после ухода отца я сам уехал из отчего дома, а потом разразилась война, я ушел на фронт, и военные события заслонили в памяти то, что было раньше.

Мы помолчали, вслушиваясь в журчание воды, обтекавшей корпус. На плоскодонке, оставшейся в порту, зажглись огни.

— Когда человек возвращается домой, начинаются разговоры, и эти разговоры пробуждают воспоминания, в памяти оживает то, что человек, кажется, уже забыл.

У сыновей и дочерей одних родителей разная память, и каждый думает, что уж он-то помнит лучше всех. Так что тот, кто возвращается домой последним, получает самое полное представление обо всем, что было без него. Вот почему я думаю, Оррин или Тайрел знают больше, чем я. Особенно Тайрел — он никогда ничего не забывает.

— Вашего отца могли убить.

— Вполне возможно.

— Не нравится мне вся эта история, Телль, есть в ней что-то подозрительное, — сказал Тинкер.

— Вполне могло быть так, что Андре захотел избавиться от Пьера и нашего отца и, связав их, бросил в горах умирать. Теперь он боится, что Филип об этом узнает и лишит их всех наследства. Насколько я понимаю, Андре, Поль и Фанни растратили все, что у них было, и сейчас остро нуждаются в деньгах, поэтому им нужно ладить с Филипом. В противном случае им придется идти работать.

— Так, наверное, и обстоит дело, а может быть, еще и похуже, — сказал Тинкер и отправился в каюту.

Я заметил на плоскодонке какую-то возню, но не придал этому никакого значения.

У борта нашего парохода шелестела вода. Палуба под нами была завалена тюками с хлопком. Мне приходилось встречать пароходики, загруженные до такой степени, что люди в каютах даже днем вынуждены были сидеть при свечах.

Верховье реки Арканзас находится высоко в горах, там, где со склонов гор сползают огромные ледники. На краях их лед тает, давая начало горным рекам.

Вскоре я уже буду там, откуда течет Арканзас. Здесь, на равнине, вода в реке мутная — она несет с собой ил, остатки растений и животных и мусор, который сбрасывает в нее человек. Но в горах, где лежат вечные снега, вода в Арканзасе чистая и холодная.

Ничего не поделаешь, я вырос на лоне природы, и городская жизнь не по мне. Я люблю спать на земле, чтобы ночью над моей постелью сияли звезды и чтобы, проснувшись утром, по запаху ветра можно было определить, какая будет погода. Я люблю забираться в такие места, где можно наблюдать, как животные играют или кормят своих детенышей.

Человек, живущий в гармонии с природой, привык воспринимать смерть как часть жизненного цикла. На его глазах опадают листья, чтобы, перегнив, удобрить почву, на которой вырастут другие деревья и растения. Листья получают жизненную силу от солнца и дождя — это тот капитал, на который они живут и который возвратят потом почве. Лишь на короткое время занимают они у солнца, земли и воды то, что необходимо для жизни, а когда приходит время умирать, возвращают все это назад, чтобы вновь и вновь вырастали на деревьях листья, чтобы не прекращалось течение жизни.

Неожиданно я услыхал за своей спиной тихие шаги, а потом — быстрый бросок. Я инстинктивно присел и, повернувшись, резко выпрямился. Мне на спину кто-то прыгнул, но когда я выпрямился, человек не удержался и, свалившись с меня, упал за борт.

Однако нападающий успел вымокнуть еще до того, как я стряхнул его с себя. По-видимому, он подплыл к нашему кораблю, взобрался на палубу и подкрался ко мне с ножом или дубинкой.

Злоумышленник нырнул глубоко, поскольку упал он с большой высоты. Когда он вынырнул, я спросил:

— Ну как вода, сынок?

В ответ раздалось грубое ругательство, поэтому я решил с ним больше не разговаривать и отправился в каюту. Оррин и Тинкер уже спали.

Я скинул куртку и сапоги, разделся и положил револьвер так, чтобы он все время был под рукой. Вытянувшись на койке, я уставился в темноту. Все будет хорошо. Скоро мы уже будем в горах…

Наш маленький пароходик причалил к пристани в Веббер-Фолз, мы сошли на берег.

