— Не стреляйте, — предупредил он, — пока что они ничего не предприняли.

Он перешел к окну, выходившему на склад, открыл его и позвал:

— Маккрекен?

— Их около десятка, в кустах, вдоль реки, — откликнулся он.

— Тогда пока не стрелять.

Форт, который обычно был в движении, замер. Индейцы наверняка увидели или почувствовали запах дыма из печей, но продолжали наблюдать и выжидать, пытаясь выбрать наилучший момент для нападения. А теперь они пришли посмотреть.

Один за другим воины появлялись, исчезали, затем вновь появлялись. Сделав несколько шагов, они останавливались, прислушиваясь и оглядываясь. Но вот любопытство побороло в ком-то осторожность, и он вышел на плац. За ним последовали и другие. Конечно же, это была кульминация многочасового ожидания.

— Тил, — сказал Килроун, — ты и Риан глядите в оба. Когда произойдет взрыв, они подпрыгнут и побегут. Я бы не хотел упустить их.

— Какой взрыв?

— Не волнуйся, Тил. Будет один взрыв. Как раз перед тобой. — Килроун быстро объяснил, что он сделал ночью, и Тил усмехнулся.

Килроун опустился на колени у окна. Во рту у него пересохло, и он постоянно вытирал ладони о штаны.

Над фортом занимался рассвет. Два индейца огляделись и пошли по плацу в сторону штаба. Еще один пытался открыть запертую дверь барака, не справившись, подошел к окну, прижался лицом к стеклу, пытаясь разглядеть, что там внутри.

«Каждое мгновение отсрочки, — думал Килроун, — в нашу пользу, так как приближало возвращение солдат». Он слышал, как билось его сердце. Все в комнате замерли и, казалось, вообще не дышали.

— Подождите, — произнес он вслух, — дайте им осмотреться.

Несколько индейцев шныряло около загона, подбирая то, что им может пригодиться. Лошадей угнали еще до рассвета, в том числе и его собственную. Человеку на Западе нужно немного, но без лошади, считай, у него нет ничего.

Небо по-прежнему затягивали серые облака, которые окутывали вершины гор. Постепенно стал различим цвет деревьев — густой зеленый цвет, но он тоже приобрел какой-то зловещий оттенок.

Килроун задавался вопросом, что чувствует человек перед смертью? Все могло кончиться именно этим. Ведь индейцев может быть несколько сотен.

— Они сожгут меня, — мрачно заметил Хопкинс.

— Ты будешь жить, — ответил Килроун. — Что скажешь на это?

А будет ли? По крайней мере, у него есть шанс побороться, как и у его жены.

Вдруг рядом с Килроуном возникла Бетти:

— Барни, где Мэри?

— Индианка? Я ее не видел.

— Они убьют ее, Барни.

Убьют? Да уж, как поступят индейцы — никогда нельзя что-нибудь сказать наверняка. Раньше она была одной из них, но не теперь. А может, она вернулась к ним? Многие индейцы возвращались к своему народу, когда все возможности остаться среди белых оказывались исчерпаны. И Килроун знал, что собратья будут обращаться с таким человеком точно так же, как с белым… а может и хуже.

— Ее здесь нет, Барни. Ей надо помочь.

— Как? Мы не видели ее. Где ее искать?

— Она скорее всего в лавке маркитанта. Она ведь там живет. Я уверена, она чувствует себя виноватой.

Он выглянул в окно — до лавки маркитанта было футов пятьсот, и половину этого расстояния составлял плац. Барни почувствовал холодок внутри. Пробраться под дулами индейских ружей через плац, а затем вернуться вместе с Мэри Толл Сингер… если она действительно там…

— Вы понимаете, каковы шансы человека, который согласился бы это проделать? — спросил Килроун.

— Небольшие, — согласилась она. — Может, мне пойти?

— У вас вообще нет никаких шансов, — заметил он. — Вы не пройдете и половины пути.

