была моя кость. Вернее, мой напряженный член. Промежность была вся в крови, и чем быстрее я бежал, тем кровь сильнее хлестала.

Как только расстояние между нами увеличивалось, Генри плюхался на зад и начинал грызть мой член, а я орал благим матом: «Не порти его! Ты же его испортишь!»

Но затем он убежал куда-то далеко и потерялся из виду. Когда он снова попался мне на глаза, в зубах у него уже ничего не было, зато вся морда и лапы были перепачканы грязью. «Ты зарыл его!» — завопил я пуще прежнего. А Генри только вилял хвостом. Тогда я принялся умолять его показать, где он это сделал, а он ухмыльнулся, демонстративно повернулся и гордо повел меня за собой.

Привел на кладбище, после чего куда-то исчез, оставив меня одного на этом костяном цветнике, даже не намекнув, где похоронил мое мужское достоинство. И я начал искать. А у самого мурашки по телу. Кругом надгробия. Заросшие сорняками и неухоженные. Чахлые сухие деревья. Но самое неприятное — это привидения, шнырявшие между могилами, сновавшие туда-сюда, хоронившиеся за перекошенными памятниками. Кто они такие — ума не приложу, может, зомби?

Помню только, что испугался, как бы они не набросились на меня.

Наконец я вроде нашел место, где почва на вид была рыхлой и темной, и начал рыть, разгребая землю пальцами. Это действительно оказалась свежезасыпанная яма. И очень скоро я нашел то, что искал.

По крайней мере, так подумал.

Ухватившись, я стал тянуть.

Но мой член оказался прикрепленным к чему-то.

Неожиданно земля разверзлась, и рядом уже сидело облепленное грязью тело. Грязь начала отваливаться комьями, и я подумал, что это, должно быть, явился за моей душой Сосок с кольцом. Но это был не он.

Это была Джоуди. Она была нагой и ухмылялась, я все еще держал в руке ее член.

— Отсоси, милый, — шепнула она.

Я был просто шокирован тем, что у нее оказался мужской член. Как так, она такая красивая и у нее такие чудные груди, в общем, каких свет не видывал, а тут я нахожу ее в могиле, и она поднимается из праха с мужским инструментом. Престранно как-то, черт побери.

Но еще удивительнее то, что меня все это возбуждает. Я никогда не делал никаких таких извращенных штучек, понимаете? Это для Митча и Куска, а не для меня. Но я говорю себе, что это не мужик, а Джоуди. И берусь за дело. Открываю рот и припадаю губами к ее палке, но ни с того ни с сего член становится стальным и холодным. По ощущению во рту я понимаю, что это ствол пистолета.

— Это не твой конец, — говорю я.

— Да, это твой, — слышу в ответ.

Какой находчивый, мелькнуло в голове, даже во сне каламбурю.

Но затем раздается выстрел, и я мигом просыпаюсь — пока пуля не успела долететь до мозгов и убить.

Очень плохое предзнаменование, когда убивают во сне.

Одно утешение — вовремя проснулся.

С раскалывающейся головой и воспаленным лицом. В комнате серо и прохладно. В туалет иду с пистолетом. Глотнув пару таблеток аспирина, захожу на кухню и ставлю варить кофе. На мне никакой одежды, еще и колотит. Замечали, как усиливается головная боль при ознобе?

Под душем боль немного спадает. Ничего так не помогает согреться поутру и расслабиться, как горячий душ. Правда, от воды стало жечь лицо в месте укуса, но в остальном было великолепно.

Когда ты под душем, то не слышно ничего, что на самом деле происходит вокруг. Зато кажется, что слышишь бог весть что. Например, телефонные звонки, шаги и голоса. И если не возьмешь себя в руки, то это тебя может достать.

Но это же вносит изюминку в процесс принятия душа.

Надо лишь не терять чувства реальности и убедить себя в том, что ты ничего не слышишь. Ведь, если разобраться, вероятность того, что кто-нибудь появится в доме в шесть утра, ничтожно мала.

После душа я накинул на себя махровый халат, который нашел в шкафу Джека. Между прочим, Джек — это имя отца Джоуди. Джек Фарго. Его имя написано на журнальных подписных бирках, на счетах, валявшихся на кухне, в других местах.

