Вернувшись, он сказал, чтобы Доуди шла вперед по линии, выровненной по Дженис и скале. Они медленно продвигались вперед.

Голос Хили заставил всех остановиться. Сквозь разорвавшуюся на секунду снежную завесу они увидели слева, меньше чем в тридцати ярдах, сожженную сосну.

Стоило им подойти к ней, как тут же из плотного снегопада материализовался Мэбри и повел всех вниз по крутому склону. Здесь среди деревьев им подмигивало едва заметное пламя костра.

Доуди сразу принялась готовить ужин. Том Хили отправился за дровами и хворостом. Мэбри с беспокойством и настороженностью осматривал местность поблизости от костра.

— В чем дело, Кинг? — спросил Хили.

— Я видел следы четырех всадников… на подкованных лошадях.

Дженис понимала: будь Мэбри один, он разыскал бы эту четверку и навязал ей свою тактику. Но теперь он не мог этого сделать. Значит, инициативу получали Баркер и его люди.

Как только они доберутся до поселений в Монтане, Баркер может считать себя конченым человеком. История неудавшегося грабежа и убийства станет широко известной, и кто-нибудь наверняка припомнит, что Баркер был в банде Генри Пламмера.

Они наскоро соорудили шалаш, и Мэгги сразу заснула, утомленная дорогой. Хили отправился за хворостом. Мэбри присел на корточки у костра рядом с Дженис.

— Вы никогда не смотрите на костер, Кинг, — раздумчиво сказала она. — Неужели вам не нравится созерцать огонь?

— Здесь небезопасно. Нужно, чтобы глаза всегда могли видеть в темноте. Если человек долго глядит на свет, а потом обернется, чтобы взглянуть, что делается в темноте, — он окажется слепым, а может быть и мертвым.

— Вы все время думаете о таких вещах?

Он посмотрел на нее с веселым удивлением.

— Конечно. Если бы я об этом не думал, меня давно бы похоронили.

Снег падал, заметая следы, но завтра при дневном свете их стоянка станет хорошо видна.

— Что вы теперь намерены делать? — вдруг спросил он. — Ведь вы потеряли все свое имущество.

— Наверное, начнем сначала. Том что-нибудь придумает.

— Будет нелегко.

— Да, нелегко.

— В Монтане есть такой городок Коулсон. Ему всего год, по-моему. Можете начать там.

Вернулся Том с охапкой хвороста и обломками трухлявых бревен. Он протянул руки к костру, шевеля иззябшими пальцами.

— От Коулсона до Вирджиния-Сити, кажется, ходит дилижанс, — продолжал Мэбри. — А оттуда вы сможете продвигаться дальше на Запад.

— А вы что будете делать?

— Зароюсь где-нибудь до весны. Потом поеду в Голубые горы. Или к Медвежьему озеру. Мне всегда нравилось там.

Дженис не ответила. Она вспомнила долгие пыльные поездки в фургоне, утомительные путешествия в неудобных поездах. Дешевые отели с вечными сквозняками, холодные артистические уборные.

— Куплю коров, — продолжал Мэбри, — ну, и лошадей, возможно. Лошадей легче держать в холодном климате. Построю славный домишко в местечке, где можно посиживать и глядеть далеко-далеко. Все, что мне нужно, — это ручей с холодной и чистой водой и немного леса.

— Звучит прекрасно.

— Так оно и есть. Правда, будет довольно одиноко.

Дженис увидела, что Том Хили отвернулся от костра и пристально посмотрел на Кинга Мэбри. Он был человеком, который никогда не питал вражды по отношению к другим. Это было не похоже на него, однако Дженис прочитала в его взгляде раздражение и неприязнь.

— Так женись, — сказал Том без обиняков. — Разве ты не к этому клонишь?

Мэбри, жевавший во время разговора веточку, выплюнул ее и долго молчал, а когда наконец заговорил, голос его звучал низко, при этом он исподлобья смотрел на Хили, который не изменил своей позы.

