— Слышал об этом. Многие англичане — корабелы и моряки — служат у царя и очень довольны. Иностранных мастеров он быстро повышает в чинах. Хотя за ошибки наказывает очень сурово. Слышал о судьбе вице-адмирала Крюйса?

— Все об этом знают.

… Иван хорошо помнил встречу с этим заслуженным голландским моряком. Его строгий экзамен и совет послу Матвееву принять на службу в российском флоте юного выпускника Навигационной школы Ост- Индийской компании. Сколько лет прошло с тех пор… В прошлом году Крюйс, уже вице-адмирал российского флота, повел свои корабли на шведскую эскадру. Только два из них сели на мель. Строй нарушился, произошла путаница с сигналами, и красный флаг, сигнал к атаке, был по ошибке спущен. Шведы воспользовались неразберихой и выскользнули из расставленной им ловушки. Вице-адмирал и все командиры кораблей, многие из них иностранные офицеры, предстали перед военным судом. Приговор был кратким — расстрел! Потом царь Петр проявил милость, Крюйса лишил всех чинов и сослал в Тобольск. Хотя через некоторое время, из уважения к заслугам старика, вернул его из ссылки. С остальными офицерами обошлись круто — жизнь сохранили, но одних разжаловали в рядовые, других просто выгнали со службы. На судебном деле государь наложил краткую резолюцию — «деньги брать и не служить — стыдно!»

— На британской службе адмиралов и капитанов за ошибки тоже не хвалят, — произнес Иван.

— Судят строго, могут и расстрелять, — кивнул Джон. — А ты не хочешь завербоваться к русским? С твоими способностями быстро станешь капитаном.

— Лучше буду заниматься торговлей, — ответил Иван, а про себя подумал, что если раньше времени не погибнет, то капитанский чин в российском флоте от него не уйдет. — Вот только узнаю, чем выгоднее заниматься — африканским «черным деревом» или российской корабельной сосной.

— Пожалуй ты и прав. Энергичный и знающий человек везде найдет свое место — и при дворе турецкого султана, и у индийских раджей, и в Китае. Наши земляки повсюду добиваются успеха и открывают новые рынки для английских товаров. Уверен, ты получишь выгоду и в России.

— О! После возвращения в Лондон и сдачи груза, я получаю новое назначение. Стану командовать 80- пушечным линейным кораблем. Его недавно спустили на воду и дали имя, которое еще не носил ни один британский военный корабль — «Дредноут»!

— Или «Неустрашимый». Хорошее имя.

— Понимаешь, в мирное время, когда десятки более старших офицеров отправлены в резерв и живут на половинном окладе, я стану капитаном такого красавца!

— Так это надо отметить! Не откажешься ли отведать некоторых московских лакомств, которые я везу для своих друзей в Лондоне?

— Только не «кьюлбьяк»!

В Копенгагене сдали транспорт с российскими подарками датскому королю. Наблюдали, как местные корабелы и военные моряки начали выгрузку и сборку скампавей. В городе все только об этом и говорили. Много людей пришли посмотреть на диковинки, доставившие столько неприятностей грозным шведам.

Много времени ушло на разные церемонии и торжественные обеды. Пили во славу государя Петра Алексеевича, британского монарха, короля Дании Фредерика. Российский посол Василий Долгорукий, за долгие годы службы ставший своим человеком в датской столице, ласково улыбался, вежливо раскланивался на все стороны, так что локоны его пышного парика падали на расставленные по столу блюда. Адмирал Джон Норрис и другие английские должностные лица красиво говорили о дружбе и взаимной помощи, но на хозяев посматривали свысока. Недавно датчане высадились на шведскую землю, но их десант был разгромлен. Теперь они с тревогой ожидали ответного удара и сильно надеялись на иностранную помощь.

Пока продолжались торжества, сопровождавшиеся длинными речами и бесчисленными салютами, Иван занялся собственными неотложными делами. Под благовидным предлогом, не привлекая к себе внимания, отправился на прогулку вдоль канала Нюхаун, что протянулся от центра города к портовым причалам. Здесь, в одной из бесчисленных банковских контор, встретился с поручиком гвардейского Семеновского полка. Считалось, что в Дании этот, на первый взгляд, скромный молодой человек представляет интересы одного из берлинских банков. На деле же он исполнял некоторые деликатные поручения, о которых не всегда знал даже посол России.