Парик всегда со мной, хотя я его и не надеваю. Просто хочется иметь его при себе на всякий случай. Но напяливать его, тем более с такой головной болью, не было никакого настроения. Одеваться тоже не хотелось. Хотя бы потому, что было еще слишком рано возиться с бюстгальтером Хиллари. К тому же, несмотря на возбуждение, в которое меня приводил мой вид в нем, все же в нем я чувствовал себя как в упряжке. Может, от того, что он мне был маловат. Примерю тот, что я видел в ящике у Джоуди. Но это позднее.

Пока что просто сижу в гостиной. Диван удобный, и халат Джека такой уютный. А первая чашечка кофе просто великолепна.

Пришло время второй. Одну секундочку.

О'кей, я уже вернулся. Жизнь прекрасна, черт побери.

Может, состряпать какой-нибудь завтрак?

Нет, это подождет. Совсем не хочется двигаться.

Но рано или поздно придется. Надо что-то придумать, как найти Джоуди и Энди. А может, они сами объявятся и избавят меня от этой неприятной обязанности.

Черт побери, да до десяти вечера еще уйма времени.

А сейчас хотелось бы поведать еще кое-что о своих кровавых приключениях с Томом и компанией.

Я уже говорил о Хестер Ладдгэйт и о том, как мы убили двух велосипедистов по пути в Орегон. Кажется, я не останавливался подробно на том, как мы убили тогда девчонку и что мы с ней до этого сделали. Впрочем, это пустая трата времени. Еще о многом предстоит рассказать, так что я не буду распыляться. Скажу только, что мы провели тогда несколько веселых часов и оставили девчонку в таком состоянии, что она едва ли смогла бы поделиться с кем-нибудь своими воспоминаниями.

После этого Рядовой и Клемент были у нас на крючке. Так вчетвером мы проездили в общей сложности две недели и убили еще троих, что в сумме составило пять. Один из них был парнем, ехавшим автостопом до Портланда. Затем были еще две девчонки, у которых закончился бензин за десять километров до ближайшего городка. Какие дурехи! Да они были просто слишком глупы, чтобы жить. Там, правда, не на что было смотреть, но определенное удовольствие мы все же получили.

Когда Ковбой и Пескарь... Боже, неужели он уже мертв? Так сказал Том, но в это трудно поверить. И его убила Джоуди. Что ж, вполне могу это представить. Я имею в виду, как она его убивает. Меня она слегка задела битой, а на голове шишка, и боль с тех пор не унимается. По правде говоря, боль накатывает волнами. Но скорее всего появилась она именно с той ночи, когда она меня огрела. А если она действительно вложила всю силу в удар, то не удивительно, что замочила Пескаря.

Да, дела. Так на чем я остановился? Ах, да. Мы вернулись из поездки и рассказали тем двоим, Ковбою и Пескарю, что мы сделали. Они до жути взбеленились. Вели себя так, словно их обманули и обокрали. Все твердили: «Черт возьми!», «Блин!», «Это нечестно!», «Как вы могли такое сделать без нас?»

И тогда Том сказал: «Какие проблемы Давайте сейчас поедем и убьем кого-нибудь. Все вместе».

Он сказал это, когда у нас было что-то вроде вечеринки, на которую мы собрались у него дома. Это было на следующей неделе после нашего возвращения из путешествия, и нам всем разрешили остаться у него на ночь. Мы тогда сидели в его комнате для игр, пили пиво и что-то грызли.

После того как Том сказал эти слова насчет поехать и кого-нибудь убить, я чуть не задохнулся от волнения. Ковбой тоже весь покраснел и стал ловить ртом воздух. А наш Пескарик стал тереть губы. Рядовой же только бормотал: «Ребята, ребята, ребята», а Клемент мотал головой и глупо ухмылялся.

В общем, мы все загорелись.

— Полоумные, — покачал головой Том.

— И гордимся этим! — воскликнул Рядовой.

— А они дали обет? — поинтересовался Пескарь. Сначала я даже не понял, о чем речь. Но Том понял, и он был готов. Мы все взялись за руки и произнесли клятву, точно такую же, как и после захоронения Хестер. Единственная разница состояла в том, что теперь нас было шестеро.