точной. Но я в отличной форме! На обратном пути я сумела выровняться и летела как следует. Просто ненужные предосторожности, вот и все!

— Как это произошло? — спросил Сумрак. — Вы разметали передовой клин врага. Как вам это удалось?

Отулисса повернула голову за спину, указав глазами на раненую сипуху, лежавшую на соседней койке.

— Говорят, она без сознания, но кто ее знает! Лучше я пока не буду говорить ни о чем, что имеет отношение к войне. И вам тоже не советую.

— Ясно, — кивнул Сумрак.

— А о чем тогда говорить? — не понял Копуша.

«Хороший вопрос», — подумал про себя Сорен, внимательно разглядывая Отулиссу. Ему показалось, что она изменилась. Наверное, полет навстречу наступающему врагу неизбежно меняет каждого.

В это время в отверстии лазаретного дупла показалась голова Вислошейки:

— Великий Глаукс, Отулисса! Что ты здесь делаешь?!

Друзьям показалось, будто пещерная сова не на шутку растерялась, увидев в палате пятнистую сову.

— Ее ранили, — ответила Гильфи.

«Вот глупая старуха! — подумал про себя Сорен. — Неужели трудно догадаться?»

— А вы зачем пожаловали, Вислошейка? — вежливо осведомился Копуша.

— Я… Ну, я… Вообще-то… — залепетала пещерная сова, а потом торопливо выпалила: — Я пришла навестить раненых!

Отулисса повернула голову к наставнице гахуулогии.

— Вы очень добры, если пришли проведать меня, даже не зная, что я здесь. Спасибо большое. Я уверена, остальные тоже будут тронуты вашим вниманием.

Вислошейка уже пришла в себя и спокойно ответила:

— Да, дорогуша. Разумеется, я не знала, кого увижу здесь, но полагала, что визит в лазарет станет пусть небольшим, но необходимым актом милосердия, столь необходимого в нынешние суровые времена. — Глаза ее вдруг затуманились, как будто Вислошейка смотрела в какую-то никому не видимую даль. — Кто бы мог подумать, что дело дойдет до такого? — тихо проговорила она, ни к кому не обращаясь. — До настоящей войны.

Сорен, Сумрак и Гильфи еще две ночи дежурили у силков, но поймать удалось всего нескольких неосторожных сов. Особых боевых действий не предпринималось. Наступило тревожное затишье.

Зимовеи ослабли, температура воздуха резко упала. На поверхности Хуулмере стали появляться льдины. Еды стало меньше, приходилось экономить пишу. Охотничьи отряды каждую ночь вылетали на промысел, однако возвращалась с пустыми клювами: наверное, в такой холод вся дичь попряталась в свои норы в замерзшей земле. Ночи стояли длинные и черные, луна пошла на ущерб и Должна была появиться только через несколько дней.

Однажды ночью, перед самым рассветом Сорен, Гильфи и Сумрак закончили дежурство и, вернувшись, сразу почувствовали, что на дереве что-то изменилось. Их встретил взволнованный гул голосов, но как ни вслушивались друзья, им удавалось разобрать лишь отдельные фрагменты разговоров. Стоило им приблизиться к кому-нибудь из старших, как те мгновенно захлопывали клювы.

— Говорят, на дальнем конце острова произошла какая-то стычка, — прошептал Копуша, протискиваясь на свое место за столиком миссис Плитивер. Домашняя змея растянулась во всю длину, чтобы усадить за себя побольше едоков. За розовым чешуйчатым столом, в который слепая змея превратила свое чрезвычайно гибкое тело, примостились еще Примула, Эглантина и Мартин.

На обед подали сильно разбавленный чай из молочника и мелко нарубленную мышатину. Это совсем не походило на привычный обед, но никто и не подумал жаловаться. Кто знает, может быть, через месяц такая еда будет казаться им сказочным пиром! Зимы на острове Хуула всегда были долгими и лютыми, а с началом войны положение грозило только ухудшиться.

— Внимание! — прогремел над залом зычный голос Борона. — Наш военный министр, Эзилриб, хочет сделать важное заявление!

Эзилриб, осунувшийся и усталый, взлетел на самый верхний насест обеденного зала.

— Я буду краток и откровенен. Боюсь, у меня недобрые новости. С начала войны прошло много дней. На западном фронте мы одержали большие успехи. Однако на наших северо-восточных берегах, в секторе, который мы считали неуязвимым из-за свирепости зимнего моря и яростных ветров Ледяных проливов, в ходе внезапной вражеской атаки были понесены тяжелые потери.

Полагаю, до вас дошли слухи о стычке. Боюсь, дело гораздо серьезнее. Крупное соединение