завопил:

— Теперь сам с собой разговаривай, слышишь?.. А мне с тобой трепаться надоело. Но вот когда ты не сможешь даже нанять адвоката, чтобы спастись от виселицы, уж то-то я посмеюсь!

Затем, нырнув в пещеру, я рванул вглубь и мигом пролез в узкую расщелину.

Мои спутники времени даром не теряли. Хотя я шел очень быстро, даже временами бежал, но сумел нагнать их только через две мили. Фарлей еле сидел в седле. Он был бледен как привидение, но держался молодцом. Слабо улыбнувшись мне, он проговорил:

— Я знал, что ты справишься, Пайк. Что там произошло?

Покосившись на ехавшую впереди Энн, я понизил голос:

— О двоих из них можно больше не беспокоиться.

Теперь у нас оставались только три лошади, и одному из нас пришлось идти пешком. Вот я и шел. Не сказать, чтобы мне это пришлось по вкусу. Что греха таить, я ведь всегда был ковбоем, — а ни один ковбой пешком даже улицу не перейдет, если может переехать ее верхом. Но, конечно, время от времени и мне доводилось совершать пешие прогулки.

Лишь глубокой ночью я ввел наш маленький отряд в лощину среди гор. Там мы остановились на ночлег. Чтобы сбить врагов со следа, я после наступления темноты свернул с прежней тропы и взял курс на восток. Маршрут, которого я теперь придерживался, был мало кому известен; мне же доводилось несколько раз здесь проезжать. Лучше других зная эти дикие места, я надеялся, что в темноте никто не сумеет найти ту лощину, в которой мы разбили лагерь.

Все мы до того вымотались, что решили рискнуть и разожгли среди камней крохотный костерок, чтобы приготовить горячий ужин. Правда, наши припасы, кроме кофе, подходили к концу. После ужина я затушил огонь и улегся спать под кустом. Эдди нуждался в отдыхе не меньше меня, поэтому на сей раз охранять лагерь мы предоставили нашим мустангам, прирученным совсем недавно, так что при первом же признаке опасности они бы так переполошились, что перебудили бы весь лагерь. И все же за ночь я дважды просыпался, выползал из-под одеял и подходил к лошадям. Тихонько разговаривая с ними, я внимательно вслушивался в ночную тишину, однако ничего подозрительного не слышал.

К тому времени, как солнце позолотило вершины Черных холмов на востоке за Пороховой речкой, я уже стоял на высоком обрыве, вглядываясь в ту сторону, откуда мы пришли.

Воздух был чист и прозрачен, так что я почти сразу же разглядел наших врагов. Они во весь опор гнались за нами на много миль к северу отсюда, аж за Бобровым ручьем. Должно быть, пропустили поворот и теперь пытались отыскать наши следы там, где ими и не пахло.

Когда я спустился с горы, все уже собрались и готовы были отправиться в путь.

Фарлей потянулся к седельной сумке.

— Пайк, носил когда-нибудь мокасины? Для долгих переходов они куда лучше твоих сапог.

Мокасины оказались мне почти по ноге и очень удобными. Фарлей — не первый ковбой из числа моих знакомых, кто обзавелся парой мокасин, чтобы одевать их для прогулок по лагерю. Мокасины носили многие, хотя нельзя сказать, что таков был общий обычай. Несколько раз я видел, как Фило разгуливает по своей хижине в такой обувке.

Энн ехала рядом со мной. Чтобы облегчить свою ношу, я доверил девушке везти винчестер.

Полуденный привал мы устроили в укромной впадине меж пологих холмов, покрытых густей травой. Деревья там не росли. Мы довольствовались той водой, что припасли во флягах, а лошадей Эдди отвел к руслу почти высохшего ручья в доброй сотне футов от места привала. Там среди камней сочилась тоненькая струйка воды. Пока он ходил, мы разожгли из щепок костерок и сварили кофе.

Никто не проронил ни слова. Я все еще ощущал смертельную усталость, да и остальные тоже. Сварив кофе, мы потушили костер. Когда вернулся Эдди, Фарлей то ли задремал, то ли впал в забытье, точно не знаю. Энн сидела рядом с ним, допивая свой кофе.

— Так дальше дело не пойдет, — произнес я. — От ходьбы и бега я вконец разбит. — Я сделал глоток кофе. — Эдди, бери Фарлея и Энн и вези их в Майлс-Сити.

