старинного ключа. Она нахмурила брови, потом перевела взгляд выше на тумбочку рядом с посудной мойкой, в которой у Бьюрмана были сложены десятка два пакетиков с семенами. Вынув их, Лисбет убедилась, что это семена огородной зелени.
У него где-то есть летний домик. Или дачка в садовом товариществе. Вот чего она раньше не заметила!
Ей потребовалось всего три минуты для того, чтобы найти среди квитанций Бьюрмана одну шестилетней давности, по которой он расплатился со строительной фирмой за земляные работы по оборудованию подъездной площадки перед домом, а еще через минуту она нашла страховое свидетельство на жилой дом в районе Сталлархольма под Мариефредом.
В пять часов утра Лисбет зашла в работающий всю ночь супермаркет в начале Хантверкаргатан возле Фридхемсплана, где запаслась достаточным количеством пиццы, молока, хлеба и других продуктов. Кроме того, она купила утреннюю газету, в которой ее внимание привлек заголовок:
НАХОДЯЩАЯСЯ В РОЗЫСКЕ ЖЕНЩИНА ВЫЕХАЛА ЗА ГРАНИЦУ?
По какой-то неизвестной причине эта газета написала о ней, не называя фамилии. Там она упоминалась как «двадцатишестилетняя женщина». В тексте говорилось, что, по утверждению одного полицейского источника, ей, вероятно, удалось незаметно выехать за границу и сейчас она, возможно, находится в Берлине. Оттуда было получено сообщение, будто ее видели в одном «анархо-феминистском клубе», расположенном в Крейцберге, а следовательно, делала вывод газета, она улетела в Берлин. Этот клуб описывался в статье как место собраний молодежи, увлекающейся всем — начиная от политического терроризма и кончая антиглобализмом и сатанизмом.
Она вернулась в Сёдермальм на автобусе номер четыре и, выйдя на Росенлундсгатан, пешком дошла до Мосебакке. Дома она сварила себе кофе, приготовила бутерброды и только затем легла спать.
Лисбет проспала долго и проснулась, когда было уже далеко за полдень. Задумчиво принюхавшись к простыне, она решила, что пора поменять постельное белье, и субботний вечер посвятила уборке квартиры. Она вынесла мусор и, собрав старые газеты в два пластиковых мешка, поставила их в чуланчик в прихожей. В два приема она перестирала в машине целую гору нижнего белья, маек и джинсов, разобрала посуду, включила посудомоечную машину, а в заключение пропылесосила мебель и вымыла пол.
К девяти вечера она была мокрой от пота. Налив ванну, Лисбет щедро добавила в воду пены, улеглась в нее, закрыла глаза и стала думать. Когда она проснулась, было уже двенадцать ночи и вода в ванне совсем остыла. Рассерженная Лисбет вылезла, вытерлась насухо, легла в постель и почти сразу опять заснула.
В воскресенье утром, включив ноутбук, Лисбет пришла в ярость от тех глупостей, которых там понаписали о Мириам By. Ей стало скверно на душе, и ее начала мучить совесть. Она и не думала, что бедной Мимми так достанется, а ведь единственная вина Мимми состояла в том, что она была знакомой Лисбет. Знакомой? Или подругой? Или любовницей?
Лисбет сама не знала, какое слово лучше подходит для обозначения их отношений, но понимала, что какими бы ни были эти отношения раньше, теперь им наверняка пришел конец. Ей придется вычеркнуть имя Мимми из короткого списка своих знакомых. После всего того, что было понаписано в газетах, Мимми вряд ли захочет еще когда-нибудь иметь дело с безумной психопаткой Лисбет Саландер.
Эта мысль приводила ее в бешенство.
Она заметила себе на будущее имя Тони Скалы, журналиста, который начал эту травлю. Кроме того, она решила отыскать того борзописца в полосатом пиджаке, который в своей разухабистой статейке постоянно употреблял выражение «лесбиянка садомазохистского толка».
У Лисбет набрался уже немалый список людей, которыми она собиралась при случае заняться вплотную.
Но сначала нужно было разыскать Залу.
Что она будет делать дальше, после того как его найдет, она еще не знала.
В восемь часов утра в воскресенье Микаэля разбудил телефонный звонок. Еще не совсем проснувшись, он протянул руку и взял трубку.
— С добрым утром, — раздался оттуда голос Эрики Бергер.
— Ммм… — промычал Микаэль.
— Ты один?
— Да, к сожалению.
— В таком случае предлагаю тебе встать, принять душ и поставить кофе. Через пятнадцать минут к тебе придет гость.
— Какой гость?
— Паоло Роберто.
— Это боксер? Король ринга?
— Он самый. Он позвонил мне, и мы проговорили полчаса.
— Это почему же?
— Почему он мне позвонил? Ну, мы немного знакомы. Во всяком случае, здороваемся при встрече. Я как-то брала у него длинное интервью, когда он снимался в фильме Хильдебранда, в последующие годы мы еще несколько раз случайно встречались.
— Я не знал. Но вопрос в том, зачем ему понадобилось приходить ко мне?
— Затем, что… Ну да лучше уж пускай он сам тебе объяснит.
Микаэль едва успел принять душ и натянуть брюки, как Паоло Роберто уже звонил ему в дверь. Он впустил гостя, усадил за обеденный стол и попросил подождать. Достав себе чистую рубашку, Микаэль приготовил две порции двойного эспрессо и разлил по чашкам, добавив по ложечке молока. Паоло Роберто с уважением посмотрел на это кулинарное произведение.
— Вы хотели поговорить со мной?
— Мне посоветовала Эрика Бергер.
— О'кей. Слушаю вас!
— Я знаю Лисбет Саландер.
Микаэль поднял брови:
— Вот как?
— Я немного удивился, услышав от Эрики Бергер, что вы тоже с нею знакомы.
— Лучше расскажите все с начала.
— О'кей. Так вот: позавчера я вернулся домой, проведя месяц в Нью-Йорке, и вдруг вижу в каждой чертовой газетенке на первой странице физиономию Лисбет. В газетах о ней пишут черт знает какие мерзости. И ни один черт не нашел для нее ни одного доброго слова!
— Вы уже три раза помянули черта на одном дыхании.
— Извините! Но очень уж у меня погано на душе. Вообще-то я позвонил Эрике, потому что мне надо было выговориться, а к кому обращаться, я и сам не знал. А поскольку тот журналист из Энскеда работал на «Миллениум» и, значит, должен был знать Эрику, то я ей и позвонил.
— О'кей.
— Даже если Саландер свихнулась и сделала все то, что ей приписывает полиция, она все-таки заслуживает, чтобы с ней поступили по справедливости. Как-никак у нас правовое государство, и прежде чем судить человека, надо его сначала выслушать.
— Я точно такого же мнения, — сказал Микаэль.
— Я это понял из разговора с Эрикой. Когда я звонил в «Миллениум», я думал, что вы там тоже против нее ополчились, тем более что этот журналист Даг Свенссон работал на вас. Но Эрика сказала, что