Оба замолчали. Он смотрел на плац и мысленно измерял его шагами. Сколько шагов он сможет пройти, прежде чем пуля настигнет его? Сколько они станут ждать, прежде чем выстрелят? Индейцы настоящие воины, а воин уважает храбрость… А вдруг они захотят посмотреть, сможет ли человек, презрев опасность, пройти это расстояние? Любопытно же испытать человека на храбрость. А хватит ли у него смелости сделать это?

Какое расстояние нужно пройти? Сколько шагов?

Дымок из трубы на крыше лавки медленно потянулся вверх.

— Она там, — нарушил молчание Хопкинс. — Осталась сторожить товары.

— А может, по другим причинам? — вставил Келлс. — Не забывайте, что она индианка.

Из глубины комнаты к ним подошла Дениз:

— Да, она индианка, но предана нам. Я бы не хотела, чтобы она пошла против своего народа, но я никогда не буду сомневаться в ее преданности нам.

— Вы плохо знаете индейцев, мэм. Их преданность белому мужчине… или женщине — дым, мираж.

Килроун по-прежнему смотрел на плац и чувствовал, как что-то дьявольское зарождается в нем. Он знал, что это дикое и сумасшедшее побуждение, но ощущал, как оно все больше захватывает его. Судьба бросила ему вызов… Сможет ли он справиться? Сможет ли кто-нибудь еще сделать такое? Если он решится пойти, а потом вдруг проявит хоть малейшее колебание, выкажет хоть малейший признак страха… Черт побери, они тут же застрелят его, не пройдет он и десяти футов. Глупая затея! Дурацкая прихоть подставляться под пули. Но там, в лавке, девушка, которую индейцы скорее всего убьют.

Предположим, он решится. Сколько времени пройдет, прежде чем кто-то нажмет на курок и откроет стрельбу? Сколько времени пройдет, прежде чем кто-то спустится в канаву за штабом и подожжет фитиль? А может, они проверят фитиль и обнаружат подмену?

Все молчали, но каждый, как и Килроун, смотрел в одном направлении и думал о Мэри Толл Сингер, девушке, которая пыталась жить как белая и которую они бросили. Ведь все выглядело именно так.

Килроун встал. Поставив ружье у окна, он сказал:

— Я пойду за ней.

— Не будь дураком! — заметил Келлс, тоже поднявшись на ноги.

— Парни, стойте так же, — сказал Килроун. — Не открывайте огонь, пока не почувствуете, что это необходимо. — Он уже взялся за дверную ручку.

— Барни… мистер Килроун, — кинулась к нему Бетти, — не надо.

Он закрыл за собой дверь и пошел к лавке маркитанта, глядя прямо перед собой и напевая про себя слова старого марша. Барни знал, что он в кольце индейцев, что в любой момент кто-то может выстрелить и сделает это непременно, если заметит малейшее его колебание.

Еще не видя, он почувствовал, что они покидают прикрытия у домов и стягиваются к плацу. Один индеец стремительно проскакал перед ним на лошади, но Килроун продолжал идти вперед. Когда до лавки маркитанта оставалось уже шагов пятьдесят, дверь ее распахнулась, и на пороге появилась Мэри Толл Сингер. Она ждала его.

— Я хочу забрать вас с собой, — сказал он подходя. — Пойдемте?

Она подняла на него свои темные, загадочные глаза и спустилась по ступенькам вниз. Хладнокровно он предложил ей руку, и они двинулись обратно к штабу. Расстояние, которое им предстояло преодолеть, казалось теперь вдвое больше. Вдруг около полудюжины воинов на пони поскакали им наперерез. Килроун даже не дрогнул и по-прежнему шел, не поворачивая головы ни вправо, ни влево. Индейцы проскакали мимо них всего в нескольких дюймах. Он все также непоколебимо продолжал путь, и темноволосая девушка шагала рядом в ногу с ним. Опять и опять индейцы скакали на них, но они не сворачивали.

Неожиданно перед ними возник вооруженный воин. Он держал наготове копье. Килроун подошел к нему