Спутники мои, слишком усталые, чтобы задавать вопросы, просто уставились на меня все как один.

— Собираюсь раздобыть себе коня, — пояснил я. — Устал я топать… Так что придется мне позаимствовать у них коня и, если получится, заставлю их прогуляться пешком.

— Тебя убьют, — возразила Энн. — Тебе вообще не следовало впутываться во все это. Да и не вмешался бы ты, если бы не мы.

Я лишь отмахнулся от такой ерунды. Чем дольше я бежал, чем больше болели мои усталые ноги, тем злее я становился с каждой минутой. Все, решил я, с меня довольно. Теперь я вполне созрел для решительных действий. Меня слишком долго травили, точно загнанного зверя, больше я никуда не побегу. И если люди Белена хотят драки, пусть пеняют на себя. Чтобы раздобыть лошадь, мне, возможно, придется схватиться со всей шайкой, но меня это не остановит.

Вновь потемневшее небо предвещало снег, а мы все еще находились далеко от Майлс-Сити.

— Идите, — сказал я. — А я останусь и буду драться.

Эдди молча смотрел на меня. Я знал, что ему до смерти хочется остаться со мной, но ведь кто-то должен был позаботиться о Фило и отвезти брата с сестрой в город.

Взяв прутик, я начертил им примерный план местности.

— Продолжайте двигаться строго на север, — пояснил я, — и тогда точно не собьетесь с дороги. Тыквенный ручей, правда, течет примерно в ту же сторону, но он слишком уж изгибается на восток. Так что не теряйте даром время и не пытайтесь идти вдоль него. Просто все время продвигайтесь на север. Где-то вот здесь вам придется переправиться либо через Тыквенный, либо через Тонгу. Но неподалеку от их слияния есть броды. Как переправитесь, идите дальше все в ту же сторону и вскоре доберетесь до Майлс- Сити.

Эдди отправился за лошадьми, а я проверил винтовку. Энн стояла рядом со мной, глядя на меня широко раскрытыми глазами с таким выражением, словно видит меня в последний раз. Что ж, вполне могло статься, что в последний…

Я чувствовал себя преотвратительно. Каждая мышца моего усталого тела болела и ныла, на натертых ногах вздулись пузыри, и жгучая ненависть мутила мой рассудок. Все это и заставляло меня остаться. Но помимо того мне еще очень хотелось, чтобы Эдди, Фило и Энн ушли от погони. Если только мне удастся увести у Белена лошадей, рассуждал я, или хотя бы задержать его людей на несколько часов, то мои друзья получат шанс на успех. Иначе неминуемо пришлось бы выдержать битву на подступах к городу.

— Энн, — сказал я, — Фило еще может выкарабкаться. Но для этого вы с Эдди должны доставить его в Майлс-Сити. Я останусь здесь и расшевелю осиное гнездо. А вы немедленно поезжайте.

Она стояла прямо передо мной с задумчивой полуулыбкой на лице.

— Барни, — сказала она, — ты самый замечательный, самый великодушный человек из всех, кого я когда-либо знала!

Черт возьми! Сказать мужчине такое — это вам не шутка. Щеки и уши у меня так и заполыхали огнем, я мучительно подыскивал подходящие случаю слова. Но так ничего путного и не придумал. А скажи я то, что вертелось у меня на языке, так почувствовал бы себя еще большим идиотом.

— Тебе пора, — наконец выдавил я. — Приготовь брата к дороге.

— Если все кончится для нас благополучно, Барни, я останусь в Монтане.

— Здесь не самое подходящее место для английской леди.

— Но я ведь ирландка, Барни, а ирландцы разбрелись по всему свету — и мужчины, и женщины. Да и всю нашу семью раскидало по миру: кто сражался во французской армии, кто в испанской, а кто и в Индии. А еще один наш родственник был убит вместе с Кастером — ты говорил, что это происходило не так уж далеко отсюда.

— Тебе здесь нечего делать, — настаивал я. — Дикая и первобытная страна…

— Нечего делать? Полагаю, для меня все же найдется дело.

Ну что я мог еще сказать? Нахлобучив по самые уши старую шляпу с обвисшими полями, я опустил глаза на винчестер.

— Постарайтесь добраться до Майлс-Сити, — пробурчал я, — и расскажите там, что произошло. Расскажите им заодно и про остальные убийства. И вот что, Энн…

— Что?