— Они в городе, — сказал я Оррину и Тинкеру. — Идите осторожно и глядите в оба. Закупите продукты и все, что нам понадобится в пути. Я подожду Иуду, а потом попробую достать лошадей.

Когда Иуда сошел с корабля, я договорился с ним встретиться в магазине и посоветовал соблюдать осторожность.

Невдалеке я увидел платную конюшню и корраль. Подойдя к нему, я остановился и облокотился о поручень. Ко мне тут же подошел человек в соломенной шляпе и рабочей одежде.

— Прекрасные лошадки, — сказал он.

В коррале стояло двенадцать лошадей, но только две показались мне стоящими. Две лошади были рабочей скотиной, а остальные — индейскими пони. Да и те две, что поначалу приглянулись мне, все равно меня не устраивали.

— Нет, для меня это не подходит, — покачал я головой. — А есть здесь что-нибудь получше?

— На другом конце города живет человек, у которого есть ранчо, — сказал мужчина в соломенной шляпе. — Его имя Халлоран. Док Халлоран. Он покупает и продает скот и разводит лошадей. У него прекрасные лошади, но он их не продает.

Он дал мне напрокат упряжку, и я подъехал на ней к магазину. Когда я объяснил, куда я еду, Тинкер сказал:

— Док Халлоран, говорите? Я еду с вами.

Оррин занимался покупками, поэтому мы поехали вдвоем.

Ранчо Халлорана мне очень понравилось. Бревенчатый дом на пять или шесть комнат, амбар, несколько корралей, большие ухоженные поля и лужайка перед домом.

Когда мы подъехали, из дома вышел высокий худощавый мужчина. В коррале работало несколько индейцев-ковбоев.

Я начал было говорить, но высокий мужчина не обратил на меня никакого внимания — он смотрел на Тинкера. Лицо его озарила радостная улыбка.

— Тинкер, черт бы тебя подрал!

— Надеюсь, он оставит меня в покое, Док. Рад тебя видеть. Это Телль Сэкетт.

— А где Ландо? Все еще воюет с преступниками? — Мужчина повернулся ко мне: — Вы ведь родственник Ландо, не так ли? Благодаря ему я выиграл такую сумму, какая мне и не снилась. Все воюет? Он ведь на месте не усидит, ему подавай погони.

— Это мой двоюродный брат, — сказал я. — У нас, Сэкеттов, в роду одни мальчишки, и при этом ужасные драчуны.

— Входите же, входите! Клянусь Богом, я счастлив, что вы приехали ко мне. Тинкер, я часто спрашивал себя, что с тобой сталось. Я думал, ты вернулся в свои горы и торгуешь вразнос. Что привело тебя в Фолз?

— Мы собираемся отправиться на Запад, — сказал я. — И слышали, что у вас есть лошади, которых вы не продаете. Но мы слышали также, что во всей округе лучших не найти.

— А сколько вам нужно?

— Три вьючных лошади, четыре верховых и еще несколько на смену.

— У меня есть то, что вам нужно. Несколько лет назад, сразу после того как я переехал сюда из Оуквиля — там-то я и познакомился с Ландо и Тинкером, — я выменял у одного индейца жеребца-аппалузу. Метис из штата Айдахо приехал на нем в наш город. Я думаю, он его украл. Так вот, я скрестил этого жеребца с несколькими кобылами Моргана, и вы сейчас увидите, что получилось! — Док вдруг резко остановился и посмотрел на нас: — А вы ни от кого не спасаетесь, нет?

— Нет. Мы ищем след моего отца, — объяснил я. — В городе ведь еще остались люди, которые жили здесь двадцать лет назад. Нас особенно интересуют те, кто мог снабдить лошадьми поисковую партию.

— Скорее всего, та партия запаслась лошадьми в форте Гибсон, это выше в горах. В те дни в нашем городе мало кто останавливался. Его основал грек-полукровка, который приехал сюда очень давно и занимался разработкой соляных копей — чуть выше по течению реки. Надо сказать, он в этом преуспел. Но