выбрал для себя самую неожиданную страну в Европе. Он отправился в Швецию, где вышел на связь со Службой безопасности и попросил политического убежища. В сущности, это было очень умно придумано, так как здесь его вряд ли стали бы искать убийцы, подосланные КГБ или ГРУ.

Гуннар Бьёрк умолк.

— И что из этого вышло?

— А как может поступить правительство, если один из лучших шпионов внезапно становится перебежчиком и просит политического убежища в Швеции? Это случилось в тот самый момент, когда у нас пришло к власти буржуазное правительство. Премьер-министр только что вступил в должность, и это стало самым первым делом, которое нам надо было как-то решить. Политики, конечно же, перетрусили и попытались поскорее сбыть его с рук, но не отсылать же его было в Советский Союз — это вызвало бы чудовищный скандал. Его попробовали выпихнуть в США или в Англию, но Залаченко наотрез отказался. США его не устраивали, Англию же он считал одной из тех стран, где на высших должностях в разведслужбе сидят советские агенты. Ехать в Израиль он не пожелал, так как не любил евреев. Поэтому Залаченко решил остаться в Швеции.

Все это казалось настолько невероятным, что Микаэль даже заподозрил, что Бьёрк водит его за нос.

— Так он остался в Швеции?

— Именно.

— И об этом никто ничего не узнал?

— Много лет сведения об этом деле составляли величайшую государственную тайну. Дело в том, что Залаченко оказался для нас очень полезен. В период с конца семидесятых годов и до начала восьмидесятых он был коронным алмазом среди перебежчиков даже в международном масштабе. Никогда раньше ни один из оперативных начальников элитного подразделения ГРУ не становился перебежчиком.

— Значит, он мог продавать информацию?

— Именно так. Он хорошо разыграл свои карты и дозировал выдаваемую информацию выгодным для себя образом: сначала сдал агента в командовании НАТО в Брюсселе, потом агента-нелегала в Риме, потом связного шпионской сети, действующей в Риме. Назвал имена убийц, которых он нанимал в Анкаре или Афинах. О Швеции ему было известно не так много, зато у него имелись данные об операциях за границей, которые мы затем могли частями передавать и получать за это ответные услуги. Он был настоящий кладезь!

— Иными словами, вы начали с ним сотрудничать.

— Мы дали ему новую личность. Все, что от нас требовалось, это предоставить ему новый паспорт и немного денег, дальше он мог позаботиться о себе сам. Именно этому он был обучен.

Микаэль помолчал, переваривая эту информацию, затем посмотрел на Бьёрка:

— В прошлый мой приезд вы мне солгали.

— Это вы о чем?

— Вы утверждали, что встретили Бьюрмана в полицейском стрелковом клубе в восьмидесятые годы. На самом деле вы познакомились с ним гораздо раньше.

Гуннар Бьёрк задумчиво кивнул:

— Привычка. Эти сведения засекречены, и у меня не было никаких причин выдавать подробности нашего знакомства с Бьюрманом. И только когда вы спросили про Залу, я связал одно с другим.

— Расскажите, как это было.

— Мне было тридцать три года, и я уже три года работал в Службе безопасности. Бьюрману было двадцать шесть лет, и он пришел прямо со студенческой скамьи. Его взяли в Службу безопасности на работу делопроизводителем по юридическим вопросам, практикантом. Бьюрман родом из Карлскруны, и его папаша служил в военной разведке.

— Ну и?

— У нас с Бьюрманом вообще-то было слишком мало опыта для того, чтобы вести дела с такими людьми, как Залаченко, но он вышел с нами на связь в самый день выборов семьдесят шестого года. В полицейском управлении не оказалось никого из главных шишек, все работали на обеспечении безопасности выборов, а многие должности вообще оставались на тот момент вакантными. И именно этот день Залаченко выбрал для того, чтобы явиться в полицейский участок Норрмальма, заявить, что он просит политического убежища, и попросить о встрече с каким-нибудь представителем Службы безопасности. Он не назвал своего имени. Я был на дежурстве и подумал, что это обыкновенный беженец, потому я взял с собой Бьюрмана в качестве юриста. Мы встретились с ним в полицейском участке Норрмальма.

Бьёрк потер глаза.

— И вот он, сидя перед нами за столом, спокойно и деловито сообщил, как его зовут, кто он такой и чем занимается. Бьюрман вел записи. Скоро я понял, кого я вижу перед собой, и осознал, во что ввязался. Поэтому я прервал наш разговор и вместе с Бьюрманом увел Залаченко с глаз долой из полицейского участка. Не зная, что делать, я снял номер в отеле «Континенталь» напротив Центрального вокзала и сплавил его туда. Оставив Бьюрмана сторожить его, я спустился к портье и оттуда позвонил своему шефу.

Бьёрк вдруг хохотнул:

— Я часто потом думал, что мы повели себя как самые что ни на есть дилетанты. Но что было, то было.

— Кто был вашим шефом?

— Это не имеет значения. Я не собираюсь выдавать лишних имен.

Микаэль пожал плечами и не стал спорить.

— Мы с шефом оба поняли, что речь идет о секретнейших вещах, так что чем меньше людей в это будет замешано, тем лучше. Особенно Бьюрману совершенно незачем было иметь отношение к этому делу, оно было гораздо выше его уровня, но раз уж он узнал эту тайну, то лучше было оставить его, чем приобщать к ней кого-то другого. Что касалось такого юнца, как я, тут, по-видимому, сыграли роль те же соображения. Считая нас с Бьюрманом, только семь человек в Службе безопасности знали о существовании Залаченко.

— Сколько всего человек знают об этой истории?

— За период с семьдесят шестого года и до начала девяностых их было приблизительно двадцать человек из правительства, высшего военного руководства и Службы безопасности.

— А сколько их стало с тех пор?

Бьёрк пожал плечами:

— С того момента, как распался Советский Союз, он перестал представлять для нас интерес.

— Но что происходило после того, как Залаченко обосновался в Швеции?

Бьёрк молчал так долго, что Микаэль забеспокоился.

— Если честно… С Залаченко нам очень повезло, и все, кто был связан с этим делом, построили на этом свою карьеру. Не подумайте, что это было легко! Работать приходилось в любое время суток. Я был приставлен, чтобы присматривать за ним, и в первые десять лет мы встречались по несколько раз в неделю. Это были самые важные годы, когда он был еще полон свежей информацией. Но кроме того, приходилось следить, чтобы он ничего не натворил.

— Это в каком смысле?

— В Залаченко точно бес сидел. Иногда он был само обаяние, но иногда безумствовал, как законченный параноик. Время от времени у него начинался запой, и тогда он вытворял всякое. Мне не раз приходилось отправляться ночью в спасательную экспедицию, чтобы выручить его из какой-нибудь дикой истории.

— Например?

— Например, он мог пойти в пивную и затеять там ссору. Однажды он до беспамятства избил двух охранников, которые пытались его успокоить. Он был маленький и щупленький, но имел потрясающую подготовку по рукопашному бою, которую иногда демонстрировал по самому неподходящему поводу. Один раз мне пришлось вызволять его из полиции под подписку.

— По вашему рассказу можно подумать, что он сумасшедший. Ведь так он рисковал привлечь к себе внимание. Как-то это не очень профессионально!