— Да, я могу жениться. И женщина, которой нравится такая жизнь, никогда об этом не пожалеет. Это тебя волнует, Том?

— Нет, если ты не имеешь в виду Дженис, — рубанул Том. — Такая жизнь не для нее.

— Том! — запротестовала Дженис.

— Эта жизнь не для приличной женщины, — настаивал Том. — И вообще она продлится до тех пор, пока ты не всадишь в кого-нибудь пулю и тебе снова не придется убегать. Что тогда будет с твоей женой и прекрасным уютным домиком с видом на лес?

Кинг Мэбри хотел было что-то сказать, но сдержался. Только встал и отвернулся от костра.

Дженис торопливо сказала:

— Я могу сама за себя решить, Том. И если Кинг попросит меня, я отвечу… — Она заколебалась. — Я отвечу «да».

Мэбри, пораженный, обернулся. Том Хили ошарашено уставился на Дженис. Он открыл было рот, но так и не сказал ничего членораздельного. Он был потрясен, лицо его побледнело. Только Доуди бесстрастно наблюдала за всем. Подняв бровь, девушка прутиком ворошила угли.

— А почему бы и нет? — вызывающе спросила Мэгги. — Почему бы и нет, Том Хили? Разве эта жизнь для такой девушки, как Дженис? Ей нужен дом, ей нужно чувствовать себя счастливой! А где она найдет лучшего мужчину?

Хили стоял как парализованный. Он чувствовал себя опустошенным. С трудом выдавил из себя:

— Пойду спать, Кинг. Ты постой на стороже, потом разбудишь меня, когда устанешь, — он схватил свою скатку одеял и полез в шалаш.

Кинг Мэбри беспомощно оглядывался, чувствуя себя неуверенно в такой ситуации.

— Похлебка готова, — деловито сказала Доуди. — Кому налить?

Она наполнила тарелку Мэбри, а затем налила остальным. Мэбри и Дженис, сидя рядом, на одном бревне, не смотрели друг на друга.

Кинга одолевало смущение. Он хотел Дженис Райан. Он хотел ее так, как не хотел ничего на свете, но надежды получить ее у него не было. К тому же он не имел никакого права просить ее руки. Мэбри завел разговор о доме именно с целью попросить ее выйти за него, и в то же время был уверен, что она откажет. Сделай она это, и он сразу выкинул бы из головы эту дурацкую затею. Когда Доуди сказала, что Дженис любит его, он не поверил, ни на минуту не поверил.

Мэбри знал отношение Дженис к людям его сорта. Судьба не приготовила ее к тяжелой, полной трудностей жизни на Западе, но у нее была внутренняя сила, крепкая воля… это он видел. Тем не менее он не верил, что она согласится принять его предложение и его образ жизни.

Он искал подходящие слова, но не мог найти, потому что привык не говорить, а действовать, и именно в действии выражать себя, а те скупые слова, которыми он пользовался, не годились для выражения чувств. Его философия родилась не от книг и религии, а от реальных факторов нелегкой жизни, которая для него становилась еще тяжелее из-за врожденной честности и понимания того, что здесь выживает сильнейший.

Его прошлое не подготовило его к тому, что он сейчас должен был сделать. Боясь взглянуть на Дженис, боясь даже поверить тому, что случилось, он жадно ел, не столько от голода, сколько из-за того, что не знал, как себя вести.

Одна Доуди казалась невозмутимой. Мэбри взглянул на нее, но лицо девушки было непроницаемым. Вспомнив несколько минут, проведенных с ней в лесу, он подумал, что вправе ожидать какой-нибудь реакции. Но в то же время он знал, что Доуди не выдаст своего чувства. У Доуди характер воина. Она принимала вещи такими, каковы они есть.

— Том? — позвала Доуди. — Хочешь поесть?

— Оставь у костра.

Доуди дерзко уставилась на Мэбри и Дженис.

— Что такое? Почему никто никого не целует? Вы собираетесь жениться или нет? А может, ты испугался,