Поручик сообщил, что в Лондоне скончался Федор Салтыков.

Помолчали. Помянули товарища. Иван выслушал новые указания. Узнал, что Матвеев получил новое назначение в Вену, а его делами будет ведать князь Борис Куракин, ранее уже работавший в английской столице.

… Князь — знатная персона, свояк царя[66]. Вырос при дворе его матери Наталии Кирилловны. Хотя порой болеет и в делах не спешит, но людишек темного происхождения, которые последнее время обступили трон российский, сильно не жалует. Дело знает и служит верно. Под Полтавой со своими гвардейцами-семеновцами князь сражался отважно. В европейских политиках разбирается отлично, все хитрости местных королей и министров видит насквозь, с подчиненными строг и требователен. Ну а немца, который представляет Россию в Англии, скоро сменит Федор Веселовский, секретарь Куракина. С этим новым послом и предстоит работать.

После плавания в Ревель Иван продолжал торговать лесом и сохранял деловые знакомства среди лондонских купцов и адмиралтейских чиновников. Не забывал и о прежнем начальнике, мистере Даниеле Дефо, который с многочисленным семейством поселился в одном из пригородов Лондона. Его окруженный садом трехэтажный кирпичный дом не выделялся среди соседних зданий. И хотя хозяин постоянно жаловался на подагру, камни в почках и долги, известные государственные деятели и некоторые столичные издатели продолжали регулярно получить от него так называемые «переводы статей из иностранной прессы». Многие борзописцы только зубами скрипели от зависти, узнавая о точных и прозорливых оценках политического и экономического положения в соседних странах, которые содержались в этих «переводах».

Но последнее время мистер Дефо все больше времени уделял литературным занятиям. Он закончил описание приключений на необитаемом острове «моряка из Йорка», которому дал имя Робинзон Крузо, и уже готовился продолжить рассказ о его кругосветном путешествии. В книжных лавках все чаще появлялись его книги, повествующие о странствиях смелых капитанов и предприимчивых купцов в Северную Америку, Китай, Сибирь. Иван, которого мистер Дефо часто расспрашивал о Южной Африке и Мадагаскаре, также делился своими воспоминаниями.

Когда-то Андрей Артамонович, выслушав рассказ Ивана о литературных увлечениях его начальника, распорядился сделать выписки из бумаг Сибирского приказа в Москве и перевести их на голландский язык. «Пусть иностранцы знают, какие богатства Россия имеет в Сибири и что за Уралом не живут люди с песьими головами, — сказал Матвеев. — А ты, Иван, помни, что господину Дефо Бог дал великий дар — занятно и мудро излагать мысли на бумаге. Такой человек и нам может пригодиться».

Теперь Иван время от времени передавал мистеру Дефо некоторые интереснее сообщения о событиях в России, которое поступали от торговых партнеров из Ревеля.

Последнее время восточная торговля наладилась, шведские каперы поутихли и деловые круги Лондона положительно оценивали обстановку на Балтике. Тем более что российская армия очистила от шведов ее южные берега, а царь Петр охотно передавал завоеванные области и города Дании и соседним немецким князькам. Стало известно, что английский король Георг также пожелал округлить свои наследственные владения за счет шведов.

Царь согласился, и союзный договор России и Ганновера был подписан. В Лондоне не возражали против такой политики короля, но связывать себя подобным договором не спешили.

Однако правители Европы, увлеченные дележом царских подарков, совсем забыли о неукротимом нраве короля Карла. Его не сломили военные неудачи. После того, как шведская армия сбросила в море десант датчан, он начал наступление в Норвегии. Ранней весной 1716 года шведские каперы вновь появились на Балтике. А слухи о том, что в Стокгольме собираются якобиты, неприятно поразили многих политиков в британской столице. Государственные мужи, которые совсем недавно восхищались гибкостью политики шведского короля, воспользовавшегося услугами изменника Мазепы во время похода в Россию, теперь возмущались цинизмом Карла. Ведь если он действительно овладеет норвежскими гаванями, то шведские